Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф

Лицо Грейси посуровело. Она жестко отчеканила:

— Может, вы мне расскажете, что я такого сделала.

Для Кейт это было уже слишком. Ослепленная горем и гневом, она утратила остатки власти над собой.

— Сделала! Будто сама не знаешь. Ты обрекла на позор и унижение нас с Дэниелом своим постыдным амурничаньем. Весь город говорит о тебе… и о нас.

Секунду-другую Грейси не отвечала. Ее лицо в полумраке казалось необычайно бледным, глаза, темные и огромные на бледном лице, походили на глаза подраненной птицы. Наконец она тихо произнесла:

— Если так, тетя Кейт, то мне лучше сейчас уйти.

Не глядя на тетку, которая бессознательно дала ей пройти, Грейси поднялась по лестнице и по коридору прошла в свою комнату.

Со все еще перекошенным лицом Кейт доплелась до гостиной, где услышала, как открываются и закрываются ящики этажом выше. В глубине души она чувствовала, что отнеслась к Грейси несправедливо и грубо. В каком-то смысле она самой себе была ненавистна, приходилось бороться с собой, чтобы подавить горячее желание смягчиться, обнять Грейси, сказать ей, как она сожалеет, встать вместе с Дэниелом и племянницей против поклепов Сьюзен Моват. Но нет: раз она страдала, то и других страдать заставит.

Она слышала, как к калитке подъехал кеб, слышала, как зашел кебмен помочь Грейси с багажом. Потом стало тихо.

Но всего на несколько мгновений. Почти сразу же из прихожей донеслись звуки шагов, и в гостиную вошел Дэниел, потемневшее лицо лучше слов говорило, как разочарован и утомлен он поездкой.

— Кейт, кто это проехал мимо меня по улице? — спросил он.

В бессилии она стиснула зубы. Весь его вид, удрученное и взволнованное лицо — в такой переломный момент — вконец довели ее до помрачения рассудка. Не важно, что она отстаивала его перед Сьюзен Моват, не важно, что в душе любила его. Вслух она выкрикнула:

— Грейси Линдсей тебе встретилась! Никчемная, дерзкая девчонка, из-за которой твою жену унизили и оскорбили перед всем городом. Я велела ей упаковать вещички.

— Не может быть, Кейт, — опешив, пролепетал он.

— А я смогла! И еще так же сделала бы, и еще, чтобы тебя отблагодарить. Как подумаю, что мне вытерпеть привелось, так утопиться со стыда готова.

Она шагнула вперед, схватила мужа за плечи и принялась трясти, пока у него зубы не залязгали. Потом неожиданно отпустила. Шатаясь от головокружения, он отступал обратно в открытую дверь, пока не врезался в крепкую дубовую притолоку.

Кейт истерично разрыдалась, бросилась в спальню и заперла за собой дверь. Сердце ее колотилось нещадно, отдаваясь болью вниз по всей левой руке. Почему, ну почему она позволила себе так расстроиться? Не создана она для этаких сцен, право слово, не создана. Дрожащими пальцами шарила она в ящике, отыскивая сердечные пилюли, которые дал ей врач, и как-то сумела проглотить две из них. Потом рухнула на кровать и забилась в горьких рыданиях.

Дэниел медленно распрямился, по-клоунски склонил голову набок, замер, вслушиваясь в сдавленный плач жены наверху. Его рот был приоткрыт в каком-то ребяческом изумлении, ясные голубые глаза сузились от невразумительного горя. Никогда Кейт не была так непостижима для него, как в этот ужасный миг.

А снаружи, по дороге в город, Грейси сидела в качающемся кебе, прижав ладони к горящим щекам. Луна, уже высоко поднявшаяся в темное жемчужное небо, испускала мягкое сияние. Слезы струились у Грейси из-под век, соленый их вкус стоял во рту. Никогда еще не чувствовала она себя такой несчастной, такой опустошенной и потерянной. Что у нее за жизнь? Чем заслужила она такое горе?

Минут через пятнадцать кеб добрался до города, с Черч-стрит свернул на Колледж-роу и остановился перед доходным домом миссис Глен — зданием с серым фронтоном, которое высилось над своими соседями по узкому ряду, как бы подчеркивая свою тусклую респектабельность.

Здесь, в доме № 3, вдова Глен больше двадцати лет зарабатывала себе на жизнь, сдавая жилье постояльцам. Помимо двух постоянных съемщиц, француженки-преподавательницы из академии и библиотекаря института, обычно у миссис Глен проживали молодые люди, приехавшие в Ливенфорд работать или обучаться профессии на верфи. Кстати, именно в этом доме жил Нисбет Валланс, когда восемь лет назад занимался на инженерных курсах в фирме Ролтона.

Увы, за минувшие годы дом № 3 по Колледж-роу подрастерял свое былое превосходство. Общая для всего некая шероховатость вобрала его в себя, находились люди, говорившие, что в последнее время Маргарет Глен утратила былую хватку, что она все больше и больше поддается слабости, давно поразившей ее, — пристрастию к бутылке.

Было темно, когда Грейси постучалась в дверь, и уличный фонарь бросал на нее бледный свет.

— У вас есть свободная комната?

Маргарет Глен встала в дверях, пышногрудая женщина с очень красным лицом и влажными глазами. Одета она была в черное, по юбке расползались маслянистые пятна, блузка расходилась там, где были оборваны пуговицы. Голос ее отдавал жаром, похоже не совсем здоровым.

— Вы для кого ищете?

— Для себя.

Хозяйка, стараясь разглядеть, всмотрелась пристальнее и вдруг воскликнула, пораженная открытием:

— Ну жизнь и подарки дарит! Никак Грейси Линдсей! Благослови мою душу, что привело вас сюда в такой поздний час? Разве вы не у тетки живете?

— Больше нет.

— Вон оно как. — Добросердечная вдова, ставшая более радушной после своих субботних возлияний, кивнула головой в знак полного понимания ситуации. — Для Кейт Ниммо кровь-то гуще воды, пока дело до расплаты не дойдет. Но обождите малость, дорогая моя, Маргарет Глен не из таких. Нет-нет. Никогда не позволю, чтобы говорили, будто вы стучали в мою дверь напрасно. Отец ваш был мне добрым другом, и Нисбет Валланс тоже. Заходите! Будет вам и комната, будет и приют. — Она повысила голос, обращаясь к кебмену: — Внеси вещи, Том. И гляди зорко, если стопочку хочешь.

Вот так, наплевав на то, какие могут пойти разговоры по Ливенфорду, вдова Глен приютила Грейси, движимая простейшим мотивом на свете — в порыве доброты. Грейси же приехала к миссис Глен, потому что понятия не имела, куда еще податься.

Комната, в которую отвела ее хозяйка, находилась на последнем этаже в задней части дома: высокая, в цветастых обоях спальня-гостиная.

— Вот и пришли, дорогая моя. А теперь пойду принесу вам бокальчик негуса. Что-то похолодало вдруг, а у вас вид какой-то неважнецкий.

Вдова удалилась и вскоре вернулась с большим, исходящим парком стеклянным стаканом горячей смеси спиртного и воды, которую Грейси с признательностью выпила. Затем, вымотанная сценой с тетей Кейт, ошеломленная и оскорбленная вдруг свалившимися на нее трудностями, она вымыла руки, умылась и скользнула под одеяло, где пары грога, добравшись до головы, быстро погрузили ее в сон.

На следующее утро, когда улеглось первое удивление от пробуждения в незнакомой комнате, Грейси таинственным образом ощутила покой. Конечно, беды у нее еще оставались, но она чувствовала: они минуют.

Лежа в постели с запрокинутыми руками, она мечтательно задумалась, когда звон колоколов напомнил ей, что сегодня воскресенье. И она ощутила внезапный порыв пойти на утреннюю службу, как ходила когда-то еще девочкой.

— Динь-донг, — звенели колокола, и этот звон приободрял ее.

Она почувствовала острое желание предстать перед городом и смиренно и храбро вернуть себе хорошее мнение тех, кто осудил ее. Грейси быстренько оделась.

На улице было бодрое утро, и уже со всех сторон городка потянулись к приходской церкви ручейки порядочных людей, твердо осознающих свою ценность. Женщины в перчатках и чепчиках, мужчины в строго черном, все готовые узнавать и признавать ближних своих в соответствии с их положением в обществе.

— Динь-донг! Динь-донг!

На углу Черч-стрит, поджидая свою подругу Робину Стотт, жену провоста, стояла одетая с праведным приличием мисс Патон.

— Доброе утро. — Она подстроила свою степенную поступь к такой же величественной поступи Робины. — Сегодня в церкви прекрасная явка! Вон Уолди на той стороне вместе с Дэвидом Мюрреем. — (Низкий поклон.) — А не новый ли это костюм на Мюррее? Не слишком ли быстро он разоделся для сына привратника?