Богдан Сушинский - Плацдарм непокоренных
— Немцев все больше прибывает, товарыша камандыр, — докладывал сержант Исмаилов, хищновато прищурясь. Буквально за несколько минут до появления офицеров и Мальчевского он вернулся из разведки. Пробрался почти до края плато и насчитал на шоссе до десятка грузовиков и мотоциклов. — Там еще танка одна. Небольшая танка. Совсем нас аркан взяли, товарыша камандыр.
— А что в плавнях?
— Тоже немец заметил. Засада, думаю. Совсем аркан.
— Сегодня они нас зажмут — это точно, — в тон ему мрачно согласился Кремнев. — Наверняка, тоже знают, что наступление начнется утром.
— Думаешь, разнюхали? — усомнился капитан.
— Разведку надо уважать. У немцев она тоже неплохая, что есть то есть.
— Ну, это еще нужно в деле посмотреть, — сплюнул сквозь зубы Мальчевский. — Зимой они, бедуины магаданские, и в разведке не вояки. Поверьте старому разведчику.
— Что, тоже из разведки? — удивился лейтенант.
— Шепотули, шепотули, шепотуленьки мои… — укоризненно посмотрел Мальчевский на капитана. — Неужели в гарнизоне все еще находятся люди, которые до сих пор не знают об этом?!
Очевидно, ему хотелось тотчас же просветить лейтенанта, но, заметив, что комендант никак не реагирует на его браваду, проворчал что-то себе под нос и сник.
— Лейтенант, остаешься здесь, — проговорил Беркут. — Через часок подброшу десяток гвардейцев из подкрепления. Создашь три небольшие группы заслона и скрытно выдвинешь их метров на сто вперед. В засаду.
— Человека по три?
— Не больше. Ты, Мальчевский, подбери троих надежных. Экипируй их, морально подготовь, и через час выступаем.
— Вот именно. Пока туман не развеялся, — младшему сержанту не нужно было объяснять, куда собирается выступать эта группа. — Посмотрим, что там у них за разведка. А, лейтенант?
Беркут поднялся на ближайшую скалу и попытался оглядеть окрестности. Опускающийся к земле туман напоминал серые свитки облаков, медленно плывущих далеко внизу, у подножия горной гряды. Просматривающиеся сквозь него скалы и валуны казались холодными, безжизненными вершинами гор, а излучаемое ими таинственное молчание способно было скорее настораживать и угнетать, нежели дарить хоть какое-то успокоение.
«Это последний твой день, — вдруг ожил в его сознании чей-то грустно-вкрадчивый голос. — Последний. Сегодня все и решится».
Если бы капитан услышал нечто подобное от кого-либо из бойцов, осадил бы этого пророка с его мрачным предсказанием своим привычным: «Отставить, бой покажет!». Однако осадить самого себя оказалось труднее. Все тот же внутренний голос продолжал нашептывать ему: «А ведь приказ ты уже выполнил. Не сутки продержался — намного больше. И не твоя вина, что дивизия не только не смогла вернуть себе левый берег реки, но и отошла с правого. Если эти двадцать три прошли сюда, значит, отсюда тоже можно вырваться. Или уйти в Горнацкий лес. И уже оттуда наносить удары по тылам. Но при этом спасти людей от бессмысленной гибели. Вот именно: бессмысленной…»
— Вон они, красавцы коричнево-фиолетовые!
— Что? — не понял Беркут, поглощенный своими мыслями.
— Немцы, говорю. Словно из тумана плодятся.
Капитан прильнул к окулярам бинокля, и сразу же оторвался от них. Немцы шли густой массой по всей ширине плато. Краем глаза Андрей фиксировал, как Мальчевский, который и без бинокля хорошо разглядел эту орду, залег на гребне, приготовив запасной магазин и гранату. Ему следовало бы сделать то же самое. А еще лучше — немедленно отойти за вал и вызвать подкрепление.
Но ничего этого Андрей не сделал. Молча проследил, как густая черная цепь исчезла в лощине, волнистой накипью возникла уже по эту сторону его и приблизилась к северному валу, за которым гарнизон Каменоречья принял свой первый бой. Небольшие группки немцев начали преодолевать и эту преграду, но зычные окрики командиров, которые хорошо слышны были даже отсюда, остановили их и заставили вернуться.
— Как-то странно они ведут себя, клоуны подковерные! — подал голос из своего укрытия Мальчевский. — Всю обедню нам испортили!
«Заметили нас и решили, что это передний край? — и себе пытался понять замысел противника Беркут. — Но что дальше? Решили основательно подготовиться к прорыву? А что, удобная позиция. На такой спокойно можно дождаться ультимативного часа», — подытожил он, спускаясь с возвышенности.
— Старший группы заслона рядовой Звонарь, — на ходу представлялся мальчишеского роста солдат, лица которого Андрей не разглядел. Солдатик бежал, пригибаясь, подметая снег впереди себя посеченными полами шинели. — Где прикажете?
— А, это ты, Звонарь? — тепло отозвался капитан, вспомнив, как этот мужественный солдатик до последней возможности держался у северных ворот Каменоречья.
— Удивляетесь, что все еще жив? Так, поверите, сам этому удивляюсь.
— Занимайте эту высотку. Если заговорят минометы, ныряйте под нее. Вон там, на склоне, просматривается что-то вроде пещерки. И приказ: по возможности, не геройствовать! Гарнизону вы нужны живыми.
— Есть не геройствовать! — пропыхтел мимо него солдатик-с-ноготок. Трудно было понять, как он вообще оказался в строевиках. — За мной, хлопцы. Вон и братская могила.
«Нет, гибель здесь еще могла бы показаться бессмысленной, если бы не сообщение о том, что завтра наши наступают, — вдруг возразил себе Беркут, проследив, как все трое медленно поднимаются на каменную сопку. — И если бы не потери, которые уже понесли здесь гитлеровцы и которые еще понесут».
19
— Русские солдаты и офицеры! До истечения срока ультиматума осталось двадцать пять минут! — хрипел жестью рупора вражеский офицер, затаившийся затем самым выступом, из-за которого еще недавно, утром, Беркут следил за нашествием фашистов. — Немецкое командование предлагает вам ровно в двенадцать часов вывесить белый флаг на башне танка, организованно подойти к руинам ближнего к немецким порядкам дома и сложить оружие. Всем, даже евреям и коммунистам, немецкое командование сохраняет жизнь. Все вы будете отправлены в лагерь для военнопленных! Раненым будет оказана медицинская помощь.
— Перевести? Предлагают сдаваться, — возник за спиной у Беркута лейтенант Глодов. — Требуют сложить оружие у крайнего дома. Ровно в двенадцать. Ах да, забыл: вы же знаете немецкий.
Беркут не ответил. Пока германский офицер пророчествовал им будущее, а затем переводчик тщательно переводил каждое его слово на русский, он еще раз взвешивал шансы своего гарнизона. Андрей понимал, что, прежде чем начать атаку, немцы основательно вспашут снарядами все плато и выгонят своих автоматчиков на лед. Возможно, что и основной натиск будет со стороны реки, где не нужно преодолевать валы. Поэтому давать бой у северного вала не имело смысла. Выход один — отойти в каменоломни. Заставу «маяка» тоже увести в штольню. И драться у входа.
— Вот вы где! — показался на тропе лейтенант Кремнев. Они сидели у небольшого костра под полуобвалившейся крышей дома старика. Эти остатки крыши, потрескавшиеся стены, да еще маленький костерчик создавали хоть какую-то иллюзию человеческого пристанища. — Товарищ капитан, в плавнях появилась большая группа немцев. На том берегу реки напротив плавней тоже заметно передвижение. Кроме того, выявлена новая пулеметная точка.
— Опасаются, как бы мы не попытались прорваться к своим, — заметил Глодов.
— На месте их командира я опасался бы того же. Но уже давно попытался бы оттеснить гарнизон каменоломен от берега. Они же пока что, наоборот, стараются прижимать нас к реке. Не понимая, что она создает более или менее безопасный тыл. К тому же всегда есть возможность уйти на тот берег. Вот почему мне трудно понять логику действий германских офицеров. Они словно бы не понимают, что действуют не в обычных полевых условиях и что столкнулись не с окруженцами, а с подразделением, ведущим полупартизанскую-полудиверсионную борьбу в их тылу. Пожелай мы уйти на тот берег, — мы бы давно ушли. Но нам нужна эта коса, нужны каменоломни, нужен плацдарм.
— Знаете, что меня удивляет, капитан? Что всякий раз вы пытаетесь думать и за себя, и за немецких офицеров. Но при этом анализируете их действия, не как действия врага, а словно бы в шахматы с ними играете. Без ненависти, без злобы.
— Любое сражение, любая операция — это и есть шахматная партия войны. Вас что, в училище этому не учили, лейтенант?
— Не оканчивал я никаких училищ, — недовольно проворчал Глодов. — Во время войны дослужился. Словом, не профессионал я, капитан, если вас интересует именно это. А что касается сегодняшнего боя, то минут через двадцать-тридцать немцы основательно окружат нас, а держаться нам нужно будет как минимум до утра.
— И что же вы предлагаете? — спокойно спросил Андрей, переворачивая палочкой покрывшиеся серым налетом остывающие угли.
