Алексей Авдеев - Там помнят о нас
Однако еще долгих три дня группа Галушкина не отправлялась к линии фронта: не было необходимых курьерам медикаментов и продовольствия. С нетерпением ждали самолет. Только перед самым рассветом 18 мая до нас донесся желанный гул. Он слышался не с востока, откуда мы его ждали, а с запада. Мгновенно вспыхнули костры. Сам: олет сделал вираж, стал сбрасывать тюки. Парашюты закачались над лесом. Некоторые не раскрылись и с шумом шлепнулись в болото.
Нашли пятнадцать мест. Все есть, что просили, кроме медикаментов и перевязочных материалов. Видимо, они были в тюках, утонувших в болоте…
В 12.00 этого же дня Москва передала, что нам сброшено 17 мест. Так, значит, и есть — два места пропало. Среди того, что мы получили, были сахар, консервы, галеты, табак и цинковый бак со спиртом.
В одном мешке обнаружили пачку газет. На газете, лежавшей сверху, красным карандашом было крупно написано: «Героическим бойцам от экипажа „Дугласа“ № 3974 пламенный привет! Митин».
Мы знали Василия Ивановича Митина. В ОМСБОН он командовал авиационным звеном. Было радостно получить весточку от знакомого человека. Наша радость возросла, когда нашли личные письма и послание, подписанное командованием и политотделом нашей бригады. В этом послании, в частности, говорилось: «Командование и политотдел приветствуют вас, героев Отечественной войны, и поздравляют с международным пролетарским праздником 1 Мая…
Товарищи! Вы с честью выполняете наши задания. Мы гордимся вами, лучшими сынами нашей Родины… Товарищи, на вас возложена большая и ответственная задача партией и правительством. Разрушайте коммуникации врага, уничтожайте полчища немецких захватчиков. На вас смотрят советские люди, временно находящиеся под игом немецких захватчиков. Знайте и помните это».
Было еще письмо от начальника разведки нашей бригады капитана Жаркова, он писал:
«Товарищи! Поздравляю с международным праздником 1 Мая. Желаю успеха в боевой деятельности. Громите, уничтожайте технику врага. Доволен и горжусь вашими боевыми делами. О вашей деятельности знают все товарищи. С гордостью следят они за тем, как вы выполняете свой долг перед Родиной.
Уничтожайте фашистов! Не давайте им покоя. Победа будет за нами!
Наши части на фронте ведут успешные боевые действия. Ваша работа оказывает им большую помощь.
Действуйте решительно, мужественно, смело, в то же время соблюдайте осторожность и производите тщательную разведку.
Товарища Бажанова поздравляю с присвоением звания капитана.
С радостью участвую в упаковке груза.
До свидания, товарищи!
Желаю здоровья и успехов в работе.
Капитан Жарков. 26.4.42 г.».
Обрадованные высокой оценкой нашего ратного труда, мы решили отметить это событие по-праздничному. И тут уж никакой медицинский авторитет Саши Вергуна не помог. Развели спирт водой и подняли кружки за победу.
Итак, медикаментов и перевязочных материалов у нас по-прежнему не было. Коле Рыжову становилось, все хуже. Собрали старые бинты, которыми уже не раз, перевязывали раны, прокипятили их. Нарезали длинные полосы из парашютного шелка. Для обработки ран выделили Алексею Андрееву, который стал в группе Галушкина «сестрой милосердия», остатки марганцовки и флягу спирта.
На Большую Землю
Наконец все было готово.
У каждого вещмешок за спиной, автомат. Присели перед дорогой.
— Ну, товарищи, пора! — сказал Бажанов, поднимаясь с бревна. Надеюсь, Борис, поход будет успешным.
Омсбоновцы тесным кольцом окружили уходящую шестерку. Совали кто сухарь, кто горсть табаку. Крепко жали руки.
— Пора, Борис, — повторил Бажанов, посмотрев на часы.
Обнял Галушкина, простился с остальными ребятами. Подошел к носилкам. Николай мучился от непрестанной боли, пот струился по его лицу. Бажанов протянул ему пистолет.
— Возьми, Николай, в пути пригодится.
Николай благодарно посмотрел на капитана, взял пистолет, положил на грудь.
— Спасибо, товарищ капитан.
— Только лучше выбирай цель.
— Ясно, товарищ капитан. Не подведу! — горячо сказал Николай и тут же заскрипел зубами от боли.
Я подошел к Галушкину. Мне хотелось сказать что-то самое хорошее и нужное… Но, как всегда в такие минуты, нужных слов не находилось. Я снял с руки компас.
— Держи, земляк. На счастье!
Борис улыбнулся и отдал мне свой компас. Мы обнялись.
— Я верю, что все будет хорошо, — Галушкин поднял голову, обвел взглядом собравшихся. — Я обещаю: вынесем Николая.
Галушкин ничего не сказал о спецзадании. Это была тайна, о которой знали только командир отряда, я и Галушкин. В отряде все думали, что цель похода — спасение тяжело раненного товарища.
Павел Маркин закинул вещмешок за спину, повесил автомат на грудь, позвал Правдина:
— Эй, Витька, берем!
Они подняли носилки и без команды зашагали по вязкой тропе. Мы двинулись следом.
Уже через двадцать-тридцать метров ноги носильщиков стали заплетаться.
— Давай быстрей! — крикнул Маркин, сжав зубы и ускоряя шаг.
Ему надоела затянувшаяся процедура прощания. А теперь он не хотел, чтобы мы видели, как им тяжело. Правдин послушно прибавил шагу, но тут же тихо сказал:
— Паша, я с тобой вполне солидарен… Только ты не рви со старта, а то с дистанции сойдем.
Маркин согнул широкую спину, на которой уже выступили темные пятна пота, пробормотал что-то, но шаг не убавил.
Вокруг был не очень густой лес, но нести носилки можно было только двоим, и то, лавируя между деревьями. Ноги по щиколотку вязли в разбухшей лесной почве. Я шел рядом с Галушкиным. Остановились на полянке. Еще раз попрощались. Галушкинцев сопровождали еще шесть бойцов во главе с Андреем. Сосульниковым и проводник из местных партизан, но только до определенного места. Большая группа не смогла бы пройти незамеченной по тылам и — главное — через линию фронта.
Вечером того же дня сообщили в Москву: «18 мая группа Галушкина из шести человек вышла из лагеря к линии фронта. Просим известить нас, когда Галушкин выйдет на Большую землю».
Группа продолжала путь. Вскоре Маркина и Правдина сменили. Они чуть приотстали. Маркин расстегнул ворот гимнастерки. Успокоив дыхание, он вытер дрожащей рукой пот со лба, глянул на Правдина:
— Витька, как ты думаешь, сколько человек может прожить в летнее время с такими тяжелыми ранами, как у Николая?
— А почем я знаю. Я не Саша Вергун. Ты, Паша, лучше скажи: что будем делать, когда с фрицами встретимся?
Маркин устало улыбнулся.
— А зачем, Витя, нам с ними встречаться?.. В данной ситуации я предпочитаю обходиться без них.
Носильщики, выделенные отрядом для помощи на первую ночь пути, сменялись. Члены основной группы отдыхали. Они несли службу охраны: впереди, примерно метрах в пятидесяти от носилок, шел дозорный, чуть сзади — еще двое. За носилками шагал автоматчик — тыловое охранение. Так двигались до опушки, за которой, как было видно по карте, лежала открытая местность.
Правдин, Маркин и Сосульников шли за Галушкиным, зорко всматриваясь во мрак ночи, а из головы не выходила мысль: что делать, если за ночь не успеют дойти до леса и на открытой местности их обнаружат немцы?
Видимо, догадываясь, о чем они думают, Галушкин сказал:
— Ничего, ребята, все будет хорошо. Я счастливый. Если полсотни карателей да двадцать полицаев не сумели нас семерых взять тогда на Березине, то тут мы что-нибудь придумаем. Главное — не падать духом и всегда быть наготове.
Стемнело. Над низиной поползли отяжелевшие от влаги облака. Где-то громыхнул гром. Молния зигзагами расшила низкое небо. Потянуло холодным ветром. Пошел дождь. Идти становилось все труднее. Онемевшие руки разжимались. Кто-то предложил приспособить к носилкам ремни от грузовых парашютов. Ремни надели через плечи. Нести носилки стало немного легче.
Когда впереди показалась долгожданная стена деревьев, невольно ускорился шаг. Вошли в густой лес. Остановились на отдых. «Носильщики» растянулись под деревьями. Николай спал, лицо его было бледное, даже во сне он стонал.
Вдруг раздался короткий свист. Это был сигнал опасности, поданный головным дозором. Быстро собрались вместе, залегли за буреломом. Ждать пришлось недолго или так показалось? Наконец на просеке замаячили силуэты людей. Их было трое. Вооружены. «Может, пропустить их и идти своей дорогой? — подумал Галушкин. — А чего нам бояться? Их только трое. Остановим, расспросим о дороге и разойдемся».
Это были армейские разведчики. Оборванные и изнуренные, они бродили по лесу, искали партизан. Новички в условиях вражеского тыла, бойцы двигались днем, заходили в деревни за продуктами. И жестоко поплатились за свою беспечность: двенадцать из них, в том числе командир группы и радист, погибли в неравном бою с карателями. Разведчики рассказали, что все ближайшие деревни и хутора заняты гитлеровцами и полицейскими.
