В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)
Не до отдыха и нашему небольшому редакционному коллективу. Дивизия пополнилась молодыми, необстрелянными солдатами. Они хотят знать боевой путь соединения, его героев, хотят послушать рассказы ветеранов. И мы даем рубрики: «Знай историю своей части», «Так дрались с врагом твои товарищи».
Вот и вчера на короткой редакционной летучке было решено: я рано утром отправлюсь в полк Ефима Лихобабина. В этом полку много участников и очевидцев интересных фронтовых эпизодов. Об одном из них я и должен написать.
Но сегодня обстановка изменилась и вышло так, что в редакции я остался один. Редактор майор Кузьмин уговорил-таки начальника политотдела полковника Молчанова, и тот разрешил ему идти с разведчиками за линию фронта. Заместителя Кузьмина капитана Горбачева вечером отвезли в медсанбат: открылась рана, полученная им еще в 41-м. Ушел на задание и ответственный секретарь редакции капитан Николай Логинов.
Собственно, в этом виноват я сам. Логинова можно бы и не отпускать. Нам с ним вместе поручили готовить следующий номер. Но едва мы остались вдвоем, как Николай — я нисколько не преувеличиваю — слезно стал проситься на передовую.
— Осточертели мне все эти бумажки, — говорил он. — Я уже штаны до дыр протер на этом проклятом секретарском стуле. Вы все ходите, а я словно на привязи.
— Но ведь кто-то должен делать газету, — попытался я урезонить секретаря.
— Вот ты оставайся и делай.
Логинов сунул в карман блокнот, карандаш, перекинул через руку шинель.
— Желаю, товарищ капитан, всяческих успехов, — с явной издевкой сказал он. — До завтра!
Я, конечно, понимал чувства Николая и не очень-то возражал против того, чтобы он побывал в полку. Что ни говори, человек действительно засиделся. А ему давно хотелось написать очерк о рядовом солдате.
Вскоре после ухода Логинова в редакцию зашел инструктор политотдела майор Яковлев. Разговорились. Он в общих чертах рассказал об обстановке и сообщил новость, о которой я не слышал.
По словам Яковлева, сегодня ночью один из батальонов полка, которым командует полковник Шабронов, предпримет наступление, чтобы улучшить свои позиции.
Дивизия занимала оборонительный рубеж юго-восточнее Великих Лук, в общем участок был укреплен неплохо. Но в районе полка Шабронова части противника подковообразно вдавались в наше расположение. С господствующей высоты немцы контролировали каждый наш шаг. И командование решило занять высоту. Проведение операции поручили батальону капитана Игната Абаньшина, волевого, смелого офицера.
Подготовка к штурму Святой горы началась задолго до того дня, когда майор Яковлев сообщил мне об этом. Днем на виду у гитлеровцев роты снимались с укрепленных позиций и уходили в тыл. С наступление?! же сумерек солдаты, соблюдая строжайшую тишину и осторожность, возвращались в свои окопы. Еще глубже зарывались в землю, маскировались. Наступал день — и передовая безмолвствовала.
Противника удалось обмануть. Как рассказал захваченный полковыми разведчиками пленный ефрейтор, фашистское командование решило, что мы оставили этот рубеж обороны и заняли другой, более удобный, или же вовсе отошли в тыл.
Когда подготовка к штурму высоты в основном закончилась и батальону дополнительно придали дивизион гаубиц, роту тяжелых минометов, танки, саперы старшего лейтенанта Солдатенкова получили приказ: с наступлением темноты сделать проходы в минных полях и проволочных заграждениях. Батальон выдвигался на исходный рубеж.
В это время и появился в батальоне Николай Логинов, наш ответсекретарь. Он сказал Абаньшину, что хочет идти на высоту вместе с солдатами. Закончив телефонный разговор, комбат ответил:
— Только не наседай на меня, Николай, с вопросами. Сам гляди.
Подошел замполит Морозов с лейтенантом.
— Наш комсорг, — представил он своего товарища, — лейтенант Кадырбаев.
Разговорившись с Кадырбаевым, Логинов спросил, каково настроение солдат.
— Задание будет выполнено, — просто ответил комсорг и добавил: — Знаете, у казахов есть пословица: «Земле служи — пота не жалей, Родине служи — крови не жалей».
Морозов и Кадырбаев предложили Николаю идти вместе с ними в роту старшего лейтенанта Ивана Сальникова, которая, судя по времени, уже должна выйти на исходный рубеж.
Шли молча, вслушиваясь в глухую предутреннюю тишину. Скоро быть бою. На опушке густого леса, клином вытянувшегося в сторону Святой горы, стоят замаскированные танки. Чуть впереди, огороженные срубленными деревцами, выстроились полковые пушки, готовые вести огонь прямой наводкой. В низине за крутым косогором укрылись минометчики.
В роту Сальникова остаток пути пришлось ползти по-пластунски: солдаты окопались всего в ста метрах от первых вражеских траншей. Проходы для пехоты и танков готовы — саперы сделали свое дело. Все ждут сигнала. Тишина тяжелым грузом давит на плечи, прижимает к земле.
Половина пятого. Вдруг все озарилось мгновенным огненным всполохом, протяжным стоном сотрясся воздух и совсем низко, над самой головой, со свирепым и зловещим шелестом пролетели снаряды дальнобойных орудий. Гулко и отрывисто заговорили орудия прямой наводки. Раздались короткие, сухие хлопки минометов. Застрочили пулеметы. Послышались первые залпы вражеских батарей, но они били наугад.
Николай Логинов лежал на дне тесного мелкого окопчика. Он думал сейчас об одном: надо быстро вскочить и что есть силы бежать к высоте, как только будет подан сигнал атаки. Но это немного позднее, а сейчас пока рано: артиллеристы ведут огонь по первой линии траншей.
Огонь перенесли дальше, к самой вершине. Двинулись наши танки с десантниками, вслед за ними поднялись роты. В предутреннем воздухе необыкновенно раскатисто прозвучало «ура!». Николай поднялся вместе с солдатами и, держа наготове автомат, рванулся вперед. Тяжелым молотом билось сердце, стучало в висках. Первая в жизни атака. Но капитан не испытывал страха. Он страстно желал одного: быстрее добежать до вражеских траншей.
По цепи солдат вдруг смертельным свинцом брызнул молчавший до самой последней минуты пулемет врага. Упал бежавший слева солдат. Он не проронил ни слова — ткнулся лицом прямо в землю, выбросив вперед правую руку с автоматом. В неестественно застывшей позе остановился сержант Ковалев. Вот он опустился на колено, выхватил гранату, с ожесточением выдернул зубами чеку, швырнул «лимонку» в сторону строчившего пулемета, грубо выругался и присел. Тяжело ранен. А вот гитлеровский солдат, не успевший удрать. Лежит на дне окопа с пробитой головой. Рядом с ним обер-лейтенант. У него на взводе парабеллум, он не успел выстрелить. Смерть опередила.
— Бегут, бегут фашисты! — закричал почти в самое ухо Логинову подбежавший капитан Морозов. — А флаг уже на высоте! Молодец, Максут! Молодец!
Но что это? Николай замер на месте. Остановился и Морозов. Затем они вместе, словно сговорившись, рванулись вперед, туда, где алел, плескался на ветру флаг, поднятый Кадырбаевым. Когда офицеры подбежали, Максут лежал на спине, устремив в небо затуманенные глаза. Морозов склонился над Кадырбаевым:
— Максут, Максут! Ну встань же, встань! Максут, дорогой!
Кадырбаев слабо простонал, протянул руку Морозову и тихо, почти беззвучно попросил:
— Лицом… вперед. На запад хочу смотреть. Пока бьется сердце… В строю я…
На полуслове застыли губы, жизнь остановилась. Морозов немигающими глазами посмотрел на Логинова и устало, медленно поднялся. Мимо, шурша накинутой на плечи плащпалаткой, проскочил Вахтанг Чхаидзе — адъютант Абаньшина. Он на бегу схватил воткнутый в бруствер флаг, высоко поднял его над головой и крикнул командиру первой роты лейтенанту Лебедеву:
— Комбат приказал подготовиться к отражению контратаки. Немцы наступают из Больших Крестов!
…Отбита пятая по счету контратака. Склоны Святой горы усыпаны вражескими трупами, но противник делает все, чтобы вернуть ее. С правого фланга просочились немецкие автоматчики. Своим огнем они не дают подойти нашему резерву. А пополнение нужно: от непрерывной бомбежки и артиллерийского огня из строя у нас выбыло много солдат и офицеров.
Абаньшин с тяжелой раной, без сознания, лежит в землянке. Убит командир роты старший лейтенант Сальников, и командование ротой принял капитан Логинов, наш ответсекретарь. Из всего батальона, командиром которого стал теперь Морозов, уцелело только пять-шесть офицеров. Связи с артиллерийской группой и полком нет. Телефонные провода перебиты, рация оказалась под обломками рухнувшей землянки. Связные, едва выбравшись из окопов, падали замертво. Невыносимо тяжело, но держаться надо, до наступления сумерек осталось немного, а там подойдет подмога.
Вахтанг Чхаидзе с перевязанной рукой, осунувшийся, еще более почерневший, обратился к Морозову:
