Иосиф Лоркиш - Невидимые бои
У Александра Семеновича Полякова было много забот в эти дни. Командование фронтом приступило к разработке планов боевых операций по освобождению Ленинграда от вражеской блокады. Замысел командования, все его мероприятия необходимо было во что бы то ни стало скрыть от противника. Надо было отвлечь врага операциями местного характера, спутать его карты и тем самым обеспечить внезапность наступления.
Обстановка на фронте, положение в осажденном городе выдвигали перед Ленинградской контрразведкой сложные и ответственные оперативные задачи.
Поляков, обсуждая с Морозовым и Вороновым план действий, неоднократно подчеркивал:
— Ни один шпион не должен проникнуть в Ленинград. Если мы прозеваем и гитлеровцам удастся заслать своих агентов к нам в тыл, если они проберутся в штабы воинских соединений, в военные учреждения и выведают, что у нас делается, партия и народ никогда нам этого не простят.
В разговорах с сотрудниками Александр Семенович часто вспоминал слова командующего фронтом генерала Говорова, как-то сказанные им на Военном Совете, о том, что освобождение Ленинграда от вражеской блокады сыграет немалую роль в разгроме фашистских войск и на всех других фронтах Отечественной войны.
— …Разрешите продолжать, Александр Семенович?
— Да, — ответил Поляков. — Доложите о фактах, которые собраны из показаний разоблаченной немецкой агентуры. Какие разведывательные организации врага действуют против нас сейчас? Каковы планы их действий на будущее?
— На известных вам материалах я останавливаться не буду. Доложу только самые последние данные. Они подтверждают, что специально созданные на территории Прибалтики разведывательные школы ведут подготовку шпионских кадров для действий против войск Волховского и Ленинградского фронтов. Активно разворачивает свою работу сто четвертая абверкоманда, во главе которой стоит подполковник Ганс Шнайдер. Стала до некоторой степени проясняться и деятельность штаба морской разведки, размещающегося в Таллине.
Поднявшись со стула, Морозов протянул Полякову небольшую папку. Александр Семенович развернул ее. В папке лежало несколько листков бумаги, отпечатанных на машинке, и какой-то план.
— Что это? — оживился Поляков. Он быстро просмотрел содержимое папки, затем внимательно начал читать листок за листком. Поднял глаза на Морозова:
— Расскажи-ка подробнее.
— Таллинский штаб морской разведки возглавляет опытный гитлеровский разведчик Целлариус. В подчинении штаба находится несколько разведывательных школ. В этих школах одновременно готовится большое количество шпионов и диверсантов для последующей заброски на различные участки Ленинградского фронта и Балтийского флота. Еще одно важное обстоятельство: стало известно, что Целлариус ведет подготовку к взрыву Шепелевского маяка, которым контролируется вход кораблей на Кронштадтский рейд. Кроме того, Целлариус разрабатывает операцию, результатом которой должен быть захват сторожевого рейдового катера. Диверсанты должны проникнуть в Кронштадтскую базу на этом катере с целью уничтожения отдельных военных кораблей Балтийского флота.
Поляков внимательно выслушал доклад Морозова. Подумав несколько минут, спокойно сказал:
— Вот что, подлецы, задумали! Немедленно сообщите об этих данных Военным Советам фронта и Балтийского флота. Адмирал Трибуц со своими моряками сумеет так ответить Целлариусу, что тот и думать забудет про Шепелевский маяк. Мы им в этом поможем своими средствами. А теперь — немедленно идите отдыхать.
— До свидания, Александр Семенович, — улыбнулся Морозов и направился к выходу. Когда он был уже у дверей, Поляков напомнил ему:
— Подготовку к сеансу скоро закончите?
— Рация уже на ходу, — ответил Морозов. — Полностью изучен радиопочерк. Еще раз проверю и завтра окончательно доложу.
Дверь за Морозовым закрылась. Поляков аккуратно собрал со стола все бумаги и запер их в сейф. Потом, по укоренившейся раз и навсегда привычке, еще раз осмотрел стол. На столе не должно остаться ни одной бумаги.
Укладываясь спать на койке, стоявшей тут же в кабинете, Поляков еще раз подумал о Морозове и о других своих сотрудниках, как и он сам работающих дни и ночи. А ведь всем им трудно, у каждого свое горе, своя беда. Только вчера младший лейтенант Мария Павлова получила извещение о том, что ее муж умер в госпитале, а двое детей и старая мать где-то далеко в тылу и вот уже два месяца от них нет писем. Надо что-то сделать.
Разные мысли и заботы не давали Полякову заснуть. Слишком много было дел, слишком усложнились судьбы людей в тяжелейших условиях этой жестокой войны. Надо было во всем разобраться, надо было ничего не забыть.
Александр Семенович вспомнил, что еще вчера утром к нему приходил начальник финансовой части и доложил, что получено письмо от жены старшего лейтенанта Андреева, в котором она пишет, что муж уже второй месяц не оформляет денежный аттестат и она сидит без денег. И в этом необходимо ему, Полякову, разобраться. Может быть, это просто оплошность. А возможно, что-то другое, гораздо более серьезное.
Не выходил из головы поступок одного чинуши из отдела кадров. Уполномоченный Ковалев, прибыв с передовой, обратился с просьбой помочь ему разыскать его семью, которая была эвакуирована куда-то на восток. Так «чиновник» заявил, что это не входит в его обязанности. Хорошо, что вовремя подоспела инспектор отдела кадров — чуткая, заботливая женщина. Она обещала Ковалеву выполнить его просьбу.
Последняя мысль Александра Семеновича перед тем, как заснуть, была о том, что нужно завтра, обязательно завтра, заскочить в стационар к Озолиню и успокоить его. Лев Давыдович жаловался по телефону, что Озолинь очень нервничает, — боится, как бы его не отправили в тыл.
Глава 2
Несколько раз фашистский разведывательный центр выходил в эфир на поиски своих ленинградских «корреспондентов», несколько раз пытался установить с ними радиосвязь, но они не отзывались на условные позывные. Наконец из района Ольгина была передана радиограмма следующего содержания: «Прибыли и устроились благополучно. Все родственники здоровы. Приняли нас хорошо. Чинили станки[1]. В исправности только один. Приступили к работе».
Фашисты передали так называемую «квитанцию» — шифровку, подтверждающую получение радиограммы, — и пожелали дальнейших успехов.
Вслед за первой радиограммой последовала вторая, третья, четвертая. Радиопередатчик регулярно, примерно раз в семь — десять дней, выходил в эфир из разных пригородных точек Ленинграда. Он передавал в фашистский разведывательный центр «шпионскую» информацию, которая содержала вымышленные, но по видимости весьма важные данные. В свою очередь, разведцентр благодарил своих «корреспондентов» и всячески подбадривал их.
Игра становилась серьезнее и серьезнее. В радиограммах передавались противнику всё новые и новые сведения. В одной из них сообщалось, что установлена связь с надежными людьми, с помощью которых можно устроиться на работу на военные заводы и в госпитали. В другой — осторожно намекалось на возможность проведения широкого фронта диверсионных и вредительских актов. «Корреспонденты» требовали присылки необходимых документов, взрывчатых средств, денег.
Отвечая на эти просьбы, немецкий разведывательный центр предлагал доставить все необходимое снаряжение самолетом и сбросить на грузовом парашюте в заранее обусловленном месте.
«Корреспонденты» не соглашались с таким способом доставки. Они настаивали на присылке связников. Они убеждали разведцентр, что доставка снаряжения с помощью связников является более надежной, что парашют легко может попасть в другие руки, а это, в свою очередь, может повлечь за собой полный провал всей операции.
В каждой радиограмме «разведчики» жаловались на нехватку питания для рации, сообщали о риске, которому они могут подвергнуться, если попытаются достать это питание на месте. Жаловались на недостаток денег и продуктов.
В одной из радиограмм «разведчики» сообщили, что в связи с экономией питания они будут реже выходить в эфир. Однако желаемого воздействия на центр эти сообщения пока не оказывали: он все откладывал и откладывал присылку связников, ссылаясь на различные трудности.
Воронов и Волосов буквально извелись за это время. Приходилось тщательнейшим образом продумывать каждое слово радиограмм, да еще и согласовывать их в нескольких инстанциях. Нужно было подбирать такой материал, чтобы он интересовал противника и в то же время вводил его в заблуждение.
Поляков и Морозов не раз требовательно напоминали:
— Смотрите. Гитлеровцы наверняка будут проводить перепроверку, используя все возможности: пленных, предателей, доставшиеся им архивы. Обязательно учтите это. Тщательно взвешивайте каждое слово радиограмм. Продумывайте их стиль, старайтесь представить себе то впечатление, которое они могут произвести на противника. Не переигрывайте. Успех этой операции всецело зависит от вас.
