Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)
Ночь с 29-го на 30-е прошла тихо. А утром, едва рассвело, белые нежданно-негаданно появились с тыла у самой Баранчинской станции и в упор открыли огонь по нашему полевому штабу. В это же время разгорелась стрельба у Нижне-Баранчинского завода.
Нас была небольшая группа, и мы нерешительно толпились у вокзала, кое-как отстреливаясь от наседавшей пехоты белых.
Вдруг дверь командирской теплушки распахнулась и мы увидели товарища Ослоповского. С минуту он стоял, широко расставив ноги, потом бросился к нам.
— Что вы тут?.. Вперед! За мной!
Мы воспрянули духом и с дружным «ура» устремились за своим командиром.
Белые ударили из легких пулеметов «льюисов». Но пули свистели над нашими головами: белогвардейские пулеметчики не на шутку струхнули и стреляли не целясь. Мы сразу же сообразили, в чем дело, и бросились в штыки.
Белые не выдержали, стали отходить к лесу. Мы едва успевали за своим длинноногим командиром.
Пробежали с полверсты по снежной целине и залегли. Дальше бежать невмоготу. Завязалась перестрелка.
Между нами и белыми шагов двести. Я нашел пенек и стал стрелять на выбор с упора. Видел, как попал в одного. Вероятно, тяжело ранил. Он полежал минут десять и пополз к своим.
Перестрелка продолжалась больше часа. Потом белые скрылись в лесу.
А бой за Нижне-Баранчинский завод не утихал. Я не хотел оставаться в штабе и отправился в роты, которые оборонялись на окраине завода.
До обеда наши дела шли неплохо. Как только противник поднимался в атаку, мы усиливали огонь, и уцелевшие беляки, бросая убитых и раненых, откатывались обратно в лес. Так повторялось несколько раз. Напрасно офицеры, размахивая револьверами и шашками, гнали солдат в наступление: ничего из этого не получалось.
Но когда стемнело, белогвардейцы, пользуясь поддержкой своих бронепоездов, захватили высоту неподалеку от станции. О той высоте часто говорили командиры на совещаниях: «От нее многое зависит». Теперь мы были у белых как на ладони. Они взяли наши роты под обстрел с фланга и опять попытались обойти полк. Но не там, где мы дали им отпор утром, а глубже — через железную дорогу между Кушвой и Баранчинской. Чуть-чуть не перехватили и большак Кушва — Нижне-Баранчинский завод. Если бы им это удалось, мы оказались бы в сплошном кольце.
Однако и без того наше положение было очень плохим. Прорываться из окружения нелегко. И кто знает, как сложилась бы судьба «красных орлов», если бы на помощь не подоспел наш старый верный друг — Путиловский кавалерийский полк. Спасибо также пехотинцам из резерва, которые пришли на выручку со стороны Кушвы.
Нас едва не постигла большая беда — чуть не потеряли полковое Красное Знамя. Дело было так.
Штабные теплушки двигались с Баранчи на Гороблагодатскую. Белые подошли к самому полотну железной дороги. Яша Овсянников, спрятав под рубашкой Знамя, отстреливался из дверей вагона, бросал под насыпь гранаты. Но какой-то гад выстрелом из винтовки попал Якову в грудь. Тот упал у самой двери и чудом не вывалился из теплушки. Обливаясь кровью, почти в бессознательном состоянии, он отполз в сторону. Ему пособил лежавший тут же рядом тяжело раненный командир 1-го батальона товарищ Баженов.
Сейчас мы стоим на станции Гороблагодатекой. Стрельба со всех сторон: от Баранчи, от Кушвы и за Кушвой.
Рассвело. Холод пробирает до костей. Мороз больше двадцати пяти градусов. Вторые сутки не могу согреться. Пишу на вокзале. Но и здесь не теплее, чем на улице. Едва держу в руках карандаш.
Со вчерашнего утра ничего не ели. Провианта нет и не обещают.
3 декабря. Станция ГороблагодатскаяСейчас около 12 часов ночи. Но никому не до сна.
Товарищ Ослоповский назначен начальником Кушвинскрго боевого участка. Он бьется над тем, чтобы организовать отход собравшихся здесь частей 29-й дивизии.
4-му Уральскому, Стальному Путиловскому кавалерийскому и нашему полкам приказано приготовиться к отходу на станцию Азиатскую.
У нас полком командует временно товарищ Кобяков. Чтобы задержать белых, он приказал батальонам занять высотки, расчистить от снега окопы, выставить заставы и полевые караулы. Разведка ведется в сторону Верхне — и Нижне-Баранчинских заводов.
Пока что белые не напирают…
Минуту назад получено приказание комбрига товарища Акулова. Наш и Камышловский полки перебрасываются не на станцию Азиатскую, а еще дальше на станцию Теплая Гора.
Неужели придется отступать так далеко?
4 декабря. Станция Хребет УральскийДень ото дня все хуже и хуже.
Дорога заметена снегом. Ветер не дает дышать. Мы отступаем вдоль железнодорожной линии от Кушвы к станции Теплая Гора. Надо же такое название, когда мороз не меньше тридцати градусов?
Полк сильно пострадал. Сколько убитых, раненых! Немало товарищей замерзло в лесу. Стоит чуть отстать, сбиться с дороги и — конец.
Мы сильно истощены. Некоторые едва передвигают ноги У организма нет сил бороться с холодом.
Голодаем. С провиантом было плохо еще под Баранчинским заводом. Но тогдашнее наше положение даже сравнить нельзя с теперешним.
Я видел, как красноармейцы набирают в котелок снег и черпают его ложками — создают иллюзию еды.
Голод доводит до отчаяния. Один товарищ сказал мне в минуту горького раздумья:
— Разве пустить себе пулю в лоб? Все равно ведь не дойдешь до Теплой Горы…
Вчера в штаб принесли кусок мороженого мяса. Сварили, разделили поровну на всех. Каждому Досталось по жесткому, как резина, ломтику. Сжевал и не понял — то ли говядина, то ли конина.
Такое трудное положение не только в нашем полку, но и во всей дивизии. Одинаково с нами голодают и бедствуют люди в бронепоезде товарища Быстрова.
Мы идем вдоль Горнозаводской железной дороги. Нас догоняют недобрые вести.
По слухам, под станцией Выя и Нижней Турой белые окружили Камышловский и китайский полки. Товарищи дрались геройски. Никто не сдавался в плен, не просил пощады. Китайский полк будто бы погиб целиком. Беляки особенно ненавидят китайцев. Против них они и двинули больше всего сил. Если кого-нибудь захватывали в плен, зверски терзали, а потом убивали.
Никогда не забудем о гибели китайских братьев!
Остатки Камышловского полка прорвали все-таки вражеское кольцо и с боями отошли к Кушве. Теперь они тоже отступают к Теплой Горе. Только другой дорогой.
Нет с камышловцами их доблестного командира. Бронислав Иванович Швельнис погиб смертью храбрых, когда выводил полк из окружения. Под станцией Выя он был тяжело ранен и, не желая попасть в плен, застрелился.
Для меня это особенно большое горе. Ведь я знал товарища Швельниса еще в Камышлове. Он как друг помогал мне в первые дни моей работы в конторе «Известий».
Тогда-то я и решил, что надо быть таким же отзывчивым, внимательным к рабочим людям, как секретарь исполкома коммунист Швельнис. Теперь нет его с нами. Ветер намел, наверное, уже сугроб над его могилой.
Многих красноармейцев и командиров потерял за пять дней боев и рабоче-крестьянский полк, который оборонялся неподалеку от нас на позициях под Кушвой, в Куткино. В штабе я слыхал, что против одной нашей 29-й дивизии наступало четыре дивизии белых. Да ведь суть не только в цифрах. Белые подвели свежие части, а мы воюем беспрерывно пять месяцев.
На стороне врага и численный перевес, и сил у него больше. Не говорю уж про продовольствие.
Наши бойцы приуныли. Они страшно утомлены. Действует и то, что мы все удаляемся от родных мест, от дома. Ведь большинство наших из Шадринска и Камышлова
И все-таки мы не сломлены.
Раньше чуть что, какая-нибудь неудача на фронте — сразу пошли разговоры: «Все пропало», «Советской власти конец». Сейчас не услышишь такое, хотя хуже нынешнего положения, по правде сказать, я не представляю.
Мало нас, но мы держимся друг за друга. Каждый старается не отстать от своей роты, своего батальона. Знаем, как белые ненавидят «красных орлов» и что ждет нас, если попадем в руки врага.
Наш полк отходит, но не бежит. Паники в своих рядах мы не допускаем. Ни одна из частей нашей дивизии не была отрезана.
По железной дороге везут раненых, боеприпасы. Придет час, раненые выздоровеют, станут в строй, в наш полк вступят новые бойцы. И боеприпасы еще пригодятся.
Я в это верю. Поэтому-то, несмотря на голод, мороз, потери, продолжаю вести дневник.
6 декабря. Станция Теплая ГораВчера мой дневник мог оборваться самым неожиданным образом. Я чуть было не погиб.
Ехал верхом из первого батальона с разъезда № 110 в штаб на станцию Теплая Гора. Иначе как по железнодорожному полотну для лошади нет пути. Кругом такой снег, что и шагу не ступишь.
Еду час, второй. Темнеет, крепчает мороз. Вот и выемка. Теперь, думаю, до Теплой Горы не больше двух верст. Не то чтобы заснул: какая-то дремота охватила.