Валерий Цапков - Шоколадная медаль
Плов, шашлыки, салаты были великолепны. Однако, как уже многими было замечено, в Афгане водка била в голову быстрее и сильнее, быть может оттого, что при недостатке витаминов и преобладании консервированных продуктов, организм теряет закалку. Так, во всяком случае, объяснял себе причину своего опьянения Олегов. Пьянка есть пьянка, но кто ж меня за язык тянул, спрашивал себя потом он.
Подвыпив, офицеры забыли о принадлежности к разным министерствам, заговорили о службе, забыв прекрасных дам. Начало положил тост Чернова, начальника штаба батальона, постоянно улыбавшегося здоровяка, выращивавшего в штабе двух котов:
— Выпьем за укрепление воинской дисциплины!
Тост с восторгом был принят, следующий провозгласил именинник:
— Выпьем за укрепление резины бандажа правого переднего опорного катка боевой машины десанта!
— Римас! А сколько их всего?! Водки хватит?
— Хватит! Еще и на укрепление орудия 2А28 хватит! — важно отвечал Матулявичус, разливая по стаканам коньяк «Наполеон» афганского производства — мутную жидкость в пузатой бутылке с подозрительным осадком на дне.
Мужики из охраны со смехом рассказывали, как откровенно спят в креслах у покоев Бабрака Кармаля афганские офицеры ХАДа, всецело полагаясь на советских коллег. Чуть понизив голос, наперебой, они с таинственным видом описывали кровавое устранение Амина, обещали, что после банкета, если будут стоять на ногах, покажут зашпаклеванные дыры от пуль в стенах и расскажут, кого и как здесь пристрелили.
Черт дернул Олегова рассказать, как командир соседней роты, подвыпив, пытался выйти из дворца, а его не пускал часовой…
— … Пусти, сволочь, ты почему капитана не пускаешь? — грозно вопрошал тот, пытаясь ударить часового по каске ручной гранатой с уже разогнутыми усиками.
— Товарищ капитан, подождите, сейчас начальник караула придет, — со страхом отвечал солдат, боязливо косясь на гранату. Начальник караула, зная, что в пятой роте банкет по случаю прибытия из Союза замены командиру одного из взводов, на свой страх и риск приказал часовому первого поста под аркой главных дворцовых ворот не выпускать пьяных офицеров.
Подоспевший старший лейтенант пытался уговорить капитана отдать гранату.
— Нет, она мне нужна! — твердо ответил тот, неуверенно держась на ногах, и решительно двинулся в противоположную сторону от ворот — к апартаментам Бабрака Кармаля.
Проходя мимо, Олегов с интересом тогда глазел, как уже на пороге «девятки» начкару удалось отобрать гранату и отправить пьяного капитана в роту…
… Физиономии у кэгэбэшников после рассказа стали скучными, на время беседа угасла, но стопка-другая алкоголя опять растопила сковавший было всех лед осторожности и служебного долга…
Очнулся Олегов от холодной воды, которою ему плеснули прямо в лицо.
— Подохнуть мог бы в этом пекле, — тормошил его кто-то. Олегов и не помнил, как забрался в парилку, он лишь помнил, что полез освежиться в бассейн.
Ледяная вода и какие-то минуты сна чуть отрезвили его и придали бодрости.
— Пошли, еще выпьем!
— Может кап-кап на опохмел оставим? — озабоченно спросил практичный Матулявичус.
— Опохмел с меня! Пьем! — гордо сказал Олегов, с трудом удерживаясь от искушения достать и хрустнуть пачкой купюр. От этого опрометчивого жеста его удержало лишь то что он, как и все, сидел за столом завернувшись в простыню, форма же лежала в предбаннике.
Дверь открылась, и в духоту трапезной вошел мужчина в костюме, при галстуке и с автоматом неизвестной Олегову конструкции.
— Ну, тут у вас дым коромыслом! Кто на ногах держится? Опять экскурсия привалила…
— Я пойду, мне все равно скоро на дежурство, — вызвался смуглый, азиатского вида парень из охраны. Он оказался вполне трезв, что Олегова очень удивило. Вроде бы, пил со всеми, подумал он. Олегов знал, что этот парень попал в госбезопасность, отучившись семь лет в мединституте на хирурга.
— Можно и мне? — спросил Олегов.
— Валяй, только не шатайся, — великодушно разрешил тот.
Они вышли из бани, прошли через широкий прохладный зал, увешанный картинами, мимо пульта сигнализации, где сидел дежурный, и через колоннаду вышли к мечети, утопающую в зелени. Там их ждало человек пятнадцать. Олегов присмирел, увидев, что на погонах меньше двух больших звезд нет ни у кого, за исключением четверых, стоявших поодаль.
Смуглый подошел к ним, там же стоял замполит полка, подполковник Джафаров, который подозрительно глянул на Олегова, но отойти от тех четверых, как видно, не решился.
В дни, когда Бабрака Кармаля не было в Кабуле, во дворце нередко появлялись экскурсии. Комиссии из Союза летели друг за другом нескончаемым потоком, порой очень отвлекая командиров полков и дивизий от работы. В воздушно-десантной дивизии иногда применялся трюк: высоких проверяющих отправляли в полк, охранявший резиденцию. Полк, в свою очередь, отправлял их во дворец, который охранял второй батальон. Во дворце же проверяющим устраивали экскурсию, после которой старались подсунуть на подпись акт проверки, состряпанный своими силами за неделю до предстоящей проверки. На этот раз это была делегация Главного медицинского управления.
— Я думал, хотя бы здесь мух не будет, — услышал Олегов разочарованный голос одного из медиков
— Размечтался…В районе аэродрома удвоение плотности каждый год…Здесь еще более-менее…
Осмотрев сад во внутреннем дворике, где в кроне вековой чинары пряталась пара попугаев, экскурсия двинулась в канцелярию президента. На крыльце с мраморными ступеньками все скучковались, стараясь не заслонять двух чугунных пушечек по краям, и фотограф сделал пару снимков.
Офицеры восхищенно оглядывали мрамор, картины, хрусталь, отделку красного дерева, осторожно ступали по толстым упругим коврам, пытались руками потрогать подарки президенту, расставленные в вестибюле, особенно макет какого-то корабля, стоявший у мраморной лестницы. Наверху, в канцелярии президента, в широком зале с огромными окнами образовалась очередь. Фотограф, старший лейтенант, терпеливо щелкал «Зенитом» полковников и генералов, по очереди садившихся в кресло президента за массивный полированный стол.
— Подожди минутку, — тучный подполковник сделал озабоченное выражение лица, выхватил из подставки на столе самую красивую авторучку, левой рукой подпер голову и с драматической ноткой, под всеобщий смех, глядя в объектив, произнес:
— Что делать с это страной?!
Следующий, без опознавательных знаков на погонах, сел в кресло с императорским достоинством.
— Прапорщик, ты рожден быть президентом!
Судя по восхищенной реплике, сидевший в кресле был генерал-лейтенантом. Остальные, садясь в президентское кресло, также старались проявить индивидуальность, принимая оригинальные позы.
Когда поток претендентов на президентское кресло иссяк, Олегов окликнул фотографа
— Серега! Меня сделай!
Серега ухмыльнулся, кивнул головой и щелкнул камерой, целясь объективом в Олегова, небрежно опиравшегося на огромный глобус. Вошел замполит полка, Олегов вздрогнул и, стараясь не выдавать свой хмель, стал сосредоточенно мерить пятерней расстояние на глобусе.
— Ты что здесь делаешь? — с ненавистью спросил Джафаров.
— Да вот смотрю, что до Цейлона, оказывается, ближе, чем до Москвы…
— А ну, пошел отсюда!
Обиженно пожав плечами, Олегов двинулся к выходу, решив не пререкаться. Он шел и думал о далеком Цейлоне, о том, что хорошо было бы хотя бы одним глазком глянуть на кокосовые пальмы и белых слонов, на худой конец, просто искупаться в Индийском океане.
Он спустился по залитым солнцем мраморным белым ступеням, на ходу коснулся шершавого теплого чугуна пушки у стены и медленно побрел сквозь густую тень аллеи. Впереди, сквозь арку дворцовых ворот виднелся кусочек безоблачного синего неба, под ним — острые зубцы далекого восточного хребта с белыми шапками ледников на вершинах, а еще ниже-клочок городского месива дорог, стен, мечетей.
Настроение у Олегова было приподнятое, он чувствовал себя свободным человеком на перекрестке-куда хочу, туда и пойду.
… А между тем, он уже давно не шел, а ехал, причем в трамвае, в том смысле, что рельсы его судьбы были уже с железной неизбежностью проложены, вот только из-за обилия поворотов невозможно было предугадать маршрут, на котором ему еще предстояло увидеть и кокосовые пальмы и слонов…
ГЛАВА15
Днем хотелось пить, ночью хотелось женщину, и все время хотелось в Союз. Это были константы, постоянные составляющие для всех. Найденову еще хотелось получить орден.
Батальон воевал мало, шансы на подвиг были мизерные. Оставалась одна надежда — тащить до посинения лямку службы, пока, наконец, комбат не скажет: «Ладно, пиши на себя наградной…»
