Владимир Лавриненков - Шпага чести
— Немцы, видно, нюхом прочуяли, что нам могут преподнести такой дополнительный «паек»: больше на глаза не попадались, — в тон ему прибавил Прециози.
— Шутки шутками, а дело-то как было? — спросил Тюлян.
— Сопровождаем Пе-два, подходим к линии фронта, смотрим — навстречу два самолета, — начал рассказывать Дюран.
— Я сначала подумал, что возвращаются с задания советские, — перебил его Прециози.
— А я всмотрелся — контуры не те, на «фоккер» смахивают, — продолжал Дюран. — Передаю ведомому по радио. А дальше все пошло само собой. Фашисты ринулись в атаку на Пе-два. Одного из них я взял на себя, другого поручил Прециози. Крутым виражом заходим гитлеровцам в хвост. Гляжу и глазам своим не верю:
Прециози дал очередь и, представьте себе, прямо по кабине. Фонарь — вдребезги, самолет — вверх колесами. Я увлекся этим зрелищем, потерял из виду «своего». А тот, видя такое дело, давай удирать. Вот тут-то я и проверил «яка». Дал полный газ, настиг фашиста, взял на прицел. Честно говоря, не надеялся сразить. Уж слишком быстро, скоротечно, легко и просто все вышло.
— Легко и просто? — спросил Тюлян. — А помнишь канатоходцев в цирке? Ведь не ходят, порхают. Легкость и простота зависят от мастерства. Поздравляю вас с первой победой! — Комэск обвел всех пристальным взглядом острых серых глаз, — Советую всем еще и еще расспросить Дюрана и Прециози о перипетиях боя, это вам пригодится. Они первыми прошли боевое «крещение», ими открыт счет воздушным разбойникам Гитлера, сбитым «Нормандией». Всем надлежит умножать этот счет. Даст бог, Майе с Альбером также вернутся сегодня с победой.
— Кстати, им уже двадцать минут назад следовало быть здесь, — обеспокоенно вставил Литольф.
— Ив самом деле, — озаботился Тюлян, взглянув на часы. — Неужели что-то случилось?
Радость первых боевых удач начала сменяться тревогой за судьбу товарищей. Они тоже ушли на прикрытие Пе-2, но по более далекому маршруту — в тыл противника. А если учесть, что истребители прикрытия без конца маневрируют, их путь становится намного длиннее. Необходимо помнить также, что в воздушных схватках пилоты с расходом горючего не считаются. Стало быть, очень вероятна вынужденная посадка.
Под вечер над аэродромом появился самолет Пе-2. Все вышли встречать его. Командир полка бомбардировщиков прилетел лично поблагодарить Дюрана и Прециози. Чуть позже пришла радиограмма от командарма — тоже с благодарностью за отличное прикрытие.
Все сразу почувствовали, что некоторая сдержанность и сухость, наблюдавшаяся со стороны русских до сих пор, сменяется теплотой, полным доверием. Такой поворот в отношениях поднимал настроение, окрылял.
Однако ни у кого из головы не выходили Майе и Альбер. Что с ними? Где они? Неужели за успех боевого вылета первой пары пришлось заплатить жизнью двух других летчиков?
Проходил час за часом — никаких вестей. Спать легли с надеждой: утро вечера мудренее — все прояснится. Никому не хотелось верить в гибель веселого, всегда оптимистичного Ива Майе и одного из бравых «мушкетеров» Марселя Альбера.
Надежды на лучший исход оправдались. Какими каналами шло сообщение, сейчас трудно сказать, но в конце концов в штабе «Нормандии» раздался долгожданный телефонный звонок. Лейтенант Жан де Панж поднял трубку и принял для себя приказ: погрузить на У-2 несколько канистр с бензином, запасной винт и отправиться на выручку пилотов, совершивших вынужденную посадку.
Майе, заправив машину горючим, взлетел и прибыл на аэродром раньше. С Альбером же пришлось повозиться — меняли в истребителе сломанный винт, в селе рядом раздобывали лошадей, чтобы вытащить «як» из грязи на более-менее укатанную дорогу.
Последним, естественно, вернулся тихоход де Панжа. Вернулся с приключением: барахлил мотор, лейтенанту довелось садиться у какого-то населенного пункта, где его арестовали вооруженные винтовками люди. Теперь-то «нормандцы» и его встречали как героя! Еще бы! Ведь он спас больного механика, выручил из беды двух пилотов!
— Жан, ты становишься популярной личностью, — заметил Жозеф Риссо. — Заберешься на вершину славы, смотри, не забудь старых друзей.
— Выше вас, истребителей, мне на У-два все равно не взобраться. Так что из-за меня вашей славы не убудет, — парировал де Панж.
— Прекращайте перепалку! — вмешался Дервиль. — Пришло время послушать, как поживают в Москве наши очаровательные девушки.
— Вот это другой разговор! — оживился лейтенант. — Жаль только, новостей у меня нет: пакет взяли прямо на аэродроме.
Больше всех от такого оборота дела страдал Бизьен. Он был единственным, кто вчера встречал Жана — ждал ответной весточки от Люси. Но узнал, что письмо тоже передано через третьи руки. Дойдет ли? Сейчас Ив стоял в сторонке с грустным видом. Никто из острословов не трогал его. Понимали: не тот случай;
— А что слышно о Жозефе Пуликене? — поинтересовался Тюлян.
— Он сейчас в Лондоне, — ответил де Панж.
Властно вступала в права первая в жизни «нормандцев» дружная русская весна. Летчики и авиаспециалисты не переставали удивляться ее неудержимому натиску. Сначала все вокруг с невероятной быстротой превратилось в сплошное море и непроходимую грязь. Потом так же внезапно паводок спал, и сразу местность начала покрываться изумрудной зеленью. Подобных резких превращений в природе французам еще не приходилось наблюдать нигде. А повидали они света о-го-го! Но лишь в России почувствовали, какое это великое торжество — приход весны!
Правда, времени для лирических вздохов в связи с происходящими вокруг переменами почти по оставалось: вместе с бурным наступлением весны нарастала и боевая активность эскадрильи. Тому было простое объяснение: подсыхали освободившиеся от снега аэродромы и с обеих противостоящих сторон с каждым днем, несмотря на стратегическую паузу, наступившую после сокрушительного разгрома гитлеровцев под Сталинградом, увеличивалось количество самолето-вылетов. Всем было ясно: идет обоюдное накопление сил и средств для новых жесточайших боев. Самый верный признак этому — все учащающееся появление немецких авиационных разведчиков и вообще самолетов, в том числе и нового типа — «Фокке-Вульф-190А», имевших мощное вооружение.
Офицер штаба дивизии, который побывал в эскадрилье, в беседе с летчиками сказал, что главные события летней кампании, возможно, разыграются в районе Курска и Белгорода, где образовался огромный выступ, удерживаемый войсками Центрального и Воронежского фронтов. А еще он сказал, что в Красной Армии помимо «Нормандии» действует отдельный чехословацкий батальон и создается Первая польская дивизия имени Тадеуша Костюшко.
Все эти новости возбудили у французов предчувствие больших и важных событий, помогли им еще раз утвердиться в сознании, что они сражаются за правое дело, коль теперь у них есть собратья по оружию из других порабощенных фашистами стран.
Весна великих ожиданий — так впоследствии скажут об атом периоде историки.
Весна невосполнимых утрат — так будут говорить потом «нормандцы».
13 апреля — день как день. Но ведь тринадцатое.
Ни Бизьен, ни Дервиль, ни Познански не любили это число. И, конечно, предпочли бы отсидеться в такой день на земле. Когда по дороге на аэродром показалась черная кошка, летчики отвернулись и сразу сникли духом. Друзенков посоветовал французам, улыбаясь: мол, сплюньте трижды через левое плечо, и все будет в порядке. Суеверием, так сказать, ударьте по суеверию.
Механики, как всегда, с трех часов утра, хлебнув чаю — «а-ля рюс» — вприкуску, начали готовить машины. Они не знали, что именно сегодня произойдет первый крупный бой в небе и некоторым из них придется принимать новые самолеты — на аэродром возвратятся не все.
В 6.00 поступил приказ: шестеркой «яков» прикрыть наши войска, находящиеся на марше. Группу возглавил сам командир эскадрильи.
Тюлян уже несколько раз водил истребителей на воздушные схватки с противником. Но только его механик Жан Калорб, заместитель комэска Литольф и его механик Андре Ларриве знали, что на счету майора уже есть сбитый «месс».
Еще в конце марта Тюлян с Литольфом отправились знакомиться с районом предстоящих полетов. В их задачу совершенно не входило появляться в опасных зонах. И все же смельчаки не удержались, отклонились к линии фронта. Прошлись над передним краем, начали возвращаться назад. Вдруг за ними увязалось несколько Ме-109. Избежать схватки не представлялось возможным. «Будь что будет», — сказал себе Тюлян, развернулся и пошел в атаку. Литольф тоже ввязался в схватку.
Действовали по принципу: «каждый за себя, один бог — за всех», издавна заведенному во французской авиации и прочно укоренившемуся в сознании «нормандцев». Вначале, опешив от энергичных действий «яков», фашисты растерялись. Один из них, пытаясь изменить маневр, подставил «брюхо» под прицел Тюляна. Длинная очередь — и гитлеровец, не выходя из крена, закувыркался к земле.
