Павел Александровский - Партизан Фриц
Кругом ни звука. И вдруг откуда-то из отдаления непонятный, но ясно различимый шум. Направившиеся туда разведчики увидели шалаш из еловых сучьев, прислонившийся к толстой, в обхват, сосне. Заглянули под ветки. Там двое — заиндевелые бороды, усы, ресницы, белые бескровные губы. Один из них открыл глаза.
— Да ведь это Ваня Шменкель из отряда Васильева, — обрадованно воскликнул один из разведчиков, — Иван Иванович!
— Это мы, — чуть слышно выдавил Фриц и улыбнулся.
Пулемет был с ним…
…Да, такое бывает на войне. Посиневшие от холода, обросшие щетиной немецкие солдаты, нос к носу столкнувшиеся с партизанами, замерли от ужаса, явственно услышав лязг отводимых назад затворов. Медленно пятясь, сверля друг друга глазами, не снимая пальцев со спусковых крючков, расходились в разные стороны встретившиеся.
После нескольких дней скитаний по лесам Фриц и Михаил решили вернуться на прежнюю базу. Чувствуя, что силы их оставляют, Фриц с товарищем, немного не дойдя до своих землянок, сделали шалаш, в котором их и нашли.
С обмороженными руками и ногами, опухший от голода, ослабевший до крайности, Шменкель был в том состоянии, когда теплящийся в теле огонек жизни готов был вот-вот погаснуть…
Неделя отдыха и лечения у обнаруживших его партизан сделали свое дело. Фриц окреп, пришел в себя и снова стал в строй.
А оправившийся после блокады его партизанский отряд нанес врагу еще ряд внезапных ударов, и уже 16 марта 1943 года под городом Белый Калининской области Фриц Шменкель вместе со всеми своими друзьями — партизанами обнимал воинов в серых шинелях с красными звездами на шапках.
Прошло еще немного времени. И вот 9 июня 1943 года Шменкеля вызвали в штаб партизанского движения. В небольшом, увешанном картами кабинете Фрица встретил Кирилл Никифорович Осипов, статный подполковник с еле приметной сединой на висках, со звездой Героя на кителе.
— Прошу, — жестом он пригласил к столу вошедшего, крепко пожал ему руку и снова перечел лежавший перед ним отпечатанный на пишущей машинке документ «Боевая характеристика на дезертировавшего из германской армии и сдавшегося в плен, ныне партизана Смоленской области товарища Шменкеля Фрица Паулевича»:
«…По отзывам командования бригады, отряда и рядовых партизан, товарищ Шменкель, участвуя во всех боевых операциях и отдельных схватках с немцами, показал себя исключительно смелым, отважным и самоотверженным бойцом. Всегда был на самых ответственных участках, первым выдвигался вперед и заражал своим мужеством и героизмом остальных партизан… В боях исключительно хладнокровен, бесстрашен, смел и отважен до безрассудства».
Перевел глаза на подпись: «Начальник Западного штаба партизанского движения, член Военного Совета Западного фронта Д. М. Попов», поднялся и торжественным голосом произнес:
— Фриц Паулевич Шменкель! За образцовое выполнение заданий командования и проявленные при этом отвагу и мужество вы награждены орденом Красного Знамени. Позвольте от имени Президиума Верховного Совета СССР вручить вам эту высокую награду.
Герой Советского Союза привинтил к гимнастерке Шменкеля, не к той, партизанской — участнице всех походов, пропахнувшей потом и выгоревшей на солнце, а уже к новой, недавно полученной на вещевом складе, боевой орден с высеченными на алом стяге дорогими и памятными словами «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». На оборотной стороне его был выгравирован номер — 63 843.
— Служу Советскому Союзу! — взволнованно ответил Фриц и уже совсем не по-уставному добавил: — И делу освобождения моей родины! А в конце беседы на вопрос «Какие у вас есть просьбы или пожелания?» кратко ответил:
— Прошу скорее меня отправить туда, где я нужнее, — в тыл к фашистам.
…Через несколько дней боевые товарищи провожали Фрица из партизанского лагеря в Салтыковке. Уже подошла машина. До отъезда остались считанные минуты.
Рядом друзья. Тяжело вздыхает скромный Михаил Букатин. Грустит всегда веселый Аркадий Глазунов. Печально смотрит серьезный Петр Филиппов. Кусает губы Виктор Коровин. Плачет Толик, отважный, повзрослевший не по годам шестнадцатилетний воин — партизан Анатолий Крохин… Сколько вместе пережито!
Да вот нет с ними командира отряда Васильева, нет друга Фрица — Петра Рыбакова, нет и других боевых товарищей, погибших в тяжелых боях с карателями.
— Давай по последней, — говорит Горских, доставая флягу.
Наклонены маленькие алюминиевые стаканчики. Командир обращается к уезжающему:
— Воевали на Калининской земле, на Смоленщине, а расстаемся под Москвой. За новую географию. За встречу в Берлине!
Водитель машины сигналит — нужно торопиться. Шменкель подхватывает слова друга:
— …В нашем Берлине! Без Гитлера, без фашистов!
На глазах слезы, которые Фриц даже не пытается смахнуть. Последние объятья. Последние слова прощанья…
17. Особое задание
И все же это всегда грустно — сдавать документы, ордена, письма. Позади месяцы пребывания в школе военных разведчиков, где Фриц под руководством опытных инструкторов настойчиво готовил себя к работе в тылу врага. Каждый день был заполнен до отказа. Свободного времени почти не оставалось.
Фриц стряхнул внезапно нахлынувшее чувство, присел к столу, дважды расписался на ведомости — сначала по-немецки, потом по-русски.
Последнее совещание в штабе фронта, у начальника разведотдела, было недолгим. Все уже было подготовлено ранее. Предстояло уточнить лишь некоторые детали.
— …Район действий — севернее города Орши, — резюмировал полковник. — Цель известна. Командование фронта придает большое значение вашим сообщениям.
Начальник не добавил, не имел права добавить, что именно в этом направлении ставка Верховного главнокомандования готовит удар по вражеской обороне.
— Группе присваивается номер два. Командир — младший лейтенант Моржин, — полковник взглянул на молодого парня с темными густыми бровями, уже трижды побывавшего в тылу врага. — Заместитель командира — рядовой Шменкель. Переход линии фронта — двумя партиями. Одну возглавляет Моржин, другую — Шменкель. Встреча группы в квадрате…
Разведчики склонились над картой.
В глухую декабрьскую ночь с 29 на 30, почти в канун 1944 года, Фриц вместе с двумя разведчиками приступил к выполнению задания.
Сложен, очень сложен переход через линию фронта в условиях сплошной, глубоко эшелонированной обороны противника. Многочисленные дозоры, охранения, а в глухие, темные ночи — усиленные караулы. Сколько на этом пути непредвиденных случайностей, каждая из которых может привести к провалу!
Вот почему с таким волнением ожидали в штабе известий от ушедших. Но прошел день, второй, третий. Позывные «Поле» в эфире не появлялись.
Минул месяц. Рация молчала. Никто из троих не вернулся. И тогда в деле после отзыва командования школы о рядовом Шменкеле («За период подготовки показал себя исключительно дисциплинированным. Своим поведением заслуживает авторитет среди товарищей. Не болтлив. Военную тайну хранить умеет. Смелый, энергичный») появился еще один документ. В нем было всего три слова: «Пропал без вести…»
…Сначала события развивались как было задумано. Место перехода — на стыке дивизий — было выбрано удачно: невысокие берега замерзшего и занесенного снегом ручейка надежно скрывали пробиравшихся. Ползли долго, зарываясь в снег при малейшем шорохе; недвижно замирая при каждой выпущенной фашистами ракете, заливавшей все вокруг резким зеленым светом. Один раз так близко проползли от караула, что слышали, как разводящий отчитывал часового, который сунул руки в карман, стараясь согреться от леденящего ветра.
Наконец определили — главная полоса вражеской обороны позади. Пошли мелким кустарником, пригнувшись, без единого слова. И вот, когда до чернеющего невдалеке леса оставалось совсем немного — один бросок через пустынное поле, — раздалось громкое «хальт», и сразу же заговорил пулемет, огненными струями прожигая темноту.
Перед глазами побежали яркие круги, сплетаясь в какие-то сложные, непонятные звенья. По белой ткани маскировочного халата ударила горячая струя крови. Фриц рухнул в снег…
Боль. Холод. Земляной пол блиндажа. На Шменкеле только нижнее белье. Одежда — телогрейка, ватные брюки, шапка-ушанка со звездой, солдатская гимнастерка, армейские рукавицы — на столе.
Выворочены карманы, распороты швы, отрезаны пуговицы. Но фельдфебель полевой жандармерии, с большой серебряной бляхой на шее, еще и еще раз прощупал каждый сантиметр ткани. Нет, все безрезультатно. Развел руками в ответ на вопросительный взгляд своего начальника и ударил раненого ногой. Тот застонал и открыл глаза.
— О? Русский пришел в себя, — оживился офицер. — За переводчиком! Скорее!
