Георгий Марков - Отец и сын (сборник)
Впервые за весь многодневный поход батальон идет по старой, наезженной дороге. Дорога ведет в китайский город.
Встречи с китайцами все ждут с большим нетерпением. Разговоры о тяжкой судьбе этого самого многочисленного народа на земном шаре не сходят с уст.
Офицеры то и дело смотрят на карты, подсчитывают, сколько километров осталось пройти до города.
По данным, сообщенным по радио из штаба армии, в город сброшен парашютный десант. Японский полк, стоявший в этом пункте, бежал в неизвестном направлении. Местопребывание его до сих пор не обнаружено. Командованию полка либо ничего не известно о приказе императора о полной капитуляции, либо полк решил, невзирая ни на что, сопротивляться.
Осторожность никогда не мешает, в таком случае — тем более. Батальон сопровождают усиленные дозоры, впереди него — разведка.
Дорога бежит с холмика на холмик, а когда на ее пути встречаются сопки, она огибает их и стелется по распадкам.
Первая встреча с китайцами происходит совершенно неожиданно. В одном из распадков бойцы видят толпу полуголых людей. Люди бегут к дороге, что-то кричат, машут руками. Среди них старики и старухи с изъеденными трахомой веками, мужчины и женщины среднего возраста, страшные от худобы, и дети, начиная от грудных и кончая подростками, — все с распухшими животами.
На многих из человеческой одежды только самодельные шляпы из соломы чумизы. Большинство мужчин и женщин обнажены, их бедра прикрыты тряпицами и козьими шкурами.
Весь облик людей таков, что не требуется никаких объяснений, чтоб представить степень их нищенства.
Китайцы выбегают на дорогу, становятся на колени и, воздев руки кверху, кричат тоскливыми, плачущими голосами. Одни из них тычут себя в голые, припухшие животы, другие схватились за тряпицы и показывают, как истлело это подобие одежды. Не нужно знать китайского языка — можно и так понять, что просят эти люди одежду и пищу.
— Кушо! Путо! Кушо! Путо! — слышатся пронзительные голоса.
Слова эти не китайские, не русские — они изобретены голодными, раздетыми китайцами по каким-то одним им известным ассоциациям.
У Тихонова влажнеют глаза, и он с ожесточением говорит:
— До чего же довели самураи людей! Это же первобытные!
Батальон останавливается. Идти дальше невозможно — дорогу преграждает живая стена.
Петухов входит в середину толпы. Его сердце не выдерживает: он вытаскивает из вещевого мешка гимнастерку, пару белья, портянки, сухари, банки с консервами и отдает все это в руки, протянутые к нему.
Солдаты спешат воспользоваться примером парторга. Десятки китайцев и китаянок на глазах у всего батальона обряжаются в гимнастерки и рубашки красноармейцев, жадно грызут сухари, острием камней раскрывают жестяные банки.
Благодарности китайцев нет предела. Они радуются подаркам, как дети, кричат еще громче.
Два старых китайца взяли Петухова за руки и, скаля желтые зубы, говорят ему что-то, заглядывая в глаза. Петухов понимает, что они благодарят солдат за отзывчивость. Ему тоже хочется сказать китайцам что-нибудь важное и значительное.
— Это разве жизнь, друзья? Это же прозябание! И нужда, видать, крепко держит вас. В одиночку вам ее не побороть. Коллективным трудом надо нужду выживать. Земли у вас неплохие, солнца и влаги полный достаток.
Китайцы, окружившие его, слушают с серьезным видом, догадываются, что он желает им добра.
Слушают Петухова и солдаты. И никто даже не улыбнется, что парторг проповедует колхозный труд китайским крестьянам.
Его мысли совпадают с мыслями каждого из солдат. Ну конечно же, раз нужда одолевает, значит, бери ее за глотку коллективным трудом, перестраивай жизнь на началах социализма!
— Японца мы прогнали, землю вашу от врага освободили — берите теперь свою судьбу в собственные руки, — говорит Петухов.
Он дружески треплет одного китайца, другого. Те улыбаются, поднимают руки, оттопыривают большой палец и кричат слова восторга. К их крику присоединяются женщины, детишки. Провожаемый этими криками, батальон идет дальше.
17
Китайские города имеют свои особенности. Их опоясывают глинобитные стены толщиной в полметра и больше. Трудно объяснить практическое значение этого устройства при настоящем укладе жизни китайцев, но стены эти берегут и поддерживают — такова традиция. Войти в город можно только в ворота — они построены в строгом соответствии со сторонами света.
Батальон Тихонова входит в западные ворота. Толпы народа встречают советских воинов восторженными криками. Тут публика более разношерстная, чем там, на полях. Наряду с беднотой в толпе мелькают синие шелковые халаты городской знати — арендаторов, торговцев, купцов.
Среди соломенных широкополых шляп, защищающих от солнца не только головы, но и голые плечи батраков, немало фетровых шляп серого, черного, коричневого цвета: встречать советские войска вышла и интеллигенция города. В руках у встречающих красные и синие флажки, сделанные из цветной бумаги, портреты Сталина, нарисованные местными художниками.
Солдаты осматривают узкие, извилистые улицы. Всех изумляет теснота, в какой размещены жилища, и необычайное расположение их. Окна у домов обращены во дворы, на улицу выходят ровные, гладкие стены. Это придает улицам и строениям нежилой вид и кажется таким же противоестественным, каким бы казалось человеческое лицо, будь оно без глаз.
Батальон занимает пустующий военный городок, недавно лишь отстроенный японцами. Как хорошо после долгой жизни под небом почувствовать над собой крышу жилища!
Комендант города, молодой капитан с пятью медалями на груди, сброшенный сюда с небольшой группой парашютистов, рассказывает Тихонову и Буткину обстановку.
Китайское население ожесточено против японцев и при каждом удобном случае расправляется с ними. Однако и японцы не остаются в долгу. Полк, стоявший здесь, обитает где-то в горах, в окрестностях. Каждую ночь в городе возникают то пожары, то взрывы. На днях серьезно повреждена электростанция. Надо бы истребить японцев, но что может сделать горсточка бойцов против полка?
Капитан не успевает рассказать всего. Вбегает лейтенант и с ним китаец. Оба сильно взволнованы. Лейтенант оказывается переводчиком. Он указывает на китайца, сообщает майору причину его прихода сюда.
За городом, в ближайшей деревеньке, разместилась японская рота, вышедшая только что из гор. Китаец берется довести наших бойцов самым коротким путем и скрытно — по густым высоким зарослям гаоляна.
Тихонов с сожалением вспоминает об артиллеристах. Вот когда они могли бы серьезно помочь. Перевалив через Хинган, артиллеристы вынуждены были остановиться: кончилось горючее. Теперь они горючее, видимо, давно получили — передвижные базы с бензином были на подходе. Однако батальон не нагнали, и это значит, что они получили новый маршрут.
Тихонов вызывает к себе командиров рот, советуется с ними. После непродолжительной беседы принимают план Егорова. Ему же поручено и осуществить его.
Кроме своей роты, Егоров получает серьезные дополнительные силы: взвод минометчиков и взвод автоматчиков.
Гаолян действительно вымахал такой, что человек может в нем потеряться. Китаец и Егоров идут впереди, позади них японский унтер, захваченный на Хингане Шлёнкиным.
У японца глаза завязаны платком. Он не должен знать ни местности, ни сил, которыми располагает Егоров. Японца ведут под руки.
Китаец ничего не прикрасил. Деревенька стоит в лощине, и подходы к ней хороши — невозможно придумать лучше. Посевы гаоляна примыкают к самым дворам. Кроме того, деревенька прикрыта с двух сторон тополевой рощицей.
При подходе к деревеньке удается самое главное — скрытность. В армии ее называют первым условием боевого успеха.
Свыше километра ползли солдаты на четвереньках, и не зря. Они видят теперь врага своими глазами. В одном из дворов японцы из котелков едят палочками рис.
Егоров поднимает пленного унтера с земли, снимает повязку и слегка толкает его в спину:
— Иди!
Пленный идет. Вот он входит во двор, говорит что-то солдатам, один из них бежит в глубь двора и возвращается с офицером. Простым глазом невозможно рассмотреть его знаки различия, но в бинокль Егоров видит, что это капитан.
Унтер подает ему бумажку — ультиматум: сложить оружие и организованно сдаться в плен, в противном случае японцам грозит уничтожение. Советские бойцы возле, и их оружие наготове.
Офицер что-то говорит унтеру, потом широко размахивается и бьет его по лицу. Унтер катится кубарем. Офицер размахивает рукой, солдаты мечутся.
Егоров понимает, что офицер из числа тех фанатиков — самураев, которых убеждает только оружие. Он приказывает дать залп из минометов. Одна мина разрывается над двором. Офицер и несколько солдат падают, а десятки других поднимают руки, бросают оружие, многие отчаянно машут белыми платками.
