Альберт Зарипов - Дембельский аккорд 1
Все подразделения нашей части были подняты по тревоге. Каждая рота получила своё направление для прочёсывания длинной шеренгой как нашей внутренней территории, так и близлежащих окрестностей, исключая разумеется разросшиеся вокруг общего периметра минные поля. Через каждых пять-шесть бойцов в цепи шли офицеры, освещавшие ночную темноту имевшимися у них фонарями.
Из-за наряда по части в нашей первой роте личного состава сегодня было немного и поэтому нам отвели участок местности перед палаточным лагерем и автопарком. Тут вразброс располагались склады продовольственной и вещевой служб, ракетно-артиллерийского вооружения и инженерного имущества, солдатская столовая и офицерская баня. Все эти «объекты военного соцкультбыта» находились в относительной близости к асфальтовой дороге, которая разделяла эти «объекты» и наш палаточный лагерь с автопарком. Но вот за этими складами, столовой и баней простирался пугающе непроглядный и зловеще тихий пустырь. По которому и днём-то ходить было страшновато из опасения нарваться на мину или какую-нибудь другую пакость…
— За линию обороны — не переходить! — инструктировал личный состав командир роты. — Как наткнулись на эти окопы, так там и останавливайтесь. И ждёте моей команды! Дальше, то есть за линию обороны — не переходить!.. Там начинаются минные поля! Ясно?! А теперь всем растянуться вдоль дороги цепью с интервалом в три-четыре метра!
Через несколько минут это приказание было выполнено и по бодрой команде ротного «Вперёд» мы двинулись во тьму. Фонари были только у майора Пуданова и у меня, но я берёг свои пальчиковые батарейки, чтобы они не «умерли» этим же вечером. Фонарик командира роты был «чисто военным» и толку от него тоже было мало. В общем, фонари мы включали в случаях крайней необходимости.
Прошло полчаса… Затем ещё столько же… А поиски пропавшего бойца всё ещё были безрезультатными. Хотя мы действительно старались… Кое-как продираясь через заросли сухой травы и мелкого кустарника, натыкаясь в темноте на остатки довоенных заграждений из колючей проволоки, карабкаясь почти на ощупь по каким-то буграм из земли и камней, с трудом обходя по скользким краям заполненные ледяной грязью ямы, проваливаясь в малозаметные рытвины с такой же мерзкой жижей и сотрясая при этом воздух отчаянными матюками, наша рота два раза прошла отведённый нам квадрат вдоль и поперёк.
— Бл…дь, все ноги уже мокрые! Найду этого козла — лично его придушу! — уже в который раз выругался браток-контрактник, знакомый мне ещё по Буденновску. — Товарищ майор, разрешите пойти переобуться?
Ротный осветил фонариком заляпанные жидким месивом ботинки подчинённого и отпустил его на пять минут.
— Это даже не козёл, а скорее орёл! — пошутил Пуданов, объявляя короткий перекур. — Его фамилия — Орлов.
— Значит я его знаю! Ещё по бригаде. — сказал я. — Он тогда служил в нашей первой роте восьмого батальона. А потом мы с ротным Малаховым в сентябре-октябре были в командировке в Москве и этого Орлова сдуру отправили сюда, в Ханкалу. Когда ротный после приезда узнал про это, то полдня ругался. Ценный был специалист!.. А его отправили в другую часть…
— И чем же он был так полезен? — спросил контрактник Соколов, обтряхивая грязь с обуви. — Я такого не знал.
Как уже было подмечено многими офицерами 8-го батальона… Почему-то почти все обладатели пернатых фамилий сразу же попадали служить в первую роту восьмого батальона, в которой раньше командировал и я. Помимо вышеозначенных бойца Орлова да сержанта Соколова, при мне в ней находились командир отделения мл. с-т Удодов и мой однокашник лейтенант Сорокин. Да и заместитель комбата по ВДС майор Сорокин тоже когда-то служил в первой роте командиром группы.
Солдат Орлов был самым лучшим в батальоне, да пожалуй и во всей бригаде добытчиком вроде бы полудиких гусей и уток, которые в изобилии плескались в близлежащем пруду, находившемся в аккурат между нашей воинской частью и гражданским посёлком Мускатный. Несмотря на то, что «подневольных» птиц потом стали пасти их же хозяева, наш «военный хищник» мог незаметно подкрасться через камышовые заросли к потенциальной добыче, схватить её и так же тихо умертвить, после чего безнаказанно возвратиться в бригаду. Когда гусиное и утиное поголовье посёлка Мускатный сократилось до катастрофического уровня, разведчик Орлов переквалифицировался на курей и петухов, которых умыкал средь бела дня прямо из курятников и подворий всё того же населённого пункта. Самое интересное заключалось в том, что наш «орёлик» при этом не пользовался никакими подручными средствами. И практически не оставлял после своего нашествия абсолютно никаких улик.
— Молодец, рядовой Орлов! — довольно улыбаясь, хвалил своего бойца командир роты, убирая очередную добычу в заранее припасённую сумку. — На дембель улетишь самым первым…
Лично я был холостяком и такие «подарки жене и семье» меня не интересовали. Зато другие начальнички нашего батальона были не прочь полакомиться результатами орлиной охоты. Так что наш боец старался не за страх, а за совесть. Причём делал он своё «доброе дело» без чьих-либо ценных указаний, боевых приказов или противозаконных принуждений. Рядовой Орлов исправно нёс свою военную службу и добросовестно «тащил» внутренние наряды с караулами. Просто он незаметненько исчезал без предупреждения и точно также возвращался. А потом, то есть утром, днём или вечером он с относительно честными глазами и абсолютно чистыми руками доставал из вещмешка очередной трофей, который по его словам «совершенно случайно да ещё и с таким нагло-вызывающим криком блуждал в близлежащей лесополосе»…
Но в конце августа командир подразделения капитан Малахов был направлен в город-Герой Москву на курсы повышения спецназовской квалификации. Старший лейтенант Зарипов сопровождал его в этой командировке и заступиться за ротного кормильца было некому. Только-только прибывший к нам из Приднестровья и временно исполнявший обязанности командира роты капитан Баринов ничего не знал о скрытых достоинствах рядового Орлова и потому со спокойной душой записал его в список бойцов, отправляющихся для борьбы с незаконными бандформированиями Чеченской Республики.
Наверное на новом месте службы, то есть в боевых условиях разведчик Орлов просто не смог как-либо самореализоваться, вольная его душа от нахлынувшей тоски потянулась к далёкой свободе, да и увлекла «Орёлика» за собой. А может быть он был снаряжён, то есть попросту отправлен дембелями на поиски чего-то более важного и насущного…
Пока мы перекуривали и набирались сил для очередного прочёсывания местности, из солдатских разговоров стало понятно, что в своей третьей роте пропавший боец Орлов не смог постоять за себя и дать должный отпор обнаглевшим дембелям, в результате чего его потом замечали то вечно рыскающим по батальону в поисках земных благ для своих «родненьких дедушек», то постоянно работающим в наряде по роте или столовой…
— Ох, лишь бы к чехам не ушёл! — вздохнул Пуданов.
Тут командир роты дал команду закончить перекур и отправиться на новое прочёсывание. Наши солдаты попрятали свои тлеющие сигареты в рукава бушлатов, чтобы докурить их на ходу, и молча потянулись гуськом к асфальтовой дороге. Среди них были и контрактники, и дембеля, но все они когда-то являлись молодыми и зелёными «душарами» или вечно мечущимися «куканами» или же лопоухими «слонами».[6]
Месяц назад в соседней воинской части вот так же ночью пропал молодой солдатик. Как выяснилось позже, он не выдержал побоев и издевательств своих старослужащих «товарищей» и поэтому предпочёл убежать куда глаза глядят. Несколько дней боец прятался в расположенном неподалёку заброшенном дачном массиве. Но потом голод погнал его на поиски пропитания и вскоре он был обнаружен и пойман… К сожалению, не нашими солдатами и офицерами…
Через неделю его ночью подбросили к ханкалинскому контрольно-пропускному пункту и утром беглец был замечен с проезжавшего по дороге бронетранспортёра. На окрики он реагировал лишь нечленораздельным мычанием и диким блуждающим взглядом… Солдат не мог ни встать, ни даже просто сесть и только лишь лежал на боку, спереди и сзади прикрывая окровавленными ладонями свою промежность. Он кричал ужасающим голосом, когда его попытались приподнять под руки. И с нечеловеческой силой сопротивлялся попыткам наших врачей и санитаров оторвать прижатые к телу руки… С большим трудом медикам удалось осмотреть его и прояснить весь кошмар произошедшего.
Весь период времени, пока самовольно оставивший свою часть молодой солдат находился у нашедших его «людей», всю эту неделю бойца постоянно насиловали, избивали и пытали… От этих издевательств и истязаний российский солдат сошёл с ума… При медицинском обследовании врачи обнаружили у него выбитые зубы, повреждённые внутренние органы и разорванную прямую кишку… Но самым страшным было то, что необратимые психические процессы в его мозгу раз и навсегда уничтожили всю его человеческую сущность…
