Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда
Самолет слегка раскачивался, и Алекс вспомнила, как это непросто пилотировать легкий самолет. Интересно, насколько устройство и управление У-2 схожи с Грумманом и как быстро она смогла бы научиться летать на этом советском биплане.
Алекс сняла шланг с крючка и проговорила:
– Здесь довольно ветрено. Может, закроете окно? – Шутка была старая, но вполне годилась на то, чтобы нарушить молчание.
Настя громко рассмеялась.
– Эти легкие порывы – просто ерунда. Что такое настоящий ветер, чувствуется ночью и на более существенной высоте, во время шестого и седьмого вылета. Тогда дрожишь от холода даже в толстом летном костюме.
– Вам приходится вылетать по семь раз за ночь?
– Мы летаем всю ночь, одна за другой, отдыхая лишь в то время, которое требуется для подвешивания новых бомб. Зимой вылеты просто бесконечные.
– Боже мой… Даже не могу себе вообразить. Вам же нечем защищаться.
– Этот самолет может удержаться в воздухе, даже получив множество пуль – это плюс. В то же время он легко воспламеняется, а от трассирующих пуль может начаться возгорание. Не слишком приятный способ умереть.
Алекс пробрала дрожь.
– Отсюда можно катапультироваться? О, стоп, у вас же нет парашюта, – рука девушки рефлекторно дернулась к грудной клетке. – Э-э, у меня его тоже нет. Мне от этого неспокойно.
– Предполагается, что с функцией парашюта может справиться сам самолет, так как он может приземлиться практически где угодно. Если, конечно, не загорится.
– Как долго вы учились летать на этой штуке?
Настя на мгновение обернулась, демонстрируя свой красивый профиль.
– Совсем недолго. В юности я училась в летном клубе, и после этого управлять У-2 показалось довольно простым делом. Почему вы спрашиваете? Хотите научиться?
– Было бы забавно. Кто бы мог меня обучить и где?
– Я научу вас. Как насчет прямо сейчас? Перед вами – приборная панель. Если вы летали на Груммане, то сможете летать и на этой старой калоше.
– Если вы так уверены… Не хочу вас угробить.
– Мы сейчас довольно высоко, так что у вас едва ли это получится. Посмотрите на приборную панель. Сверху расположены четыре важных шкалы, они показывают курс, воздушную скорость, высоту и положение самолета.
– Вижу. Я все их вспомнила, – Алекс взялась за штурвальную колонку. – Я так понимаю, эта ручка управляет элеронами, а также тангажем и креном, да? – Алекс слегка двинула ручку, и самолет накренился влево. – Так и есть. – Девушка посмотрела под ноги. – Нажимая на педали, можно менять угол курса… – Алекс легонько нажала на педаль и изменила курс на несколько градусов. – Вот это у нас, конечно, газ. – Стоило ей слегка потянуть ручку, как самолет пошел вверх, – Что ж, судя по всему, я могу управлять этой штуковиной!
Алекс накренила самолет влево, потом вправо, набрала и сбросила скорость. Почувствовав уверенность, она слегка спикировала вниз.
– Как весело! Я могла бы летать, пока коровы не вернулись бы домой.
– Коровы? У вас есть коровы?
– Простите, я дословно перевела английское выражение. Мне нужно помнить, что этого не стоит делать. Это значит – очень долго.
– Мне бы хотелось выучить английский, – задорно сказала Настя, принимая управление на себя, – тогда я смогла бы поговорить с американцами при встрече.
– А о чем вы бы стали с ними говорить?
– Да обо всем на свете: об одежде, еде, кино. Мне интересно всё на свете: ковбои, автомобили, кока-кола.
– Вот, значит, как вы нас себе представляете. Мне бы хотелось рассказать вам о нас побольше, жаль, на это нет времени. У нас не меньше разных культур, чем в Советском Союзе.
– До Ставрополя лететь еще три часа с дозаправкой в Сталинграде. У нас полно времени для разговора.
– Что бы вы хотели обсудить? Капитализм? Ковбоев?
– Мы можем поговорить о любви?
– О любви? – Алекс нервно рассмеялась. – В каком смысле?
– Как это происходит у вас в Америке? В каком возрасте люди женятся?
Алекс на мгновение задумалась.
– На самом деле в любом возрасте. Молодые мужчины женятся обычно при условии, что у них есть работа. Конечно, в большинстве своем сейчас они в армии, как и ваши.
– А девушки?
– По-разному. Кто-то выходит замуж в восемнадцать-девятнадцать лет. Другие продолжают учиться и вступают в брак лет в двадцать или в двадцать один год.
– А вам сколько лет?
– Тридцать четыре, – самолет слегка накренился, и ветер задул в лицо Алекс под другим углом.
– Вы замужем? У вас есть любимый человек? – этот интимный вопрос донесся до Алекс из шланга, словно бы из ниоткуда. Если бы ее брови уже не замерзли намертво от ветра, она бы непременно их сдвинула.
– А почему не замужем вы?
– Ох., – Настя немного помолчала, – просто я еще не встретила человека, которого могла бы полюбить. А потом началась война.
Алекс вспомнила про Терри, который либо ее умащивал, либо, по сути, принуждал к сексу, и поняла, что нисколько по нему не скучает.
– У меня то же самое. Я никого сильно не любила.
– Я люблю Инну и Катю, конечно, но… Ой!
Пули прошили крылья самолета по диагонали и пролетели под фюзеляжем. Алекс инстинктивно пригнулась.
– Мессершмитт! – крикнула Настя и отправила самолет вниз. От резкой смены давления у Алекс заныли уши и ноздри. Она зажала нос руками и ухватилась за борта самолета, который раскачивался из стороны в сторону, пока Настя пыталась уйти от нападения.
Настя резко сменила курс, выиграв тем самым немного времени: скоростной Мессершмитт проскочил дальше, и ему пришлось возвращаться. Их самолет продолжал терять высоту. Бросив взгляд на высотометр, Алекс увидела, что они уже на отметке семьсот метров над землей и продолжают падать: пятьсот, двести, сто… Ветер свистел в ушах, разбиваясь о стойки между крыльями раскачивавшегося самолета, мотор оглушительно ревел. Они неслись к земле с редкими участками леса. Алекс вцепилась в борта в полной уверенности, что они разобьются.
Стрелка высотометра, дернувшись, показала, что они на высоте двадцати метров. Их самолет стал петлять между деревьями над каким-то извилистым ручьем. Это было единственное место, где они могли лететь, не рискуя сломать крылья. Алекс, не мигая, смотрела на берег ручья и кусты, которых она могла бы коснуться рукой, – так они были близко, она знала, что если шасси обо что-нибудь заденет, то неизбежно оторвется. С того мгновения, как самолет попал под пули, журналистка не издала ни звука: так боялась она отвлечь Настю, и теперь ей приходилось сдерживать крик каждый раз, когда конец крыла проходил в считанных сантиметрах от ветки дерева.
Наконец, русло ручья расширилось и впереди появился просвет. Настя взмыла вверх. Алекс озиралась по сторонам: в небе никого не было. Мессершмитт прекратил охоту. Журналистка откинулась в кресле и поднесла шланг ко рту.
– Господи Иисусе, – выдохнула она.
– Нет, Анастасия Григорьевна Дьяченко, – рассмеялась летчица с другого конца шланга.
Алекс нервно хихикнула от перевозбуждения. Девушка почувствовала облегчение: они уцелели.
– Ты просто… великолепна, – сказала она Насте.
Глава 10
– Вот мы и на месте, – объявила Настя, когда самолет коснулся земли и покатился по неровной поверхности в вечернем сумраке.
Алекс пыталась разглядеть хоть что-нибудь. В лучах заходящего солнца в отдалении виднелись темные силуэты самолетов, но больше не было ничего, что указывало бы на аэропорт: ни строений, ни диспетчерской вышки, ни взлетной полосы. Сумеречные окрестности были мрачны и безлюдны. Это слегка озадачило и встревожило ее.
Ей было жаль, что шестичасовой перелет подошел к концу. Они с Настей рассказывали друг другу про свою жизнь, говорили совершенно откровенно, начистоту, как можно говорить лишь с незнакомым человеком, и Алекс почувствовала близость со своим новым товарищем. Надо же я, кажется, употребила слово «товарищ», усмехнулась она про себя.
Настя развернулась и встала коленями на узкое кресло пилота.
– Было очень приятно поговорить с вами.
– Мне тоже, – ответила Алекс и, повинуясь случайному импульсу, развязала свой шелковый шарф. – Вам понравился мой шарф, и мне бы хотелось подарить его вам. Я купила его в одном из нью-йоркских магазинов. – Алекс неловко вложила шарф Насте в руку.
– Правда? О, я не могу… то есть… спасибо. Мне очень нравится. Это не по уставу, и мне придется носить его под формой, зато в воздухе я могу повязать его так, как мне нравится. – Настя провела шарфиком по своей щеке.
– А взамен возьмите мой. Он грубоват и сделан из парашютного шелка. Можете считать это подарком от 588-го полка.
Настя сняла с себя шарф и протянула его Алекс. В этот момент рядом с самолетом возникла девушка в форме.
– Ты чего застряла? – крикнула она.
– Прости! Я сегодня на дежурстве, или мне покинуть поле?
