Алексей Соловьев - Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде
Тинибек остановился на вершине высокого холма и долго любовался могучим орлом, парящим над раскаленной равниной в поисках добычи. И спутник, и охранная сотня, облитая серебром начищенных доспехов, покорно застыли на своих местах.
— Видишь, он тоже не спешит! Знаешь, Кутлук, я не люблю Сарай-Берке. Когда я сяду на трон, то повелю перенести столицу в другое место!
— Куда, о великий?
— В Сарай-Джук! Там центр всех торговых путей, там чистая вода Яика, там я построю новую жемчужину Востока! Ты знаешь, иногда я закрываю глаза и вижу его высокие минареты, мощенные камнем улицы, холодную воду, бегущую по трубам, буйную зелень садов… Пожалуй, я начну возвеличивать этот город уже тем, что именно там вы, верные мои эмиры, положите мою руку на Коран! А в Сарай-Берке отныне достаточно будет моего наместника…
Хан мечтательно прикрыл веки, замолчал. Потом тряхнул головой, улыбнулся, простер вперед украшенный перстнем с большим изумрудом указательный палец, указывая на недалекое голубое озерцо, обрамленное песчаными берегами:
— Видишь этот оазис прохлады? Распорядись, чтобы там поставили мои шатры. Я хочу вина, песен, танцев красивых женщин. Я хочу поспать на юном горячем животе, пусть к ночи приготовят ту, что ты мне привез в подарок! Довольно говорить о делах, пора отдохнуть!
Глава 4
Джанибек был очень горяч по натуре. Он знал всю правду о последних часах любимого отца, о его намерении передать бразды правления не старшему сыну, а, вопреки традиции, ему, третьему. Мысль о том, что всего лишь несколько часов отделяли его от права стать царем, сводила с ума. Если бы Узбек прожил еще одну ночь! Если б он нашел силы в одряхлевших пальцах удержать перо и нацарапать последнюю в своей жизни подпись! Тогда б все эти жалкие прихвостни, привыкшие кормиться у трона подачками и взятками, кланялись ему и восхваляли б лишь его одного. Но…
Иса-Гурген собрал вокруг себя и Кутлук-Тимура всех колеблющихся эмиров. Шакальей стаей они пропели хвалу старшему брату. Джанибек знал: многие поддержали б и его, получи они вовремя серебро и монеты. Но хранитель казны, старый сухой скопец, однозначно заявил Тайдуле, что вручит ключи от подземных кладовых только законному хану. Он был всю жизнь преданным псом Узбека, и за это нельзя казнить. Но и преданность старых слуг также бесила!
Верным спутником и союзником оставалась лишь мать, Тайдула. Она привыкла повелевать при муже, привыкла всегда восседать справа от трона, НАД Тинибеком. Теперь ей не оставалось места даже ПОД!.. Старший сын ненавидел породившую его женщину.
Сила была на стороне эмиров. Верный Кадан по первому бы зову поднял свою тысячу и повел ее за своего повелителя, но что может сделать тысяча против тьмы? Все входы во дворец охранялись воинами беглербека, во дворе постоянно дежурили две его сотни, тогда как до дверей Джанибека допускались лишь десяток-другой охранников. Он мог уехать в степь, попытаться поднять за себя кочевников. Но вновь все упиралось в проклятый металл с отблеском рыбьей чешуи, которого у него и матери было так мало!
В один из дней, когда темные низкие тучи висели над головой и еще больше заставляли негодующе биться пылкое сердце, к сыну зашла мать. Тайдула прекрасно понимала, что происходило с сыном. Она ласково обняла его, прижала голову к груди и едва слышно шепнула:
— Пойдем, поговорим возле фонтанов. Никого не удивит, что мы ищем прохладу в такой зной.
— Не хочу! Говори здесь.
— Милый, ты же знаешь, что в этом дворце даже стены имеют уши!
Сын пристально посмотрел в глаза матери и согласно кивнул.
Струи фонтанов мелодично звучали, спадая из керамических труб на шлифованный мрамор и рассыпаясь на мириады брызг. Повелительным жестом отослав прочь слуг с опахалами, Тайдула спросила:
— Ты хочешь сесть на трон? Или уже даже в мыслях уступил его брату?
Хотел ли Джанибек сесть на этот деревянный символ великой власти, покрытый золотом и серебром, украшенный персидскими жемчугами? Хотел ли он почувствовать под собой надежную опору ножек из чистого серебра, которым талантливые мастера придали такие чудесные формы? Да, да и еще раз да! Сесть и обвести взором большую залу, где все готовы пасть ниц при первом же его повелении, где лишь подобострастные трусливые взгляды, украдкой пытающиеся перехватить взгляд ЕГО, Повелителя! Но как?
— Я убью Тинибека, мать! Я его ненавижу!
— Т с с с, я прекрасно слышу тебя, дорогой! Да, двоим вам нет места под солнцем! Тинибек тоже это прекрасно понимает. И мы должны взять в руки власть, пока он застрял там, в Хорезме! Сначала здесь, в Сарае, затем во всем нашем великом ханстве.
— Но для власти нужны деньги и воины?! У нас же нет ничего! — вновь едва не выкрикнул Джанибек.
Мать погасила всплеск отчаяния нежным поцелуем.
— У нас есть время, это тоже немало! Так воспользуемся же им. Ты ведь веришь Кадану?
— Так же, как и тебе!
— Вот и прекрасно. Пошли его на Русь, пусть проедет по моим владениям на Упе, пусть вытрясет серебро из твоих коломенских слобод. Напиши ему заемные грамоты, пусть займет серебро у русских купцов, попов! Нужна хотя бы тысяча сом, чтобы начать здесь. Дальше все будет проще, мы сломаем хребет Исе и заберем ключи у Ибрагим-бека.
— Может быть, послать с заемными грамотами и в Кафу?
— Нет! Я не верю генуэзцам. Они за большую мзду тотчас перепродадут весть о том, что Джанибек срочно ищет деньги, Исе, Кутлуку, самому Тинибеку. Тогда у нас не будет в союзниках даже времени!
— Ты, как всегда, права, мать!
— Я сниму с себя все, что успел надеть великий Узбек. Преврати в монеты и ты свои драгоценности, лишнее оружие, скакунов, соколов, наложниц. К концу лета мы должны будем нанести свой удар. И помни, мой дорогой: гюрза опасна не только тем, что ее укус смертелен! Гораздо страшнее то, что она кусает неожиданно!
Колесо заговора начало потихоньку раскручиваться. Нашлись и в Сарае эмиры и богатые люди, готовые принять сторону Тайдулы и Джанибека. Соглядаи беглербека Исы-Гургена пока ничего не заподозрили.
Глава 5
Кадан прекрасно понимал, зачем повелитель отправил его во главе сотни нукеров на север. Он уже не раз навещал Русь, где у молодого хана было много земли, заселенной не пожелавшими вернуться на родину татарами и русским полоном. Коломенский удел лишь считался в пользовании русского князя Симеона, почти половина порубежных доходов в те времена уходила в Орду. Такова была участь всех приграничных Дикому полю земель. Тульские земли, прозванные так по имени их хозяйки, любимой жены великого хана, являлись прекрасным украшением, преподнесенным в свое время Узбеком Тайдуле. Касимовский удел сплошь заселяли выходцы из великой Орды. Слоеный пирог, на основе которого уже в следующем столетии образовалось единое мощное русское государство!
Ярлыки господина и его матери позволяли Кадану быть беспощадным к старостам. Он не взирал на грамотки, в коих были прописаны все уже совершенные выходы. Он брал недоимки серебром, скотом, детьми, перепродавая их генуэзцам. Он брал выход за грядущий год, оставляя отметки об уплате. В глазах слобожан он действовал как типичный баскак, только вот никто не знал, что личной выгоды этот сборщик дани себе не имел никакой!..
Объехав земли по Упе, Кадан направил коней под Коломну. Он никак не мог предполагать, что на берегах большой русской реки уже готовился прием долгожданному гостю.
Кадана на Оке ждали давно. Ждали на трех переправах, когда полая вода заставляла надолго забыть слово «брод». Ждали на бродах, усилив дозоры и постоянные посты, когда вновь зажелтели песчаные косы. Особое внимание уделяли Ордынке и Муравскому шляху. Еще не отгуляли талые воды, когда боярин Андрей Кобыла собрал в коломенском Кремнике сотню дружинников, которых князь Симеон Иванович своим личным приказом выделил из местной дружины для наблюдения за рекой. Глянув на два стройных ряда рослых воев, Кобыла громко изрек:
— Хорошо запомните этого человека! Если вы где-то когда-то его увидите, особенно на Оке, немедленно надо повестить об этом воеводу! Ясно?! Если с ним будут спутники, запомнить сколько, как выглядят. Встретите в городе аль еще где — проследить, где остановились.
Две сотни глаз с интересом уставились на молодого Андрея. Многие уже встречали его на дворе воеводы, иные знали, что он — слуга самого тысяцкого Москвы. Расслышав недоуменный говор, боярин продолжил:
— Что, диво дивное узрели? Это Федорова Ивана племяш, с Митиного Починка. А я в гости жду близняка его, нойона ордынского! Ясно? Гривна серебра тому, кто первый узрит и повестит!
Шум усилился. Кто-то выкрикнул:
— А он когда собрался к нам в гости правиться?
— Грамотку пришлет — повещу! Балда стоеросовая!
