Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)
— Никто меня не мобилизовывал, — твердо сказал я. — По своей воле пошел.
Старики были несказанно удивлены. Они не представляли себе, как можно по собственному желанию идти в Красную Армию, чтобы бить белых. Владимир Абрамович стал уверять, что я по молодости сделал легкомысленный шаг, что я раскаюсь и т. д. Принялись уговаривать меня уйти из Красной Армии:
— Ты можешь остаться у нас. А потом, когда снова вернутся нормальные времена, мы все объясним властям.
Тут я вовсе не выдержал. Сказал, что вступил в партию большевиков, ни за что не изменю своим товарищам, а «нормальные времена», о которых они мечтают, никогда не вернутся.
Больше говорить было не о чем. Я встал и пошел к двери. Евгения Францевна провожала меня, бормоча себе под нос: «Очень жаль, очень жаль…». Мне тоже было жаль, что эти люди зарылись в своем обывательском гнезде, ничего не видят и не понимают, как слепые, цепляются за прошлое, которому нет возврата. Как они заблуждаются!..
Встретился я в Кушве и с моим одноклассником Костей П — цовым. В гимназии с ним не дружил. Он держался особняком, спесиво, любил напускать на себя важность. Но все это относилось к давно минувшей гимназической поре. А теперь, когда я увидел Костю на улице, обрадовался ему, как родному. Он тоже был рад встрече и потащил меня домой.
Хотя Костя предупредил, что терпеть не может разговоров о политике, не прошло и двух минут, как. между нами вспыхнул спор по вопросу «кто кого?». Рядом со мной сидел человек, которому не по нутру наша народная власть. И в конце концов я заявил прямо:
— Нам не о чем больше говорить.
С тем и ушел.
До сих пор я видел врагов перед собой, в их окопах. Знал, что существуют подпольные банды и заговоры. Костя не стрелял в нас и не устраивал крушения поездов (я уверен, что П — цов, кроме всего прочего, трус). Но он тоже против нас и ждет прихода белых.
Закончится война, мы победим вооруженных врагов, а борьба все еще будет продолжаться. Мне это особенно ясно стало после встречи с Костей П — цовым.
Однако сколько бы не было недругов, как бы долго не пришлось драться, мы победим во что бы то ни стало!
16 ноября. КушваХочется написать о боевых успехах, которых добился в дни годовщины Октября Камышловский полк. В этом полку у каждого из нас друзья и знакомые. Нам радостно слышать, когда говорят: «Молодцы, камышловцы!».
Пользуясь тем, что наш полк «Красных орлов» закрепился у Баранчинского завода и у Лай, командование бросило камышловцев в помощь соседней дивизии, которая оказалась в трудном положении и под натиском белых отходила в сторону Лысьвы.
Камышловский полк — им командует бывший секретарь уездного исполнительного комитета Бронислав Швельнис — неожиданно для беляков подошёл к. заводу, после упорного боя выбил оттуда врага, погнал его дальше и занял станцию Кын. Бои происходили 8 и 9 ноября. За два дня Камышловский полк взял в плен больше трехсот солдат, двух полковников и девять других офицеров.
Пленных по узкоколейке перевозили в Кушву. Пока эшелон стоял, я разговорился с ними. Одеты они неплохо — все в добротных шинелях, в форменных папахах, в пимах. Большинство — молодые, недавно мобилизованные — из-под Шадринска, Камышлова, Ирбита, Тюмени и частью из Сибири. Пожилых сравнительно мало.
Но и пожилые и молодые производят одинаковое впечатление. Это — запуганные, забитые, темные люди. Спрашиваешь: «Зачем и за что воюете?». Отвечают все одно и то же: «Не по своей воле», «Погнали», «Мобилизованные мы».
Пленные у меня вызвали скорее сожаление, чем злобу. Белые пользуются темнотой и отсталостью. Стоит поговорить с иными, попавшими в плен, и слышишь просьбу принять их в Красную Армию. Я верю, что многие из пленных будут честно бороться за власть Советов.
Вчера камышловцы вернулись из-под Кына обратно в Кушву. Мы радостно встретили товарищей, достигших большой победы.
Камышловцы рассказывают о боях, о своих героях. Но, как всегда в таких случаях, к радости примешивается и горе. Победа под Кыном досталась нелегко. Полк потерял немало доблестных бойцов и командиров.
18 ноября. Станция БаранчинскаяБелогвардейская разведка не дремлет. То там, то сям слышишь о шпионах и лазутчиках. На днях я сам участвовал в поимке тайных врагов.
Было замечено, что один из жителей Баранчинского завода ведет себя подозрительно, надолго отлучается из дому, к нему ходят какие-то никому из местных не известные люди. Командование поручило Ивану Андреевичу Голикову произвести у этого гражданина обыск. Он взял с собой меня и еще нескольких красноармейцев.
Хозяева не ждали нашего визита. Муж и жена, пожилые люди, вначале засуетились, а потом стали в углу, как каменные. Мы не обращали на них внимания и делали свое дело. Нигде ничего подозрительного не обнаружили. Тогда Голиков полез за божницу. Тут хозяин не выдержал:
— Хоть бы господа бога убоялись.
— А мы бога не обидим, нам он ни к чему, — ответил Иван Андреевич и вытащил из-за божницы пачку бумаг. Это были вырезки из нашей дивизионной газеты и небольшие клочки с карандашными записями о количестве людей и пулеметов в ротах, занимавших позиции в заводе.
— Вот тебе, иуде, для чего святая икона нужна, — сказал Голиков.
На следующий день шпиона расстреляли.
Или еще один случай. На станции Баранчинской красноармейцы задержали двух мальчиков. Одному лет двенадцать, другому — четырнадцать. Чистенькие, беленькие, видно, городские. Я с ними разговаривал. За словом в карман не лезут. На любой вопрос отвечают, бойко, гладко. Врут без стеснения.
Правду от них узнали только, когда стали допрашивать врозь и построже. Выяснилось, что мальчики — белогвардейские шпионы. Вторично переходят фронт и пробираются к нам. На этот раз им поручили узнать, где находится штаб нашего полка, где располагаются батарея и бронепоезд, от которого белякам нет житья. Малолетние шпионы признались, что их специально готовили где-то за Тюменью.
Вечером лазутчиков отправили в Кушву. Но по дороге один сбежал.
Случай со шпионом-стариком и шпионами-подростками заставили меня опять призадуматься. Сколько же врагов у нашей едва родившейся Советской власти?
22 ноября. Станция БаранчинскаяЯ все больше сдружаюсь с товарищами, с которыми вместе живу и воюю. Много времени провожу с заместителем председателя полкового партийного коллектива Мишей Ковригиным, помощником комиссара товарищем Цеховским, помощником полкового адъютанта Сашей Мясниковым.
Мы находимся по-прежнему на станции Баранчинской, возле батальонов. Здесь же командир и комиссар, а также адъютант полка Леонид Афанасьевич Дудин. Дудин — сын камышловского портного. Был прапорщиком. После революции вступил в нашу партию и пошел добровольцем в Красную Армию.
По разным делам бываю в Кушве, где располагаются строевая часть, казначейство и хозяйственная часть. Строевой частью ведает очень интересный человек — товарищ Григорьев Борис Николаевич. До революции он был дьяконом в селе Кочневском Камышловского уезда. Когда начались бои, вместе с Кочневской дружиной добровольно вступил в Красную Армию и показал себя смелым и честным бойцом. Из дьяконов расстригся, ходит в шинели и сапогах. Только рубаха и брюки черные — донашивает домашнее. Красноармейцы уважают товарища Григорьева за прямоту характера и хорошую работу. «Должность у него, говорят, чернильная, а душа человеческая».
«Чернильная» — это не совсем точно. Товарищ Григорьев всегда пишет химическим карандашом, а не чернилами. Карандашом он выписал и мне мандат от 27 октября 1918 года. На гербовой печати надпись: «Командир 1-го Крестьянского Советского Красного полка».
В мандате сказано так: «Дан сей мандат красноармейцу 1-го Крестьянского Советского полка Голикову Филиппу в том, что он есть действительно то самое лицо, что и удостоверяется». А внизу синим карандашом лихо расписался наш комполка товарищ Ослоповский.
На днях, когда я был в Кушве, меня позвал к себе председатель уездного комитета партии большевиков товарищ Федоров Антип Евгеньевич. Как и всегда, он находится вместе со штабом. Товарищ Федоров вручил мне форменный партийный билет № 39. Берегу билет как зеницу ока.
Мы с Яшей Овсянниковым и Сашей Мясниковым живем в теплушке, где хранится Знамя полка.
С Яшей разговаривать любопытно и полезно. Он всегда научит чему-нибудь ценному, даст дельный совет. Яков пришел в полк с тремя братьями, все они добровольцы, рабочие Каменского завода.
В старой армии Овсянников служил бомбометчиком, и, как только в нашем полку появились бомбометы, он взялся обучать команду. Я тоже заинтересовался. Обучение у нас практическое. Яша стреляет по белым. Сам заряжает, сам подкладывает мешочки с зарядами, сам отмеряет запальный шнур и отрезает его на нужную длину, сам поджигает. Когда бомба вылетает из ствола, мы долго видим ее в полете, а потом следим по дымку. Разрывается бомба очень громко, особенно если в воздухе — «на шрапнель».
