Николай Гунбин - В грозовом небе
Живучесть железнодорожных мостов вообще и дорогобужского в частности объяснялась прежде всего их большой прочностью, а также ферменной их конструкцией и малыми размерами. Даже когда бомбы попадали прямо в мост, они пролетали сквозь мостовые фермы и рвались только на дне реки. Мгновенного же взрыва бомб нельзя было производить по той причине, что наш полет проходил на малой высоте и взрыватели устанавливались на замедленное действие, так как в противном случае самолет мог быть поражен разрывами собственных бомб. К тому [67] же мост был двойным: состоял как бы из двух мостов, отстоящих друг от друга метров на двадцать - тридцать, и если выводился из строя один, то другой оставался невредим.
Основным же препятствием к успешному бомбометанию по мосту были многочисленные пулеметные огневые точки, расставленные неприятелем по обоим берегам реки. Поэтому при каждом вылете на эту цель экипажи всегда обстреливались, возвращались на аэродром с пробоинами. А мост все оставался целым. В течение недели два наших экипажа не вернулись с этой заколдованной цели.
Не вернулся и экипаж Николая Подлозного. В полку долго ждали его возвращения, но так и не дождались. В этом экипаже был наш общий друг, ленинградец, старший лейтенант Владислав Троянов, весельчак и душа всего полка. До сих пор вспоминается всегда жизнерадостное, с умной усмешкой лицо. Тонкий юмор Славы постоянно вызывал улыбки, смех товарищей. Настоящий Василий Теркин. С той разницей, что тот, в поэме, остался на фронте жив, а наш Владислав геройски погиб, защищая Москву.
- А что, если для подавления зенитных точек использовать наш носовой скорострельный пулемет? - говорю я. - Если даже и не подавим эти точки, то хотя бы перед бомбометанием перепугаем вражеских зенитчиков, а это даст возможность сбить их с прицельной стрельбы. Наши возможности в этом случае увеличатся.
- Но как ты будешь стрелять и одновременно прицеливаться? - сомневается Степан.
- Привяжу к спусковому крючку веревку и буду тянуть ее при прицеливании, - отвечаю ему.
- Давай попробуем. Только надо использовать для этого все три пулемета.
В то время на наших самолетах для бомбометания стоял оптический прицел ОПБ-1м, который устанавливался в специальную пяту в задней части штурманской кабины. Внешне он походил на трубу длиной около метра, к окуляру которой штурман при прицеливании прикладывал один глаз, закрывая при этом другой. Зимой 1942 года к нам стали поступать самолеты нового выпуска, и на них этот громоздкий прицел был заменен более удобным, простым и дешевым - коллиматорным, который устанавливался в передней части кабины, перед носовым пулеметом. В описываемом же эпизоде боевых действий этой замены еще не было, и приходилось идти на хитрость. [68]
И вот техник Мартынов приносит трос длиной метра в два, мы привязываем его к спусковому крючку носового пулемета. Выходим на цель под низкой облачностью. Высота - метров сто. Вот и мост. Ловлю его в прицел, а сам тяну за трос. Знакомый треск пулемета, сверкают огненные трассы. Однако все мое внимание сосредоточено на бомбардировочном прицеле. Заходим поперек моста. Боковой наводкой занимается Степан. Ему это делать легко, так как наш путь - вдоль реки. Под треск всех наших пулеметов сбрасываю бомбы. Стрелок-радист Черноок докладывает, что бомбы перекрыли мост. Вместе со стрелком Савенко он продолжает вести огонь по огневым точкам противника.
Снижаемся, чтобы поскорее выйти из зоны обстрела вражеских зениток. Для этого приходится идти буквально по макушкам деревьев.
Уже в облаках обмениваемся впечатлениями. У летчика их особенно много: ему было видно больше, чем другим.
- Замолкли гады, когда мы открыли огонь. Испугались его спереди, да и сзади Черноок строчил по ним неплохо, - в азарте рассказывал он.
- Выходит, товарищ командир, вопрос «кто кого» на этот раз решен в нашу пользу, - слышим мы по переговорному устройству обычно всегда молчавшего в полете стрелка Савенко.
…В землянке, где размещен командный пункт полка, собрались все летавшие на эту цель боевые экипажи. Докладываем о результатах вылета, не забываем и про трос. Все согласны, что задумано неплохо. Многие собираются применить то же самое и на своих самолетах.
- Васек, - приказывает своему штурману Паращенко, - завтра же у нас должен быть тросик, да подлиннее, такой, чтобы, когда надо, и я мог тянуть.
- Не беспокойся, командир, - отвечает Сенатор, - сделаем не хуже, чем у Харченко. Не будет тросика - найдем шнур, хоть во всю длину самолета.
Через несколько дней в полк пришло донесение. По данным фоторазведки, половина дорогобужского моста была полностью разрушена, а на второй ведутся ремонтные работы. Возможно, это результат и нашего экипажного удара. Мы рады, что боевая задача наконец выполнена. Теперь поток неприятельской техники и войск в сторону нашей столицы значительно уменьшится, а это, несомненно, облегчит наступление наших войск на запад, завершение разгрома противника под Москвой. [69]
По аэродромам противника!
В это же время большое значение имели наши удары по вражеским аэродромам, расположенным западнее Москвы. С них неприятельские бомбардировщики совершали налеты на наши войска, города. Вылетать на такую цель нам особенно рискованно. И хотя риск сопровождал каждый боевой вылет, в этом случае мы рисковали вдвойне. Во-первых, при выходе на цель, особенно на малой высоте, экипажи обстреливались не только средствами ПВО аэродрома, но и пулеметно-пушечными установками самолетов на стоянках, что и было основными объектами нашего удара. Кроме того, оттуда могли взлететь вражеские истребители и атаковать нас еще при подходе к цели.
Но весь расчет был на внезапность нашего бомбового удара, при котором истребители врага не успели бы взлететь, а их воздушные стрелки встать за свои бортовые пулеметные установки. Успех выполнения боевого задания обеспечивали малая высота и правильно выбранный нами маршрут полета.
Декабрь 1941 года. Из штаба дивизии срочно приказывают нашему полку уничтожить самолеты, базирующиеся на военном аэродроме Шаталово, расположенном возле железнодорожной станции Починок, что в пятидесяти километрах к юго-востоку от Смоленска. Надо нанести удар по бомбардировщикам Ю-88, которые готовились произвести очередной налет на наши города.
После эвакуации авиационных заводов на восток страна еще не наладила производство самолетов в нужном количестве, и, таким образом, пополнения самолетов и экипажей к этому времени, по существу, еще не было. На выполнение этого боевого задания полк мог послать всего пять-шесть самолетов. Поэтому экипажам давалась возможность самим выбрать удобный для них маршрут полета с учетом индивидуальных особенностей подготовки экипажа, прежде всего штурмана.
В тот день маршрут нами выбирался так, чтобы сначала выйти в точку разворота на цель (ТРЦ), расположенную на железнодорожной линии Смоленск - Рославль, в пятнадцати - двадцати километрах южнее объекта удара, и, зная наверняка, что цель находится справа, произвести нужный разворот и на малой высоте атаковать цель.
Полет проходит под низкой облачностью на высоте пятьдесят - семьдесят метров. По зеленым елочным посадкам узнаем железную дорогу и разворачиваемся над [70] ней. Снижаемся до бреющего, из-за этого визуальная видимость уменьшается до предела. Следуем вдоль железнодорожного полотна, оставляя его справа. Теперь мы абсолютно уверены, что цель впереди и скоро должна появиться в поле нашего зрения. Сквозь мглистую пелену, которой, кажется, нет конца, зорко всматриваемся вперед. Но вот на белом заснеженном поле показалась стоянка с тяжелыми двухмоторными неприятельскими самолетами и ангарами. Это искомая цель. С десяток «юнкерсов» стоят с раскапоченными моторами. Вокруг них суетится технический состав - готовят самолет к вылету, чтобы бомбить наши войска, объекты. Не выйдет! Мы на боевом пути, и бомбовые люки открыты… Из-за внезапного нашего появления фашисты даже не пытаются бежать. Может, считают, что это свой, а не чужой самолет?
Когда ты на боевом пути, то кажется, что движешься слишком медленно. Но это не так. Наша скорость - триста шестьдесят километров в час, каждую секунду продвигаемся вперед на сто метров. Для малой высоты это прилично. Но все же нервы сжаты в кулак: в любой момент на нас может обрушиться шквал вражеского огня. И вот цель, наконец, в перекрестье прицела. Нажимаю боевую кнопку - и бомбы пошли. Но до разрыва их еще несколько секунд… Даю команду воздушным стрелкам открыть огонь. Они уже давно к этому готовы. А сам тотчас же начинаю стрелять из носового пулемета. Все перемешалось: сзади самолета - разрывы бомб, кругом - огненные трассы снарядов наших и вражеских пулеметов. Воздушные стрелки Черноок и Савенко все это видят лучше, но докладывать нет времени, да, наверное, и ни к чему.
