Константин Лапин - Сердце сержанта
— Я за тобой, Боря, выручай, вечер срывается! Наш главный герой-любовник забастовал, а я не хочу идти к нему на поклон. Мог бы ты сыграть помещика Смирнова в чеховском «Медведе»?
— «Двенадцать женщин я бросил, девять бросили меня», — зарокотал лейтенант, вспомнив манеру парикмахера. Сколько раз он слышал эту фразу, поджидая Таню у Дома культуры!
— Замечательно! И текст учить не надо!
Девушка усадила его в «газик», и уже по дороге, к удовольствию шофера, молодые люди приступили к репетиции. В этот вечер они задержались в Доме культуры допоздна. Борис никогда не играл на сцене, но дело вроде шло на лад.
Чувство это оказалось обманчивым. Перед началом спектакля лейтенант так разволновался, что пистолет, который он поднимал, повторяя за кулисами текст роли, ходуном ходил в его руках. А когда, выйдя на сцену, он увидел в первом ряду парикмахера, скрестившего руки на груди и с мефистофельской усмешкой глядевшего ему прямо в глаза, дебютант начисто забыл текст роли.
С грехом пополам он все же довел дело до конца. Впрочем, никто в публике, кроме разве парикмахера, назубок знавшего водевиль, не заметил тех накладок, которые он допустил. Зрители долго вызывали Клычкова и Таню, исполнявшую роль вдовы Поповой.
Из клуба они вышли последними.
— Как все-таки жизнь несправедлива! — сказал лейтенант со вздохом. — Я послезавтра уезжаю, а он остается.
— Кто? — не поняла девушка.
— Твой влюбленный Фигаро!
Она улыбнулась.
— Это, конечно, опасный для тебя соперник...
— Есть и еще более опасный соперник — время. Ведь раньше чем через год мы вряд ли увидимся... — Он хотел обнять девушку, но Таня отстранилась.
— Мы с тобой друзья, Боря, да?
«Черта лысого!» — подумал он, а вслух сказал:
— Друзья до гроба, дураки оба. Вот уже три недели прошло со дня нашего знакомства, а ты дичишься меня!
— Т о л ь к о три недели, Боречка.
— Это три четверти моего отпуска.
— Твоего. Но я тоже работаю, и мой отпуск еще впереди.
— Ты приедешь ко мне, Таньча?! — Обрадованный, он снова хотел обнять ее, и снова девушка уклонилась.
— Мы успеем обо всем договориться, Боря. Время не только соперник, оно может быть и союзником. Спокойной ночи!
Войдя в комнату, девушка обняла мать, вернувшуюся из клуба раньше.
— Мне так хорошо игралось сегодня, мама! Легко и весело...
— Я рада за тебя, дочка! — Вера Евстигнеевна задумалась. — На сцене вы были отличной парой, это все заметили. А вот как в жизни все сложится? Ведь жизнь прожить — не спектакль сыграть!
Девушка смутилась.
— О чем ты, мама? Мы ни о чем таком не думали даже.
— А почему же ты говоришь «мы»?
Таня смутилась еще больше.
— Разве нельзя с человеком просто дружить?..
О дружбе говорила Таня, провожая Бориса Клычкова в часть. Но почему она тайком отворачивалась и смахивала платком слезинки? И почему у бравого офицера дрогнул голос, когда он спохватился вдруг, что ничего толком не сказано, не закреплено, а он уезжает от нее далеко и надолго?..
* * *Недосказанное Борисом вслух при встречах, стало бурно выливаться на бумаге. Таня была сдержаннее, свои письма она подписывала: «Твой друг». Но когда девушка, выполняя просьбу Федора Зайцева, прислала ему свою фотографию с надписью «Другу моего друга», Борис категорически запротестовал.
«Нет, Таня, дружба хорошо, а счастье лучше, — заявил он в очередном письме. — Другом зовут того, кого не могут назвать любимым. Мне мало дружбы, мне нужна твоя любовь. Если ты любишь меня, считай это мое письмо официальным предложением. Я сделаю все, чтобы мы скорее встретились. Но это зависит теперь и от тебя».
Девушка впервые всерьез задумалась: как узнать, пришло ли большое чувство, на всю жизнь? Любит ли она Бориса так, чтобы прожить с ним век счастливо? И любит ли он по-настоящему?
— Ты ошпаришь себе руку, Татьяна! — вывел ее из раздумья голос матери. — Чашка давно полна.
Таня поспешно завернула кран самовара; она наливала чай.
— Ой, что-то у меня сегодня все из рук валится... Мне нужен твой совет, мама. Боря написал мне... сделал предложение.
— Какое предложение? — Мать не хотела показывать, что ей все понятно; так она хоть время протянет. Но Таня не заметила ее маневра.
— От моего ответа зависит его приезд. Если я отвечу «да», он постарается выхлопотать внеочередной отпуск, чтобы приехать за мной.
Вера Евстигнеевна считала себя подготовленной к тому, что однажды дочь скажет ей это, и все же Танины слова заставили материнское сердце сжаться. Значит, скоро девочка бросит дом, оставит ее. Муж — военный, следовательно, семейное гнездо придется вить там, где его служба... Обо всем этом успела подумать Вера Евстигнеевна, но вслух спросила только:
— А вы хорошо знаете друг друга, доченька?
— Мы переписываемся больше полугода.
— Это не так долго. И ведь в письмах не узнаешь до конца характер человека.
Таня задумалась:
— А как узнать, мама, когда полюбишь по-настоящему?
— Когда приходит настоящее, не задают вопросов. Так, наверное, и понимаешь, что это — настоящее... Я моложе тебя была, когда впервые увидела твоего отца. И ни о чем не спрашивала ни себя, ни свою мать. Я любила как дышат, не думая об этом. И Петр Владимирович — твой отец — говорил то же самое о своем состоянии. Мы были очень счастливы, хотя жили трудно, особенно вначале. И если б не война-разлучница... — Она всхлипнула. — Неужели и с тобой расстанусь?
Таня обняла мать, зашептала ласково, успокаивающе. Войны больше не будет, никогда не будет. И вовсе незачем расставаться, можно ведь придумать так, чтобы всем вместе жить.
Девушка написала Борису, что перед таким ответственным шагом, как женитьба, им надо непременно встретиться еще раз.
Какой восторженный ответ он прислал! Он понял из ее письма одно: она согласна, только хочет встретиться. Но разве сам он не хотел этого?
Борис Клычков подал рапорт командиру части, прося внеочередной отпуск «для устройства семейных дел». Пожилой майор, успевший за два года узнать характер Клычкова, положил рапорт в стол.
— До весны не выну его отсюда, товарищ лейтенант! — сказал он. — Если у вас с этой девушкой отношения настоящие, они только укрепятся за это время. А если нет — зачем вообще ехать?
Борис был обижен, он с возмущением жаловался товарищам на бессердечие командира, грозил, что подаст рапорт высшему начальству. Но тут произошло событие, смешавшее все его планы.
...Закончив занятия в семинаре руководителей колхозных драмкружков, съехавшихся в Батово со всего района, Таня решила посмотреть ледоход.
Маленькая речушка Петлянка, совсем пересыхавшая летом, взбухла и вышла из берегов. Зеленоватые в изломе льдины плыли по течению, с ходу налетали на окованные листовым железом быки. Мост вздрагивал от ударов, скрипели сваи.
Опершись локтями на перила, Таня смотрела, как мутная вода покрывает большую льдину, уткнувшуюся в один из быков. Девочкой она под мостом ловила решетом уклеек. Не хотелось бы сейчас очутиться в воде. При одной мысли об этом Таня вздрогнула.
От реки тянуло сыростью, как из погреба. Девушка продрогла. Высоким правым берегом она пошла к своему дому.
За излучиной на береговой кромке льда Таня увидела черную фигурку. Мальчуган лет шести — семи, присев на корточки, долбил железной пешней лед. Треугольная льдина прижалась к берегу несколько выше излучины реки и медленно поворачивалась, сносимая течением. Малыш решил подчалить ее.
«Что он делает?» — испугалась девушка.
— Стой! — крикнула она, прибавив шагу. И тут на ее глазах под мальчиком обломилась ледяная кромка. Без вскрика, без всплеска он ушел под воду.
— Помогите, тонет! — Таня сбежала к реке, прыгнула на ближнюю льдину. Став на колени, она схватила всплывшего ребенка за воротник пальто и потянула к себе. Холод обжег ноги. Девушка вдруг с ужасом поняла, что ей не вытянуть живой комок, ставший таким тяжелым. Она все больше погружалась в воду: — По-мо-ги-те-е-е!
По мосту застучали сапоги милиционера, возвращавшегося с дежурства. Две женщины, шедшие за водой, услышав крик, побросали пустые ведра и бросились к реке. Голося от страха, боясь подойти к воде близко, они протянули девушке коромысло. Таня схватилась одной рукой за коромысло, другой крепко держала плачущего малыша. Совместными усилиями удалось подтянуть льдину к берегу. Пожилая женщина, став на четвереньки, схватила посиневшего ребенка.
Освободившись от тяжести, льдина всплыла. Таня с трудом встала на ноги и хотела шагнуть на берег, но льдина, треснув посредине, разошлась. Девушка от испуга выпустила коромысло, которое протянула ей вторая женщина, и упала в воду. Ноги скользнули по дну реки, холод так сильно сжал тело, что она не могла даже кричать. И тут новая льдина, плывшая вдоль берега, острым концом больно толкнула ее в спину.
