Николай Куликов - Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина!
— Но что же, в таком случае, будет с пилотом управляемой ракеты? По существу, ему придется катапультироваться над центром Москвы, причем в дневное время — шансов спастись у него не будет никаких!
— Послушайте, Глонц! — с нескрываемым раздражением ответил бригадефюрер. — Тысячи и тысячи наших солдат ежедневно гибнут на фронтах! На карту поставлено само существование немцев и Германии! Что значит при этом жизнь одного человека, а если понадобится — и наша с вами?!
Подполковнику показалось, что Шелленбергу, как и ему, не очень нравится тот вариант развития операции, который он только что довел до подчиненных: «Наиболее вероятно, что все окончательно решено „наверху“, — в конце концов над Шелленбергом тоже имеются начальники и бригадефюрер не всесилен…» Особенно Глонцу претила та спешка, с которой сейчас перекраивались первоначальные планы ночной атаки Ближней дачи Сталина — на его взгляд, она имела куда больше шансов на успех в отличие от дневной «лобовой». Однако время сомнений и рассуждений прошло, надо было действовать — Глонц подошел к письменному столу в углу своего небольшого кабинета и взял трубку телефона:
— Алло, коммутатор?! Говорит оберштурмбаннфюрер Глонц, личный код 13–86. Свяжите меня с объектом под номером 971 — да, весьма срочно!
Приложение 6.1ОПЕРАТИВНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Документ 1
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ТАВРИНА ПЕТРА ИВАНОВИЧА (фрагмент)
Таврин П. И., 1909 г.р., уроженец с. Бобрик Нежинского района Черниговской области УССР, русский, в 1942 году на фронте вступил в кандидаты в члены ВКП(б), образование незаконченное высшее, до войны работал начальником Туринской геологоразведочной партии Исыковского приискового управления, прииск «Урал-Золото». В Красную Армию призван 14 августа 1941 г.
Вопрос:
С какими заданиями вы были переброшены германской разведкой через линию фронта?
Ответ:
Я имею задание германской разведки пробраться в Москву и организовать террористический акт против руководителя советского государства И. В. Сталина.
Вопрос:
И вы приняли на себя такое задание?
Ответ:
Да, принял.
Вопрос:
Кто вам дал это задание?
Ответ:
Это задание мне было дано начальником Восточного отдела СД в Берлине подполковником СС Грейфе.
Вопрос:
Кто персонально должен был осуществить террористический акт?
Ответ:
Совершение террористического акта было поручено лично мне. Для этой цели руководителем органа «Цеппелин-Норд» майором СС Краусом Отто я был снабжен отобранными у меня при задержании пистолетами с комплектом отравленных и разрывных пуль, специальным аппаратом под названием «Панцеркнакке» и бронебойно-зажигательными снарядами к нему.
Вопрос:
Что это за аппарат?
Ответ:
«Панцеркнакке» состоит из небольшого ствола, который при помощи специального кожаного манжета закрепляется на правой руке. Аппарат портативный и может быть замаскирован в рукаве шинели или пальто. В ствол помещается реактивный снаряд, который приводится в действие путем нажатия специальной кнопки, соединенной проводом с электрической батареей, спрятанной в кармане одежды. Стрельба производится бронебойно-зажигательными снарядами. Перед переброской через линию фронта я тренировался в стрельбе из «Панцеркнакке», при этом снаряды пробивали бронированные плиты толщиной 45 мм…
…Работниками германской разведки, в частности Грейфе и Краусом, мне было также указано, что, если представится возможность, я должен совершить террористический акт и против других членов советского правительства.
Вопрос:
Против кого именно?
Ответ:
Против В. М. Молотова, Л. П. Берии, Л. М. Кагановича…
Допросили: начальник отдела НКВД СССР по борьбе с бандитизмом — комиссар госбезопасности 3-го ранга (Леонтьев). Зам начальника 2-го управления НКГБ СССР — комиссар госбезопасности (Райхман). Начальник отдела ГУКР Смерш НКО — полковник (Барышников).
Документ 2
Спецсообщение по «ВЧ»
УПРАВЛЕНИЯМ КОНТРРАЗВЕДКИ СМЕРШ ФРОНТОВ И ВОЕННЫХ ОКРУГОВ.
(в дополнение к «спецсообщению» №… от 04.10.44 г.)
…6-м управлением РСХА и военной разведкой абвер в его составе предпринимаются активные попытки к организации проведения теракта в отношении Верховного главнокомандующего ВС СССР маршала И. В. Сталина. По имеющимся сведениям, с этой целью могут быть задействованы самолеты германских люфтваффе дальнего действия, которым (предположительно) понадобятся подготовленные площадки в нашем тылу для промежуточной посадки и дозаправки топливом (т. н. аэродромы «подскока»). В связи с этим активизировать оперативно-разыскные мероприятия по выявлению и ликвидации вражеской агентуры, в первую очередь в районах расположения аэродромов — как действующих, так и запасных. Организовать четкое взаимодействие в этом вопросе с территориальными органами НКВД-НКГБ, а также с командованием войск по охране тыла Красной Армии на местах. Не исключено использование германской разведкой специально сконструированного по заданию 6-го управления РСХА самолета «Арадо-332», способного совершать посадки в непогоду и на неподготовленные, неровные площадки ограниченных размеров.
Москва, ГУКР (Смерш)Документ 3
Спецсообщение по ВЧ.
Смоленск, Горобцу
До сих пор не задержан командир группы немецких агентов-парашютистов, который скрылся 06.10.44 г. с места десантирования в 228 км к западу от г. Смоленска. Начальник Главного управления контрразведки считает необходимым предупредить вас о неполном служебном соответствии.
Москва, БарышниковГЛАВА 7
Яковлев Александр Николаевич, агент Крот
9 октября 1944 г.
г. Смоленск.
Прожив год с небольшим в Смоленске, Михаил-Сова неплохо изучил город. Так же уверенно, как утром, он снова вел меня по безлюдным ночным улочкам и глухим проулкам, через пустыри и развалины. Мы пробирались на его «родное» предприятие — автобазу ОРСа. Таким образом, мы начали практическую реализацию плана, разработанного три часа назад на кухне в квартире его «сестры». Точнее, я попросту согласился с доводами Михаила, который изложил мне свой вариант угона автомашины и выезда за пределы Смоленска — эту «домашнюю заготовку» он детально продумал заранее, зная, что рано или поздно придется, по его выражению, «рвать отсюда когти»: «Уходить из города будем на грузовом „ЗИСе“ — на базе их несколько. Я там каждую щель в заборе знаю, все ходы-выходы: не зря почти год „оттрубил“. Охраны, считай, никакой — пожилой пьяница сторож с допотопной берданкой. Где шофера ключи от машин держат — тоже знаю». — «Не слишком рискованно? — задал я почти риторический вопрос. — Вдруг чекисты оставят на твоей работе засаду?» — «В доме на Деповской точно оставят, а что касается автобазы — вряд ли… Представь: склады, хозпостройки, ремонтные боксы, гаражи — да еще подъездные пути с вагонами и различным грузом вокруг — территория гектаров шесть-семь, а то и больше! Тут не меньше роты потребуется, ежели все это хозяйство оцепить, — да им в голову не придет, что я сунусь на свое предприятие…»
Я не мог не согласиться с его доводами, и теперь, осторожно передвигаясь следом за Совой по ночному безлюдному городу, некоторое время вспоминал короткую встречу с Надеждой — по всему чувствовалось, что женщина она незаурядная. Дальнейшие бурные события заставили меня почти забыть о ней, и я не мог даже представить, что очень скоро судьба сведет нас вновь…
— Минут десять, и мы на месте, — обернувшись, тихо сказал Михаил.
Он шел впереди с моим вещмешком через плечо, я же нес средних размеров обитый кожей деревянный чемодан — внутри была рация. Насколько я понял, сама Надежда этим резервным передатчиком не пользовалась: значит, у нее имелись какие-то другие каналы связи.
Дождь прекратился, но небо по-прежнему было затянуто тучами, сквозь которые иногда пробивался тусклый лунный свет. Вскоре мы вышли к высокому деревянному забору, поверх которого была протянута колючая проволока.
— Ну вот, мы на месте! — Сова остановился и повернулся ко мне. — Дальше действуем, как условились.
Он прошел метров сорок вдоль забора, потом ухватился за одну из досок и сдвинул с места. Заглянув в образовавшуюся дыру, Михаил бросил туда вещмешок и затем пролез сам: через некоторое время по его сигналу я подал ему чемодан, потом протиснулся следом. Минут пятнадцать, стараясь не шуметь, мы пробирались среди штабелей из пустых бочек, досок, мимо каких-то деревянных строений — то ли складов, то ли гаражей. Наконец, Михаил придержал меня за углом небольшого сарайчика и жестом показал: «Выгляни!» Впереди, метрах в пятидесяти, при слабом лунном свете, пробивающемся сквозь рваные клочья плывущих по небу туч, я увидел ту самую караульную будку — о ней мне заранее рассказал Сова. Это был обычный, сколоченный из неструганых досок сарай, именовавшийся «караульным помещением». Над плоской крышей дымилась труба: внутри была печка-буржуйка, и она топилась — значит, сторож был там. Как объяснил Сова, тот обычно спал на лавке, укрывшись казенным полушубком, причем собаки с ним не было. Поэтому я мог абсолютно спокойно подойти к этой «караулке» и постучать в дверь. Далее, по нашему плану, на вопрос сторожа я должен был ответить что-то невнятное, вроде: «Свои, Петрович (так его все называли), открывай, холодно — у меня тут кое-чего имеется для сугрева!» Как пояснил Михаил, к старику иногда действительно наведывались шоферы пропустить стаканчик — в ремонтных боксах им частенько приходилось возиться с машинами даже по ночам. Тем более Петрович это дело очень даже уважал и всегда имел нехитрую закуску на такой слушай. Убивать его я не собирался — в этом не было никакой нужды. Следовало просто его «отключить», потом связать и уложить на лавку с кляпом во рту. Он бы даже не успел толком меня рассмотреть, а мы с Совой спокойно осуществили бы задуманный план.
