Захарий Захариев - Верность
Анатолий на минуту задумался — он ничего не знал о прошлом Горана. А что, если подозрения обоснованны? Война научила Анатолия многому, преподносила порой такие неожиданности… «Но такой парень — и вдруг враг…»
Староста забеспокоился, но не тронулся с места. Слова Анатолия смутили его, но он решил не уступать. Старики, стоявшие рядом с трибуной, вмешались в разговор.
— Приведи его, — сказал один из них. — Что тебе, жалко? Русский тебя просит!
Вывели арестованного. Анатолий попросил развязать его.
Толпа разделилась, образовав узкий проход. С противоположного конца площади к зданию общины шла мать Горана, низко повязанная черным платком. Она смотрела прямо перед собой.
— Здравствуй, сынок, — произнесла она тихо. — Ну-ка посмотри мне в глаза. Помнишь ли ты свою клятву.
— Помню, мама. Я ее не нарушил.
— А это что такое? — Она подала ему лист бумаги.
Все настороженно замерли в ожидании ответа. В памяти Горана возник тот день, когда по городу разнеслась весть о его «подвиге», припомнилась фотография в газете, и то, как генерал Брадов приехал, чтобы вручить ему награду, и допрос у полковника Никола. Он прочитал телеграмму и пришел в ужас.
— Я не писал этого! Это не мои слова, мама!
Она смотрела на него глазами, светившимися любовью и надеждой.
— Может, и это писал не ты? — Она показала ему другую телеграмму, которую принесла ей мать Славки.
— Это подлость, ложь!
Анатолий с волнением наблюдал за этой сценой. Он не перестал верить Горану, он чувствовал, что тот попал в какую-то ловушку.
— Спокойно, Горан. Не волнуйся. Все выяснится, — уверял он товарища.
Рядом с матерью Горана в скорбном молчании стояла мать Славки. Он только сейчас увидел ее. Неужели Славка и Сашо погибли с мыслью о том, что он предатель? Ему стало невыносимо больно. Что-то надломилось в нем, он закрыл руками лицо, чтобы не показать людям своих слез.
— Плачет парень… — перешептывались крестьяне. — Что-то тут не так!..
Чем больше смотрела мать на сына, тем больше верила ему. «Нет, мама, Горан не может быть предателем!»- вспомнила она слова Славки. Она приблизилась к сыну, встала, словно защищая его собой, и громко крикнула:
— Люди! Он говорит правду! Он не мог поднять руку на русского!
Она ждала, что скажет народ. Все молчали. Но она не видела враждебности в глазах односельчан.
Послышался шум приближающегося грузовика. Все повернулись. Что будет дальше?
Иван и Тома направились к Анатолию — снова объятия. Потом Иван подошел к старосте:
— Почему нас не подождал, открыл митинг?
Староста пытался что-то сказать, но Иван не захотел его слушать.
— Ну, Горан, — решительно обратился к нему Иван, — наступил час расплаты. Если уж так случилось, что советский человек здесь, — он посмотрел на Анатолия, — так скажи ему, как ты против русских воевал. Как советский самолет сбил.
Народ заволновался, по площади пронесся гул.
— Говори, Горан! Правду говори!
На трибуну поднялся высокий бородатый человек в новой военной форме, без погон.
— Товарищи! — призвал Апостолов, и все успокоились. — Товарищи, я замполит полка, где служит Горан Златанов. Он не враг, не чужой нам человек! Он солдат новой власти!
Люди ответили на его слова радостными возгласами. Апостолов поднял руку, призывая всех успокоиться.
— Вас ввели в заблуждение газеты. Все, что написано там, — выдумка немецкого командования.
И он рассказал людям о том, как все было на самом деле. «Говори, говори!» — просили его крестьяне.
— И телеграмму матери послали ложную — это сделал один предатель, который сбежал к немцам.
Крестьяне с благодарностью смотрели на Апостолова.
«Значит, текст в телеграмме заменил Владимиров!» — подумал Горан, слушая оратора. Кто-то положил ему на плечо руку. Горан оглянулся — рядом с ним стоял Тома.
Он чувствовал себя виноватым и укорял себя за то, что поддался общему настроению.
— Прости меня, брат, — тихо проговорил он.
Тетя Драга слушала все это и с трудом сдерживала рыдания. Она подошла к Апостолову, поцеловала его. Потом обняла Анатолия и прижала его к своей груди.
Женщины плакали, глядя на нее.
— Ну а теперь пойдем в гости к Горану. Как, примешь нас, мать? — спросил Апостолов.
Люди радовались счастливому исходу дела. А к трибуне между тем через толпу пробирался старик. Он весь взмок, высокая баранья шапка сбилась на затылок. Отстранив старосту и расправив седые усы, он начал говорить:
— Люди! Да кто же из вас не знает ребят Златаницы? Они же на наших глазах выросли. Один хлеб с нами ели, одно горе мыкали. Тома не один год в горах воевал с фашистами. Теперь, говорят, его в Софию начальником зовут. — Дед крякнул, вспомнив, что не Тому, а Петра, сына Марии, приглашают в Софию, но решил не поправляться. — Меньшой, Симеон, ему, поди, и шестнадцати еще нет, а по поведению — настоящий мужчина, с твердым характером.
Апостолов слушал внимательно старика и удивлялся, почему Горан никогда не рассказывал о своих братьях.
— А где Симеон? — спросил он, обращаясь к окружающим.
— Дома. Мучается. Измордовали его в полиции. Лечит его тетя Драга, — объяснил сконфуженный староста.
Иван все это время стоял в стороне и о чем-то сосредоточенно думал. Потом он резко повернулся, энергично работая локтями, пробрался к Горану:
— Прости меня, Горан! Ошиблись мы…
— Идет борьба, друг! Бывают и ошибки, и промахи, — старался успокоить его Горан. Он заметно волновался, лицо его было бледным, как после тяжелой болезни. — А теперь просим всех в дом, — приглашал Горан. — Отпразднуем встречу. — Он посмотрел на Анатолия. — Видишь, друг, как получилось…
14
На следующий день Апостолова вызвали в ЦК. Ему предложили работать в штабе военно-воздушных сил. Предупредили, что работа не из легких, что руководство авиацией находится в руках офицеров, членов буржуазного союза «Звено», что основные усилия на данном этапе должны быть направлены на разгром фашистской Германии и на создание новой авиации.
В офицерской форме, с погонами капитана, Апостолов чувствовал, себя стесненно, его движения были скованны. Он ждал в приемной. Адъютант молча, движением руки, пригласил его в кабинет генерала Нанчева. Нетрудно было догадаться, что ни адъютант, ни генерал не выражали восторга по поводу прибытия нового помощника.
— Наконец-то и у меня будет помощник! — заявил генерал. В его словах звучала ирония. — Работы у нас хватит всем. Пожалуйста, садитесь. Не надо представляться. Я уже обо всем уведомлен.
Генерал подал ему коробку сигарет «Картел», предупредительно пододвинул пепельницу. Апостолов не курил. Генерал взял сигарету и сел рядом с ним.
— Вам необходимо присутствовать на совещании, — сказал он. — Сегодня будем разбирать деятельность некоторых офицеров.
— Я не знаком с делами, которые вы намерены рассмотреть, господин генерал.
— Не беда, разберетесь. Случаи самые простые.
Через час в кабинете Нанчева началось совещание. За столом, покрытым красным бархатом, сидели три генерала, полковник и капитан. Форма у всех была новая, собравшиеся поблескивали новыми погонами. Видно было, что новая власть не обошла их вниманием.
Апостолов представился, как полагается по уставу. Начальству понравилась его выправка: генералы переглянулись и предложили ему занять место.
— Господа! — начал генерал Нанчев. — Всем известна наша глубокая признательность русским. Вот уже второй раз они пришли освободить нас. Теперь мы союзники с Россией и заявляем, что будем честно выполнять свой долг. — Генерал отпил глоток воды из стакана. — К сожалению, — он помедлил, чтобы сосредоточить внимание присутствующих на последних словах, и повторил, — к сожалению, господа, в нашей авиации есть офицеры с антисоветскими настроениями. Их прошлое не позволяет им оставаться в наших рядах… Если мы не примем вовремя меры, господа, это может самым нежелательным образом отразиться на доверии к нам со стороны русских. Я отдал распоряжение, чтобы подобные элементы были изолированы и повсеместно разоблачены. Сегодня нам предстоит рассмотреть… — Генерал заглянул в бумажку. — Мы начнем с кандидата в офицеры Горана Златанова… — Он еще раз посмотрел на бумажку. — Из истребительного полка. Генералы в знак одобрения кивнули головой.
— Вам, господа, известно, что он сбил советский разведывательный самолет в условиях, которые позволяли ему не выполнить приказа. Мне представляется, что советское командование будет приветствовать наше решение уволить из рядов авиации Златанова, а если понадобится — отдать его под суд.
Апостолов внимательно слушал генерала и думал, как хорошо, что он может внести разъяснение в эту историю, поможет избежать ошибки.
