Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф

Детишки — человек двенадцать, все не старше пяти-шести лет и все из бедных семей — дружно встали при его появлении. Настроение у Десмонда было самое радужное, поэтому он не стал вещать с алтаря, а собрал ребятню вокруг себя и сел в центре маленькой группы.

Это было второе по счету занятие, которое Десмонд решил связать с предыдущим, рассказав о том, как Иисус Христос с учениками вошел в Иерусалим, заранее зная, что идет на смерть. А так как Он должен был скоро умереть, то хотел оставить о себе память. И что может быть лучше, если символом этой памяти станет Он сам. Вот так Десмонд попытался как можно доходчивее объяснить детям великое таинство. Десмонд продолжил рассказ, чувствуя, что сумел заинтересовать даже самых маленьких.

Закончив, он предложил задавать ему вопросы и всячески старался приободрить и поощрить детей. Затем он назначил день и час очередного занятия и, вручив каждому по конфетке, изрядный запас которых хранил в шкафчике за алтарем, распустил всех по домам.

Десмонд уже направлялся в ризницу, когда девочка, одна из самых маленьких, догнала его и взяла за руку:

— Когда Иисус придет ко мне, я буду любить Его так же сильно, как вас, святой отец?

Десмонд внезапно почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза.

— Нет, милая, еще сильнее. Ты будешь любить Его намного, намного сильнее.

И с этими словами он взял девочку на руки, поцеловал в щечку, положил дополнительную конфетку в карман ее передника и отвел к остальным детям.

Глава 8

Десмонд снискал популярность у местной ребятни, и дети, едва завидев его на улице, стремглав бежали к нему навстречу, чтобы взять его за руку. Но и взрослые жители города, поначалу косившиеся на молодого священника с некоторым подозрением и страхом, смешанным с любопытством, теперь поголовно стали его друзьями. Он завоевал их подкупающей улыбкой, добродушием и готовностью выслушивать их вечные жалобы на тяготы жизни. И вообще, как-никак, но Десмонд был ирландцем, таким же, как они, хотя и выглядевшим несколько по-другому, после того как пообтерся у себя в Риме.

А еще он был щедрым, ибо не было такой недели, чтобы в вечерний час, когда заднюю дверь дома священника скрывала спасительная темнота, к нему не подходила с извиняющейся улыбкой на губах миссис О’Брайен:

— Там вас опять просят, отец Десмонд.

— Кто на сей раз? Старая миссис Райан или Мэгги Кронин?

— Нет, Мики Тёрли… только что из каталажки.

— Передайте ему, что я спущусь через пару минут.

— Уж больно вы добры к этим пропащим душам, отец, — усмехнувшись, покачала головой миссис О’Брайен. — А они бессовестно пользуются вашей добротой.

— Один-два шиллинга — сущие пустяки, если речь идет о таком святом деле, как благотворительность. — Десмонд ласково потрепал миссис О’Брайен по плечу. — У меня, например, есть крыша над головой, мне тепло и уютно, я всегда досыта накормлен лучшей экономкой во всей Ирландии, которая безупречно стирает и гладит мое белье, чистит мою сутану, следит за тем, чтобы в комнате не было ни пылинки, ни соринки, всегда встречает меня очаровательной улыбкой… Так вот, имею ли я после этого право гнать с порога своего дома беднягу, у которого нет ничего за душой, кроме прикрывающих его тело лохмотьев?

— Да большинство из них просто возьмут и пропьют ваши деньги!

— По крайней мере, кружка доброго крепкого «Гиннесса» согреет их и подскажет дорогу. А теперь одолжите мне до завтра полкроны из того кошелька, что всегда при вас.

Миссис О’Брайен, укоризненно покачав головой, с улыбкой протянула Десмонду монету. Когда он вернулся назад, она ждала его на том же месте.

— Я не собираюсь покупать их любовь, миссис О’Би. В этом городе еще куча народу, который ни за какие коврижки не будет иметь со мной дела.

Но вскоре после этого глубокомысленного замечания, а если точнее, то в четверг перед Пасхой, произошло нечто такое, что заставило его пересмотреть свои взгляды.

Это случилось в ярмарочный день — событие немаловажное для небольшого провинциального городка, — когда фермеры из окрестных деревень приезжают продавать и покупать скот. Улицы были запружены телегами, повозками и грузовиками, а еще медленно бредущими стадами домашних животных, погоняемых туда и обратно. Повсюду царили жуткая суматоха, сутолока и неразбериха.

Десмонд обожал ярмарочные дни, и в тот день, в Великий четверг, он вышел из дому, чтобы насладиться красочным зрелищем. Он уже практически спустился с горы, когда внизу, на пересечении главной дороги с второстепенной, старый фермерский грузовик, явно превысивший скорость, на полном ходу столкнулся с тяжелым фургоном, выезжавшим с боковой улочки. При столкновении, казалось, никто не пострадал, но от удара у грузовика внезапно открылся откидной борт, и оттуда дождем посыпались розовые поросята, которые тут же брызнули в разные стороны, быстро-быстро перебирая копытцами навстречу свободе: смешные розовые уши хлопали на ветру, крошечные хвостики завились от восторга. На месте происшествия тут же собралась толпа, воздух наполнился воплями и проклятиями, удары сыпались направо и налево, а руки жадно тянулись к вертким хрюшкам.

В общей суматохе двум крошечным свинкам удалось незаметно проскользнуть мимо бдительных охотников за поросятами, и они на полной скорости понеслись прямо навстречу Десмонду. Он понял, что поросят следует во что бы то ни стало остановить, дабы помочь им избежать безвременной кончины, и предупреждающе вскинул руки вверх. Но беглецы, вместо того чтобы остановиться, быстро шмыгнули налево, в переулок, известный как Веннел, что было для них еще хуже, поскольку здесь их уж точно украли бы, чтобы пустить на жаркое. Поэтому Десмонд прибавил ходу, повторяя все их маневры, и в конце концов прижал беглецов к земле, не оставив им возможности к отступлению.

Поросята, измотанные погоней не меньше Десмонда, смотрели на него испуганными глазенками, но явно успокоились, когда он одновременно поднял их и засунул себе под мышки, где они пригрелись и тотчас же свернулись калачиком. После чего Десмонд, с трудом отдышавшись, направился прямо на место происшествия.

К этому времени народу в разбушевавшейся толпе явно прибавилось, и сержант Дагган, которого Десмонд знал как одного из своих прихожан, безуспешно пытался навести хоть какой-то порядок.

— Сержант! — закричал Десмонд. — Дорогу служителю Церкви! — Сей необычный приказ действительно помог расчистить проход, и Десмонд внезапно оказался в центре импровизированного ринга лицом к лицу с двумя участниками схватки. — Майкл Дейли! Ты знаешь меня, а я знаю тебя. Твоя ферма через дорогу от поместья мадам Донован. — В толпе воцарилась мертвая тишина, а Десмонд тем временем продолжил: — Ты, кажется, потерял двух поросят.

— А то! Двух самых лучших. Я их для разведения растил.

— Фермер Дейли, скажи, если вдруг получишь их обратно, то пожмешь руку парню, что на тебя наехал?

— А то! Почему не пожать.

И тогда на глазах у оцепеневшей толпы Десмонд распахнул плащ, жестом, достойным Маскелайна и Деванта [877], извлек оттуда двух поросят и, держа в каждой руке по поросенку, гордо поднял их над головой.

Толпа с минуту ошалело молчала, затем тишину нарушил слабый женский голос, похоже принадлежавший старой Мэгги Кронин:

— О Господи! Самое что ни на есть треклятое чудо, чтоб меня разорвало!

Напряжение в толпе тут же ослабло, послышались удивленные возгласы, смех, началась полная неразбериха. Поминали и Бога, и дьявола. А потом, когда Десмонд вручил хозяину свои трофеи и заставил мужчин пожать друг другу руки, раздался гром аплодисментов.

— Вы вытащили меня из поганой ситуации, отец, — шепнул Десмонду сержант. — И я непременно позабочусь, чтобы вам воздали по заслугам. — Сержант поднял руку и закричал: — А теперь слушайте все! Вопрос разрешили к общему удовольствию. Вместо драки и грубого нарушения общественного порядка достигнут желанный мир. И все благодаря стараниям и мудрости одного человека — его преподобия отца Десмонда, которого здесь все любят и знают. А теперь троекратное ура в честь его преподобия!