Валерий Шкода - Был у меня друг
Он открыл глаза, и его влажные безумные зрачки увидели над собой белое афганское солнце. Мысли исчезли. Сухим языком облизав запекшиеся губы, Максим неожиданно почувствовал испепеляющую все его тело жестокую жажду. Он механически перевернулся на живот и медленно, по-черепашьи переставляя конечности, пополз в сторону шумящей неподалеку реки.
Он тянулся к воде как к последнему шансу на спасение, цепляясь непослушными руками за большие и неподвижные камни, пытаясь отталкиваться ватными ногами, которые с большим трудом удавалось подтягивать к поясу. Он беспомощно скулил, как потерявший маму щенок, плакал, пищал, стонал, громко дышал, перебирая окровавленными руками острые камни, но все-таки полз, сантиметр за сантиметром приближаясь к спасительной реке.
«Боже, как же мне плохо, мне очень плохо…. Мне никогда не было так плохо, боже, как хочется пить. Мама, мамочка! Ну помоги же мне! Ну кто-нибудь, ну помогите же мне доползти до воды…».
Максим ощущал полное отсутствие сил, но все-таки он двигался. Кто-то невидимый тихонечко подталкивал его к берегу, несильно, но уверенно, и когда правая рука коснулась первого мокрого камня, Максим уронил голову вниз и застыл, собираясь с духом совершить последний рывок. Тяжело дыша, он нежно поглаживал приятный влажный камень, вернувший ему неожиданное чувство радости, которое заполнило все его нутро, давая дополнительные силы.
«Неужели можно радоваться в моем положении?» – удивился сам себе Максим. Можно – если ты одерживаешь победу! Даже маленькая победа над своей слабостью дает новые силы. Чувство победы – это награда за усилие, за труд, за твое движение.
Когда наконец удалось подтянуть правую ногу и упереть ее во что-то твердое, Максим сделал попытку оттолкнуться, одновременно зацепившись левой рукой за прибрежный валун. Получилось, и он, уткнувшись опаленным лицом в холодные воды быстрой реки, стал жадно и большими глотками вбирать в себя спасительную влагу до тех пор, пока в желудке не осталось свободного места. Чувство жажды покидало его не спеша, медленно растворяясь в напитавшемся водой теле.
Максим повернулся на спину и, лежа головой в реке с закрытыми глазами, прислушался к себе. Прохладная вода приятно освежала затылок, возвращая трезвость мысли и относительный покой. Освобожденное от борьбы за воду сознание переключилось на окружающую Максима невеселую реальность. «Мягко сказано, невеселую», – зло передразнил сам себя Максим и попытался собраться.
«Так, значит, мы напоролись на фугас, очень «приятная» новость. Наехали последним колесом, – констатировал Максим, вспоминая задирающийся к небу задний борт, – и я, потеряв сознание, перелетел машину и приземлился в пыли. Собственно, поэтому я сейчас лежу тут на берегу с булькающим животом и размышляю. Если бы наехали передним, – Максим, не открывая глаз, болезненно сморщился, – трудно даже представить, как бы этот страшный взрыв меня размазал. О Боже!»
Максим с ужасом представил свое тело в виде кровавого супового набора.… «Значит, выходит, повезло. Хотя повезло бы больше, если бы мы его проскочили. Но тогда бы подорвалась следующая машина и наверняка передним колесом, а это Дема, Кирилл, Чайка и Бриг. Последнего не особенно жалко, – честно признался сам себе Максим, – а вот Дему с Кириллом, да и Чайку тоже. … Нет, лучше уж пусть так. Я бы все равно не погиб – мама говорила, что я в «рубашке» родился, потому всю жизнь и выкарабкивался из различных неприятностей с наименьшими потерями».
«Посмотрим, как ты на этот раз выкарабкаешься, везунчик». Максим вздрогнул. Кто это? Он явно слышал внутри себя голос, причем какой-то не очень приятный. «Странно, ощущение такое, что кто-то во мне живет. Не свихнулся ли я? В моем положении все возможно…. Так, надо собраться. Значит, меня снесло вниз по течению. Интересно, далеко ли? В любом случае идти надо вверх по реке, тогда я попаду на макавинскую дорогу. Там будет все ясно. Наверняка меня ищут, скорее всего, мне идут навстречу. От этой мысли приятное тепло растеклось по всему телу. – Ну, конечно, меня ищут, наверняка идут вдоль реки и ищут».…
«Да кому ты нужен, «ищут его», размечтался, шнурина, списали тебя уже давно на боевые потери и ушли». Боже! Кто это? Максим судорожно сжался. Страшная догадка обожгла его. Да кто бы это ни был, а скорее всего, он прав. «Кому я нужен, шнур замученный, чтобы меня искал целый батальон?»
«После подрыва БТРа наверняка был бой, убитые, раненые, искалеченные солдаты и офицеры. То, что меня нет, скорее всего, даже и не обнаружили. Отряд не заметил потери бойца.… Ну, был Максим Веденеев, молодой десантник и музыкант несостоявшийся – и весь вышел. Ну почему я не ушел в музыкальный взвод, Господи, ну ведь ты же давал мне шанс выжить…?»
«Я дал тебе шанс выбрать путь, и только!»
«Выбрать путь?! А других путей ты предложить мне не мог? На свете столько красивых и светлых дорог, где не надо страдать и мучиться, а ты предложил мне предательство или смерть! Большое человеческое спасибо».
«Пожалуйста. Красивые и светлые дороги надо искать самому, долго и трудно, сердцем их надо отыскивать. И помни, что ты все-таки жив».
От неожиданно нахлынувшего гнева Максиму показалось, что в его груди разорвалась граната. «Жив? Это я-то жив! Без еды, без оружия, контуженный, обессиленный, в краю, где «духов» больше, чем комаров… И ты говоришь, что я жив? Я пока жив».
«Ты жив, и у тебя есть задача».
«Единственная моя задача – это прожить ближайшие пять минут!»
«Если ты хочешь их прожить, ты должен встать и уйти с этого места, слышишь? Немедленно встать и уйти».
Непонятная тревога заставила Максима резко приподняться на локтях, он открыл глаза и прислушался. Кроме шума воды, не услышал нечего, зато увидел.… О Боже! В двухстах метрах от реки по хребтовидной сопке к реке спускался небольшой отряд вооруженных людей. В том, что это «духи», сомнений не было. Вряд ли они увидели Максима, так как в этом месте вдоль берега реки лежало несколько огромных валунов, которые скрывали его от душманов, но надо было что-то предпринимать. В песочных часах его жизни оставались считаные песчинки.
Осторожно перевернувшись на живот, Максим заполз в реку, проплыв по течению несколько метров, выбрался на берег и залег за дальним, самым большим валуном. Сердце вырывалось наружу от страшных, сотрясающих все нутро ударов. Такого животного страха Максим не испытывал никогда. На то, что его не заметят, шансов почти нет. «Господи, за что мне это испытание? Мне ведь всего восемнадцать, я и пожить-то не успел как следует. В ресторане ни разу не был, машину не водил, черную икру не пробовал, видеомагнитофон не купил.… Господи! А кто-то сейчас качается в гамаке на даче и детектив читает. …О Боже! Может, встать с поднятыми руками и показать им, что я сам сдаваться пришел, сразу не убьют, а там, глядишь, на кого-нибудь обменяют. А?» От этой мысли у Максима возникло лихорадочное возбуждение, дававшее призрачную и одновременно радостную надежду.
«Правильно, правильно. Поднимешь руки, медленно выйдешь из-за камня и крикнешь: «Дуст! Рафик!» – это значит, что ты друг и пришел к ним сам. Ничего они с тобой не сделают. Поживешь у них в кишлачке, лепешечки поешь, а там глядишь, через месячишко тебя и обменяют на «духа». Разведка ваша постоянно пленных приводит. Давай-давай, вставай потихоньку, хуже будет, если они тебя сами найдут». – «Ну да, конечно! Надо сдаться! Чего это я сижу?»
С полусумасшедшей улыбкой на лице и по-дурацки поднятыми вверх руками Максим с трудом встал на ноги, вышел из-за камня и увидел спины четырех душманов, неторопливо переходивших шумную реку вброд. Они были от него в нескольких метрах. Последний, совсем молодой моджахед, вел под уздцы навьюченного какими-то тюками ишака. Обезумевший от страха и мелькнувшей надежды Максим открыл было рот….
«Вспомни, что они сделали с прапорщиком Карпенко».
Перед глазами у Максима промелькнула свободная от тела голова прапорщика со вставленными в пустые глазницы палками, и звук застрял в его горле. Он стоял с поднятыми руками и открытым ртом, стеклянными глазами наблюдая, как четверо афганцев спокойно переходят через реку.
«Ну, давай же, чего застыл, все равно сдохнешь, не сегодня, так завтра, не от пули, так от голода. До бригады полсотни километров по горам, на что ты надеешься? Такого шанса у тебя больше не будет. Это хорошо, что они тебя не видят. Если ты их окрикнешь сейчас, тебе точно поверят, что ты сам к ним пришел, и дадут шанс. Ну же!»
«Да, да.… Конечно.… Надо крикнуть: «Дуст, рафик…». Я сейчас, сейчас.… Карпенко…».
И тут во вселенной погас свет.
* * *– Садитесь, пожалуйста.
Елена Сергеевна вошла в кабинет истории в сопровождении симпатичной девчонки с длинными каштановыми волосами. Девочка смущенно встала у изрисованной мелом доски и, загадочно улыбаясь, оглядывала притихший класс.
