Александр Авдеенко - Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи
Кованый, добела раскаленный, расклепанный в лепешку месяц катится по чистому небу.
Одна половина хаты бакенщика темная, ночная, другая похожа на огромный снежный сугроб.
Мигающий огонек на границе фарватера чуть приметен в потоке лунного света.
Где-то в ясном поднебесье горланят журавли. Сысою Уварову кажется, что они радостно переговариваются.
Кур-лы!.. Здорово, батюшка Дунай! Прилетели. Кра, кра!.. Изморились, исхудали в дороге. Кра, кра!.. Десять тысяч километров отмахали. Кра!.. Обогнали дожди, морозы! Кра, кра!..
Сысой оторвал взгляд от неба, опустил голову и снова стал смотреть на воду.
До чего только не додумается, чего только не увидит человек, привыкший жить в тихом, темном одиночестве, всем сердцем преданный ему.
Чуть ли не четыре десятка лет Сысой Уваров живет в мире тишины, в мире одиночества. Вошел сюда малышом, по тропе отца, матери, деда, бабушки. Людей веры Уварова не увидишь и не услышишь. Их мало на придунайской земле. Но это верные слуги Христа. Служат ему не словом красным, а мудрым молчанием. Яростью, прикрытой покорностью, как угли костра пеплом. Мыслью, никому не доверенной. Делом известным только Христу и тому, кто его сотворил. Молчальник откровенен только с птицей и зверем, дождем и солнцем. Но если осенит его дух Христа, он бесстрашно выползает на волю и действует. И рука его тверда, когда он карает тех, кто царство небесное пытается подменить земным, кто топчет закон божий, а возвышает свои, советский или румынский, кто вместо невидимого страдальческого венца Христа увенчал голову красной звездой.
Прольет молчальник кровь еретиков - и Христос приближает его к себе.
Сысой Уваров почувствовал себя приближенным к Богу, когда получил через доверенных лиц «Бизона» сигнал к действию.
В картотеке «Бизона» он значился под кличкой «Белуга».
«Белуга» исполнял свои обязанности бескорыстно. Время от времени главный «молчальник», правая рука Христа на земле, которого он никогда не видел, который жил за морями-океанами, присылал ему плату-благословение божие.
Уваровым и такими, как он, руководил Карл Бард, знаток русских сектантов, живущих в дельте Дуная, в Закарпатье, Прикарпатье и в румынских горах.
Сысой Уваров стал подручным Карла Барда еще в ту пору, когда на Дунае полновластным хозяином, государством в государстве, была Европейская Дунайская комиссия, в которую входили представители Румынии, Германии, Австрии и таких «дунайских» стран, как Англия, Франция, Италия. Над зданиями комиссии и ее судами развевался особый флаг. Европейская Дунайская комиссия имела свой флот, свои суды, дипломатические привилегии, право взимания налогов свободно обратимой валютой.
И конечно же, комиссия имела свою службу разведки. Ее сотрудником был Карл Бард. Официально он исполнял обязанности инспектора по надзору за судоходством. Его катер в любую погоду появлялся в Измаиле, в Тульче, в Галаце, у берегов Черного острова, в Вилкове и в Сулине. Карла Барда знали капитаны судов, начальники пристаней, бакенщики. И все трепетали перед ним: он имел право единолично увольнять людей, отдавать под суд, штрафовать.
Тогда Сысой Уваров и сошелся с Карлом Бардом. Он служил на катере главного инспектора механиком-водителем. Три года вместе бродили по Дунаю. Побывали в каждой дыре, на ближних и дальних озерах, исследовали все острова, ночевали чуть ли не у каждого бакенщика.
Темная низкая туча, набежавшая из плавней, поглотила яркий месяц. Исчезла лунная дорога. Дунай почернел. На краю неба, еще чистого от облаков, выступили звезды, ранее скрытые. Ярче светили бакенные огни. Пала роса на листву, и она поникла под ее тяжестью, замерла.
Пароход за пароходом пробегали и проходили сверху - белые и стройные пассажирские, приземистые нефтеналивные баржи, пыхтящие буксиры. Прошумел и рейсовый теплоход Измаил-Одесса, а тот, ради кого томился здесь бакенщик, не появлялся.
«И сегодня даром отдежурил», - подумал Уваров. Кряхтя, зевая, он поднялся с причала и зашагал по некрутой тропке к дому. Не успел пройти и пяти шагов, как со стороны Дуная донесся негромкий осторожный голос:
- Постой, друг!..
Уваров ждал подводного гостя со дня на день, с часа на час и все же вздрогнул, испугался, когда тот вынырнул.
«Белуга» остановился и, не оглядываясь, не дыша, ждал.
- Земляк, ты бакенщик? - спросил кто-то.
- Ну, бакенщик.
- Петро Петров?
- Не по адресу попал.
Проговорив эти парольные слова, Уваров обернулся и увидел выходящего из воды человека. Плотен он, с ног до головы черен, как опаленный пожаром дубок. Только лицо белело - на нем уже не было маски. На спине горбился большой рюкзак. Долго, видно, пропадал под водой. От него несло пресной сыростью, дунайским илом. В складках резинового комбинезона блестели капли воды. Густые длинные волосы, зачесанные назад, светились.
Уваров протянул долгожданному гостю руку.
- Здравия желаю. С прибытием!
- Спасибо, Сысой Мефодиевич, Здорово!.. Много о тебе слыхал, а теперь вот и повидаться довелось. Ну-ка, покажись!
Широк Уваров в плечах и груди. Крупная ушастая голова. На низком, косо срезанном лбу две горгулины, похожие на телячьи едва-едва проклюнувшиеся рога. Нос толстый, мясистый. Щеки отвислые, набухшие, в сырых складках. В темной глубокой впадине сверкают маленькие зоркие глаза. Из-под черной сатиновой косоворотки выглядывает острый кадык.
Все эти черты Сысоя Уварова хорошо приметны, однако впоследствии Черепанов легко вызывал в своей памяти облик Уварова единственным словом - ржавый. Это и есть его главная сущность. Голова обросла коротким, жестким, как проволочная щетка, землисто-рыжим волосом. Борода тоже тёмно-рыжая - кустистая, мочалистая, растущая привольно, во все стороны. Брови топорщатся желтой щетиной. Тяжелый дух ржавчины, сырости, тлена сопутствовал каждому движению Сысоя Уварова.
Черепанов выпустил его руку из своей.
- Ну, вот, посмотрел.
- Интересно!
- Что тебе интересно?
- В твое зеркало, говорю, интересно посмотреть. В обыкновенное, стеклянное, я ни разу в жизни не заглядывал. Не положено. Ну, говори, какой я? На сома столетнего смахиваю, да? - Он засмеялся. И смех его был какой-то сырой, холодный.
- Ничего, русалка не откажется.
- Виляешь?… Ну да уж бог с тобой. Мне все равно, какой я: страшный аль зазывной… Не для людского глаза живу на свете. Ты кто? Как величать прикажешь?
- Зови Иваном. - Черепанов улыбнулся. - В дальних командировках я привык быть Иваном.
- По-русски здорово болтаешь. Русский?
- Русак. Чистокровный.
- Откуда родом?
- Отсюда не видать. Сысой, ты чересчур любопытен! - Черепанов укоризненно покачал головой.
- Извиняйте… Почему так долго не являлся? Две ночи жду. Тревогой истек. Думал, схватили тебя где-нибудь. На этот черный случай дружка своего в плавни отправил.
- Была причина. Чуть в бредень не попал к этим… стражникам в зеленых фуражках.
- Где?
- В Ангоре. Двое суток отсиживался в утробе полузатопленной баржи. Измучился дьявольски. Ладно, не привыкать! - Подводник снизил голос до шепота. - Тут недавно проходили баржа и пароход…
- Проходили… Да ты не бойся, говори в полный голос, никто тебя здесь не услышит.
- Привычка, брат, ничего не поделаешь… Так, значит, проходили…
- Угу. Груз скантован и затоплен под бакеном. - Уваров кивнул на Дунай, на мигающий невдалеке огонек. - Вон там. Сейчас нырнешь?
- Надо бы сейчас.
- Отдохни, подкрепись ужином, винцом.
- Нашему брату нельзя перед работой ни есть, ни пить. Брюхо должно быть пустым. Покурю вот и бултыхнусь. Сигареты нет?
- Мы сроду некурящие.
- Да, я и забыл. Придется воспользоваться неприкосновенным запасом.
Ночной гость расстегнул резиновые лямки рюкзака, отвинтил герметический клапан, достал пачку сигарет. Прильнул к земле, чиркнул зажигалкой. Потянуло конфетно-мятным табачным дымком.
- «Капитан» велел тебе кланяться. И денег прислал, - сказал Черепанов и хлопнул ладонью по рюкзаку.
- Деньги? - насторожился Сысой.
- Да. Чего ты удивляешься?
- А зачем они мне? Я в них не нуждаюсь. Не ради них… «Капитан» давно знает об этом.
- «Капитан» ни о чем не забывает, - сказал Черепанов. - Деньги тебе не нужны, но другим понадобятся.
- Так бы и говорил… Для плавней прислал.
«Плавни?… Почему деньги нужны для плавней? Дорофей об этом ничего не говорил. Не знает, видимо. Кто там в плавнях?»
Черепанов вдавил в землю недокуренную сигарету.
- Потом потолкуем. Сейчас нырну, а то скоро светать начнет. Да, кстати. Велено тебе ждать еще одного гостя… «Мохача».
- «Мохач»?! - Хотел и не мог скрыть Уваров своей радости. Видно, давно любезен его сердцу этот человек.
Черепанов натянул на голову капюшон с маской, неслышно, как тень, вошел в воду, исчез.
Пока он блуждал под водой, Сысой Уваров на всякий случай исследовал содержимое его рюкзака. Пистолет, Запасные обоймы к ним. Гранаты, обыкновенные штиблеты. Холщовые мешочки, набитые чем-то твердым, кажется взрывчаткой. Пачка денег. Сигареты. Карты. Моток какого-то особого тонкого электрического шнура. Маленький фотоаппарат. Фляга, обшитая сукном. Небольшие кусачки. Слесарный разводный ключ. И еще какие-то непонятного назначения предметы.
