Сергей Кольцов - Тихая разведка
Вначале казалось, что все сошло им с рук и никому дальше из них ничего не угрожает, потому уверенно продолжали путь к лужайке у лесной дороги Стрекалино — Станичка, месту вчерашнего ожидания Ковровой. Затем сержант Сабуров чаще и чаще стал отставать и, наконец, попросил Черемушкина не спешить. И все же не выдержал, морщась, со стоном опустился на землю.
— Не суди меня сурово, командир, — тяжело, запаленно дыша, виновато произнес он. — Думал хотя и разрывной задело, но ранение плевое, касательное. А оно, видишь, как обернулось?.. Не жилец я, товарищ капитан. То жарко, как у плавильной печки, то холод адский, будто голышом на льду в мороз лежу…
— Чепуха. Мы еще, Глеб, с тобой поживем. Давай пулемет. Садись ко мне на закорки. До лужайки недалече, там разберемся.
Дела Сабурова действительно были очень плохи: две автоматные разрывные пули, войдя сзади, слева, чуть выше поясницы, наделали в области живота такое, что не всякий хирург мог бы помочь раненому, даже своевременно доставленному на операционный стол. Лицо его от потери крови желтело, нос заострился. Раненый то забывался, то вновь приходил в себя. Словно пробудившись, Сабуров сбивчиво, торопливо заговорил:
— Хана мне приходит. До последнего момента не верил. Осиротел ты, командир… Только ты не уходи, посиди со мной. Глаза напоследок закроешь. Послушай, не забудь место, где меня похоронишь. Может быть, когда-нибудь, если ты останешься жив… — Он долго молчал, видно, собираясь с силами, и сказал вдруг неожиданно то, о чем Черемушкин никогда не думал:
— Жаль, что нам когда-нибудь зеленая молодежь в лицо плевать станет: кровь проливали, мол, черти старые, а нам от этого ни жарко, ни холодно. Ни убыло, ни прибыло. Какой-нибудь подонок еще и в морду двинет. Это я так к слову. Ведь сколько пройдено, пережито. Ни крови, ни жизни своей не жалели… Будет ли солдату честь?.. адрес мой не забыл, Евгений… — Сабуров вздрогнул, вытянулся и затих.
Наступило и прошло утро. Приближался полдень, а капитан Черемушкин все еще неподвижно сидел около уже остывшего тела умершего от ран товарища, и вдруг голова его сама собой опустилась на грудь Глеба Сабурова, и он заплакал. Слезы помимо воли текли и текли, и Черемушкин ничего не мог сделать, чтобы их остановить…
А поутру следующего дня, собранный и суровый, капитан был уже в пути. Он уходил в Станичку, в район Старых Мельниц, чтобы узнать что-нибудь о судьбе пропавшей без вести Натальи.
Глава двадцатаяК вечеру, незадолго до наступления комендантского часа, по центральной улице одного западно-украинского, средней величины города, изредка поглядывая по сторонам пытливым взглядом густо-синих глаз, едва заметно припадая на левую ногу, но при этом не опираясь на массивную рукоять инкрустированной серебром из черного дерева трости, которую свободно держал в правой руке, шел молодой немецкий офицер в форме гауптштурмфюрера. По тому, как уверенно он переходил перекрестки, не смотря в лица встречных, можно было заметить, что город ему хорошо знаком.
Подойдя к улице Раховской, гауптштурмфюрер обратил внимание, что из казино вышли двое гестаповцев. Они остановились на краю тротуара у афишной тумбы, и видимо, продолжили важный для обоих разговор. Прежде чем свернуть в нужном направлении, молодому офицеру по долгу младшего пришлось, приветствуя, вскинуть руку вверх и произнести неизбежное «Хайль Гитлер». Стоявший лицом к нему оберштурмбанфюрер СС, показавшийся чем-то ему знакомым, молча кивнул в ответ головой. Второй оберштурмбанфюрер, хотя и стоял к гауптштурмфюреру спиной, оказался хорошо знакомым по крутому, тщательно бритому затылку, поджарой, спортивной фигуре и, даже можно без колебаний заключить, что перед ним собственной персоной бывший начальник связи дивизии генерала Чавчавадзе — майор Левашов, он же фашистский разведчик Отто Вебер по кличке «Генри-младший», агент с радиопозывными С-42. Тот с запоздалой реакцией, медленно, словно чего-то опасаясь, повернул голову, и на его сухощавом, со светло-стальными глазами лице появилось живейшее изумление, которое с трудом в себе подавил. Он опознал в гауптштурмфюрере советского лейтенанта Черемушкина.
— Откуда ты знаешь Отто, этого гауптштурмфюрера? Кто он такой? По его знакам различия вижу, что твой знакомый из войсковой контрразведки.
— Нет, Рудольф. Ты очень далек от истины. Спровоцировал меня его голос. Сожалею, что только голос… — повторил Вебер, прислушиваясь к неторопливым шагам уходившего гауптштурмфюрера.
— Отто! Оставим эту, скажем, не совсем ясную историю. Чуть позже в казино нас ожидают нетоптанные курочки из батальона связи.
— О чем ты говоришь! Отказать себе в подобном развлечении даже евнуху не под силу, — сдержанно рассмеялся Отто Вебер.
— Я пока отлучусь. У меня тут небольшое, но срочное дельце. Уверен, что ты последуешь за знакомым незнакомцем. Ни пуха! До часа душевных наслаждений! Только смотри же, осторожней!..
— Твоими молитвами, Рудольф, Богу угодно совершить чудо. — А сам подумал: «Свидетели — всегда помеха, а я поговорю с мальчиком один на один. Кто потом узнает, что случилось с обаятельным гауптштурмфюрером СС?..»
…Проведя весь день и ночь у могилы младшего сержанта Сабурова, на следующее утро, уже в половине восьмого в униформе гауптштурмфюрера СС Черемушкин был в центре городка. Перейдя т-образный перекресток, он оказался у входа в небольшой, но заботливо ухоженный тенистый сквер. Приостановившись, подумал, в какую аллею свернуть, как увидел, что навстречу ему шел невзрачный, худосочный, прихрамывающий на левую ногу человек, по внешним признакам полностью отвечающий условиям обмена паролями. Незнакомец броско посмотрел на Черемушкина, с осторожностью осмотрелся и хотел было задать вопрос, но капитан опередил его.
— Прошу вас, укажите ближайшую дорогу к станции Ширино.
Тот сейчас же сдержанно ответил вопросом на вопрос:
— Вы имеете в виду бывшую станцию Сосновую? — И сейчас же: — Товарищ! Отовсюду мне чудятся глаза и уши. Позавчера, в это же самое время, только при входе в сквер, мы успели с вашей посланницей обменяться паролями. Внезапно возле нас остановились две легковые автомашины и из них тотчас же вышли, имея одинаковые звания оберштурмбанфюрера СС начальник гестапо Крюгер и женщина, обладающая, по-моему, обширными полномочиями. Удивительно, что и та, и другая очень красивы и очень похожи друг на друга… Что греха таить: грустно подумалось: ну, вот и крыша тебе. Матвеев! Дивчина-то — провокатор!.. Ну, тут полная метаморфоза приключилась. Крюгер подошел к дивчине, бесцеремонно положил руку на ее плечо и насмешливо произнес: — Не одумались? По-прежнему под Штальберг работаете, госпожа Коврова? Не солидно, смею вас заверить. Прошу в машину. Вот, кратенько, и все…
— А где же вы сами в эти минуты находились? — чувствуя, как бешено заколотилось его сердце, спросил Черемушкин.
— Успел отпрыгнуть и улечься на соседнюю лавочку. Здесь меня по всей округе знают, падучая у меня, — пояснил Матвеев и застенчиво улыбнулся. — Да! Я обязан рассказать кое-что о кончине Федора Карзухина. Но здесь не место. Если придется, приходите на Ратную площадь. Дом шесть. По центральной доберетесь до офицерского казино на Раховской, и влево к парку… Вон держиморда шлепает, — указал на полицейского Матвеев. — Ухожу. Жду…
«БМВ» Крюгера, за ней «мерседес» Штальберг проскочили бывший подъемный мост крепости и по блестящей брусчатке подкатили к парадному входу штаба войсковой группы «Феникс».
Обештурмбанфюрер Крюгер впереди, за ним Коврова, замыкающая Штальберг, сквозь строй парных часовых — рослых и крепких штурманнов и роттенфюреров СС — поднялись на второй этаж, где своеобразную делегацию встретил адъютант командующего оберштурмбанфюрер СС Генри, раскрывая перед пришедшими двери апартаментов своего шефа.
Веллер поднялся из-за громадного письменного стола и, как он делал это всегда, встречая заинтересовавших его людей, остановился посередине комнаты, со скрытым любопытством рассматривая Коврову и отмечая, что пленница хороша и ее внешнее сходство со Штальберг неоспоримо по всем статьям, исключая в настоящий момент заметную разницу в их возрасте, когда женщины находятся друг против друга, как две модели в мастерской скульптора.
— Весьма! Весьма! — Что означало у Веллера высший бал при оценке. Он произнес это, продолжая цепко, будто постепенно обнажая пленницу, рассматривать ее, а затем неожиданно для всех сурово спросил: — Похищение бригаденфюрера Вайса — работа вашей разведгруппы? Либо боитесь держать ответ за содеянное?..
— Нет! Имею намерения заставить обергруппенфюрера и в дальнейшем размышлять над случившимся ЧП, — охотно отозвалась Коврова, смотря на синевато-лиловое пятно, портившее холеное, симпатичное лицо хозяина кабинета. — Нет! — повторила она. — Разведгруппа, в которой я состояла, к этой акции не причастна.
