Merlin - Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе
— Ну что, подкрепимся на дорожку? — предложил товарищам Иванов после возвращения в расположение. — Опять же, у Лазаревича вроде как и бутылочка где-то осталась, а на голодный желудок оно вроде как и не солидно…
— Так это, не многовато ли будет поллитру на троих перед заданием? — засомневался Вяземский, откупоривая бутылку.
— А если на четверых? — раздался до слез знакомый голос Петрова — мне что, решили не наливать?
— Уже поправился? — радостно-удивленно повернулись на голос товарища разведчики — Тебе же ноги снарядами оторвало!
— Не оторвало, а придавило: я ящик со снарядами на ногу уронил. А он, между прочим, десять пудов весит! — Все посмотрели на Сидорова, и Сидоров густо покраснел — Получил четыре перелома лучевых костей, а мог бы и шесть. Так что эскулапы мне быстренько сломанные кости залечили. Хотели, правда, по крайней мере до вечера в госпитале подержать, но запах от расположения специфический аж до госпиталя достает. А мне раненых объедать в таком разе неудобно, так что принимайте и кормите.
— Я так мыслю, — продолжил Петров, шустро орудуя ложкой в котелке — в плен этот Хабиббулин попал не иначе как к фашистам. Просто больше не к кому. А у фашистов в тылу на рассвете верстах в десяти отсюда была суматошная перестрелка, мне раненые, утром поступившие в медсанбат, сказали. Так что искать его нужно где-то в районе Узловой. И, думаю, нам надо обязательно взять с собой Вайсберга — на Узловую много чего немцы навезли, а у нас в роте столько всего еще не хватает! Вдобавок, вдруг нам с боями вырываться придется — и как в этом случае мы без снабжения обойдемся?
— Обойдемся — Иванов был непреклонен. — Нам к полудню уже вернуться надо будет, в тут туда-обратно бежать верст двадцать пять придется, Моисей Лазаревич столько дня за два пробежит.
— Моисей Лазаревич вообще бегать не собирается — сообщил явно довольный услышанным майор. — Моисей Лазаревич вообще не понимает, зачем куда-то надо плохо бежать, если можно просто хорошо ехать. И если трофейная команда не захотела таки забрать два случайно завалившихся за куст мотоцикла, то это ведь не повод нам не воспользоваться подвернувшимся транспортом?
Через полчаса два мотоцикла с колясками выкатились на большую поляну. По поляне угрюмо ходили два пожилых фашиста с носилками, а дополняли пейзаж живописно разбросанные там и сям немецко-фашистские трупы, коих вышеупомянутая пара и переносила с травы на телегу.
— Здорово, мужики! Вы тут рядового Хабиббулина не видели? — поинтересовался у похоронной команды Петров, естественно, на чистом немецком языке.
— Не знаем такого, — угрюмо ответили фашисты, сбрасывая очередную тушку с носилок на телегу.
— А если подумать?
— Это не тот косоглазый русский солдат, который стрелял по нашим из трех винтовок сразу?
Петров перевел сообщение немцев товарищам.
— Как это — из трех винтовок сразу? — удивился Сидоров.
Петров опять повернулся к немцам, затем перевел Сидорову ответ:
— Ну, в одной руке — одна винтовка, в другой — другая…
— А третья?
Петров снова задал вопрос немцам и с большим интересом выслушал ответ.
— Врут они, — сообщил он товарищам, — но фантазия у захватчиков богатая, им бы фильмы снимать…
На вопрос, куда же девался этот «сумасшедший русский» немцы ответили, что куда-то убежал, но они не в курсе куда точно. Впрочем, куда делся Хабиббулин, можно было и не спрашивать — направление указывали валяющиеся там и сям тушки. Словом, видно было, где он шел…
— Ну ладно мужики, бывайте! — попрощался с немцами Петров и мотоциклы свернули в сторону, указанную неопрятными кучками в фельдграу. — Отыщем по следам! — фальшиво пропел он, и поляна скрылась за деревьями.
Проехав еще с километр по лесной тропинке, мотоциклы неожиданно выехали на небольшую полянку, на которой с десяток немцев деловито устанавливали миномет. Удивились неожиданной встрече и фашисты, и разведчики — но удивление германских бойцов прервалось двумя короткими пулеметными очередями. Очереди раздались из коляски, в которой сидел Моисей Лазаревич, и бойцы повернулись к нему с удивлением в глазах.
— Извините, товарищи, это я, вероятно, с перепугу стрельнул. Никак не ожидал, что фашисты, да прям на дороге, да еще вооруженные… вот на кнопочку-то и нажал. Но вы не беспокойтесь, я патрончики к пулеметику сейчас же и достану, это совсем не дефицитная позиция — и с этими словами он стал ловко выгребать из фашистских ранцев винтовочные патроны. — А это тут у нас что, минометик? Минометик тоже упакуем — и он начал ловко свертывать миномет в походное положение. Правильная упаковка — залог отсутствия наличия потерь, усушки и утруски! — он назидательно поднял к небу палец.
Впрочем, назидания его выслушивать было уже некому: остальные разведчики спешились и быстренько стали перемещаться в противоположному краю полянки, где за деревьями раздавались редкие выстрелы из советской винтовки и частые очереди из вражеских автоматов.
В промежутках между стрельбой слышались крики «Рус, сдавайся» и «Русская не сдаваецо!». Однако пара очередей из автоматов уже отечественных вскоре прекратила этот неприятный шум.
— Хабиббулин! — по лесу пронесся крик Иванова — это ты тут стреляешь?
— А, таварища лейтенанта! Это да, моя стреляла. Твоя, таварища лейтенанта, быстро убегай, моя немецко-фашистский оккупант стреляй — тебя прикрывай. Твоя быстро убегай, мне немецко-фашистский оккупант говорит что скоро-скоро пушка привезет и совсем убивай моя будет.
— Хабиббулин, твоя с моя… тьфу! ты с нами давай езжай, мы за тобой приехали.
— Моя не моги езжай, тут раненый Васька раненый сержант обратно взад к нашим тащит. Медленно тащит, моя прикрывай их надо.
Разведчики пробежались по лесу и в паре десятков шагов обнаружили раненого Ваську, который тащил в глушь леса уже потерявшего сознание сержанта.
— Куда путь держим? — поинтересовался Вяземский, — может нам по пути — так подбросим.
Раненых бойцов аккуратно переложили с земли в коляски мотоциклом, нераненые кое-как расселись и группа уже совсем было собралась ехать обратно в расположение, но сзади на полянке раздался подозрительный шум, напоминающий шум подъезжающего Ганомага. Сидоров соскочил с коляски и аккуратно выглянул из-за дерева.
— Фашисты — доложил он обстановку, — на Ганомаге и с пушкой.
— Пушка в каком состоянии? — уточнил майор.
— В походном — ответил Сидоров.
— Это хорошо, — прокомментировал Моисей Лазаревич, — а то опять пришлось бы упаковывать. Вас, товарищ боцман, не затруднит освободить транспортное средство от ненужных нам пассажиров?
— Патронов маловато осталось — поделился Сидоров, выпуская по Ганомагу короткую двухсотпятидесятиснарядную очередь. — Но вы правы, товарищ майор, ехать по четыре человека на одном мотоцикле — это недопустимое нарушение ПДД, — добавил он, выгребая тушки фашистов из броневика. А сейчас мы сможем доехать, никаких правил не нарушая.
— А ты, Хаббибулин, метко, оказывается, стреляешь — похвалил Хабиббулина Иванов. Вон сколько фашистов настрелял!
— Неправда, таварища лейтенанта, моя плохо стреляй. Моя только четыре фашист убивай, Васька стреляй хорошо, и сержант. Васька девять фашист убивай, сержант — восемь. А Хабиббулин им только помогай немного.
Когда небольшая колонна проезжала мимо давешней похоронной команды, один из немцев как раз поднял голову (видимо, оторванную шальной гранатой) и пытался приложить у валяющейся на носилках тушке. Хабиббулин, это увидев, дал германцу вполне разумный совет:
— Уважаемый, ты башка сразу на телега неси, с носилки всяко падай будет!
Немец поглядел в сторону голоса и в глазах его загорелась радость узнавания:
— Так это твоя работа, гад? В следующий раз увижу — уши отрежу, нам же тут ещё на полдня работы!
— Больше, мужики, больше — отозвался Петров. — Там ещё на дальней полянке десятка три ваших вас дожидается.
— А ты сука! — закричал фашист и, видимо в сердцах, швырнул в сторону Ганомага гранату. — Я тебя, белобрысый, запомнил! Попадись мне еще только!
Но попадаться разведчики решили как-нибудь попозже: приближался полдень и им не хотелось подводить командование, так что ни мотоциклы, ни Ганомаг даже не притормозили.
— Нервничает — прокомментировал инцидент Петров странным голосом, когда фашисты исчезли за поворотом.
— А чего нервничать-то? Там работенки всего на полчасика разве — недоумевающе отозвался Сидоров.
— А им сверхурочные не платят наверное — высказал догадку Вайсберг, вот и переживают.
— У них оплата сдельная — опроверг догадку Вяземский, — это они просто так шумят, чисто крутость свою показать.
— Савсем аксакал, а савсем как деть глупый. Один слово — немецкофашист, даже неудобно за него — завершил обсуждение Хабиббулин.
