Яков Липкович - Баллада о тыловиках
В эту минуту Борис увидел в одной из траншей Раю. Наклонив голову, она торопливо закрепляла у ремня санитарную сумку — чтобы не болталась при беге.
На раздумье не оставалось времени. Значит, или он, или она… Боясь, что Рая снова опередит его, Борис быстро перевалился через бруствер.
Он пополз, превозмогая боль в плече, стараясь не думать о том, что его в любое мгновенье может разнести в клочья снаряд, прошить пулеметная очередь. Густой ядовитый дым тола стлался по земле, ел глаза, забивал горло. А кругом по-прежнему все громыхало, звенело, дрожало. Борис оглянулся: видит ли его Рая? А то, не заметив его, поползет тоже. Кто-то отчаянно махал ему рукой: назад, назад!.. А вдруг он ошибся, неправильно понял Раин жест? Может быть, она всего лишь закрепляла санитарную сумку, чтобы удобнее было лазить по окопам?.. Но даже если она не собиралась идти, назад он не повернет: все равно там, у воронки, раненный Хусаинов!..
Борис решительно отвернулся и пополз дальше, загребая землю здоровой рукой.
Но тут что-то огромное и тяжелое навалилось на него сверху, прижало к земле. И тотчас же наступила тишина. Борис пытался подняться, но не смог. Коротко обожгла мысль: «Неужели умираю?» Но пока в ярких и обрывочных видениях угасало сознание, тонкой нитью пульсировала надежда: «А может быть, я только ранен? И тишина эта не что иное, как конец боя?..» А потом все исчезло.
Когда он пришел в себя, его еще окружала тишина. Затем в нее ворвались первые далекие голоса. Один был женский — как будто Раин…
— Осторожней!.. Осторожней!..
Кого-то они несут. Очевидно, кто-то еще ранен… И тут он ощутил легкое покачивание. Неужели речь шла о нем?.. Ну да, он же на носилках!.. Где он? Куда его несут?.. Перед ним вспыхнула узкая светлая полоска неба. Он не сразу понял, что лежит лицом вниз и видит только одним полузакрытым глазом…
Когда и как кончился бой? И что с ним, куда ранен? Спросить бы у кого…
— Рая! — позвал он.
Но она почему-то не ответила, не подошла к нему… Тогда он попробовал приподнять голову и тут же опустил ее — острая боль пронзила затылок, челюсти…
С земли повеяло сыростью и холодом. Расползался туман — зыбкий и прозрачный.
— Носилки поставьте здесь, — услыхал он снова далекий женский голос.
Санитары осторожно опустили носилки. Но изголовье оказалось выше ног, и Борис увидел рядом с собой других раненых, сидящих и лежащих в тумане. Их было много, может быть, несколько десятков. Но среди тех, кто попал в его поле зрения, он заметил лишь две или три знакомые физиономии. Странно, где же остальные раненые — Рябкин, Фавицкий, Хусаинов?..
— Комбриг! — донесся чей-то предупреждающий возглас.
Комбриг? Стало быть, бригада вышла из окружения, и их отряд соединился с ней!
— Когда придут машины за ранеными?
— Если ничто их не задержит, то через полчаса, товарищ гвардии полковник, — ответил тот же женский голос.
— Не затягивайте эвакуацию. Постарайтесь отправить всех одним рейсом.
— Это невозможно.
— Постарайтесь, доктор.
— Хорошо, товарищ гвардии полковник.
Да это же Вера Ивановна! Как он ее не узнал! Одно неясно — почему эвакуацией занимается она, а не начсанбриг, как обычно?..
Где Юрка? Где Рая? Не может быть, чтобы они не знали, что он тяжело ранен!
Обдирая нос и подбородок о жесткий брезент, Борис с большим трудом повернул голову. Там, у его изголовья, сидел немец с забинтованными обеими руками. Это был тот, второй дезертир, пониже ростом, молчальник, которого Борис потерял из виду. Он тоже ранен. К тому же — своими. Но сейчас он загораживал собой все на свете!.. Как сказать по-немецки, чтобы посторонился?.. Нет, начисто из головы вылетело! А, черт с ним, пускай себе обижается! И Борис произнес:
— Weg![20]
Немец посмотрел на него и отвел взгляд.
— Weg! — уже начал сердиться Борис.
Немец удивленно взглянул и наклонился к нему:
— Haben Sie etwas gesagt?[21]
Борис видел перед собой круглое небритое лицо немца и чувствовал, как снова погружается в тишину.
А потом, спустя какое-то время, тишина вновь отступила, и он услышал вдалеке голос — торжественный и красивый, как у диктора московского радио.
— Они пали, отдав свои молодые прекрасные жизни за нашу победу…
Неужели сейчас хоронят погибших? Но кого? Кого?.. С невероятными усилиями Борис согнул здоровую руку и просунул кулак под голову, подняв ее еще на несколько сантиметров. Но и по эту сторону носилок сидели и лежали раненые. Стоял, держа на весу раненую кисть, Лелеко — словно готовился взмахнуть перед невидимым оркестром дирижерской палочкой…
— Слава героям, павшим за свободу и независимость нашей великой Родины!..
Значит, братская могила там, через дорогу. Борис узнал голос говорившего. Это был начальник политотдела майор Бурженков.
— Мы никогда не забудем ваши имена…
И стал называть погибших… Смертью храбрых пали подполковник Рябкин, капитан Осадчий, Фавицкий, Филипп Иванович, экипажи обоих танков и другие. Где-то в середине этого скорбного списка шел Юрка. И последней, как прикомандированную к части, упомянули Раю…
Борис лежал пластом на носилках и тихо, почти беззвучно плакал.
Примечания
1
Журнальный вариант
2
Там нет немецких солдат. Они в Куммерсдорфе.
3
Да, да!
4
Нет, нет. Там Куммерсдорф!
5
Живо!.. Живо!
6
Нет, нет!
7
Дерьмо!
8
Вперед! Вперед!
9
Живо!.. Живо!.. Проклятые собаки!.. Живо!..
10
Молчите, вы, свиньи!.. Живо!.. Налево!.. Направо!
11
Живо!.. Живо!.. Черт побери!
12
Давай! Наверх!
13
Прочь, русские собаки!
14
Бегом! Бегом!
15
Понял! Ну как, поедем?
16
Ну что ты там застрял?
17
А не влетит за это?
18
А! Плевал я на это! Садитесь!
19
Ганс, вы слышите меня?
20
Прочь!
21
Вы что-то сказали?
