Леонид Бехтерев - Бой без выстрелов
11
В больнице спохватились: нет у них ни одного гражданского больного.
— Надо, Георгий Сергеевич, освободить хотя бы с десяток коек да положить гражданских, — взволнованно обратилась к Самсонову Лидия Тарасова.
— Освободим, койки будут. А где же больные?
Население города в эти тревожные дни не думало о болезнях. До лечения ли, когда в городе фашисты!
У работников госпиталя среди знакомых нашлись старухи и старики, нуждающиеся в медицинской помощи. Уговорили их лечь в больницу. Старухи домовито расположились в палате и завели нескончаемый разговор о болезнях и старческих немощах.
Со стариками пришлось повозиться.
— Что мне в той больнице делать? — упирался рыжебородый дед.
— Лечить, дедушка Анисим, будем.
— Чего меня лечить? Гитлеры вот вылечат.
— Ну зачем, дедушка Анисим, отчаиваться, — уговаривают его две молоденькие сестры. — Жить будете.
— Лечите кого надо, а мне уже в Могилевскую губернию пора.
— Несознательный вы, дедушка Анисим! Красный Крест должен лечить и военных и гражданских. А гражданских у нас маловато.
— О господи, в самом деле «новый порядок» пришел: здорового в больницу упрашивают.
— Мы у вас столько болезней найдем, что сон потеряете.
Старик не слушал девушек, бубнил свое:
— А когда в самом деле болел, так не клали. В горсовет старуха ходила жаловаться.
— Дедушка, в палате на лучшую кровать уложим.
— Так, значит, недобор по гражданским? — хитровато улыбаясь, спросил старик.
— Полежите недельку, отдохнете, а потом выпишем, — наседали сестры.
— Недельку? Раненых объедать?
— Дедушка, Мария Степановна ваша ходит в больницу, продукты носит, свое кушать будете. И вас навестит. Может, и раньше выпишут. Понимаете, лечь надо обязательно!
Дед разгладил бороду и внушительно ответил:
— Ведите. Коль болеть надо — я согласный.
Заполнялись новые истории болезни. И если бы дед Анисим почитал свою, он удивился бы, как еще жил на свете при таком обилии недугов.
* * *У закрытых ворот больницы остановилась легковая машина. Вышли четыре офицера. Один из них ногой отворил калитку, прошел на территорию больницы, за ним — остальные. Сторож молча вытянулся у своей будки и застыл.
На шум мотора из кабинета вышел Ковшов. Докторский халат ослепительно бел, упруго накрахмален. На рукаве — красный крест. На белом круглом колпаке — тоже красный крестик. Ковшов не успел представиться, как офицер на чистом русском языке небрежно спросил:
— Начальник госпиталя?
— Нет, господин офицер, главный врач больницы Красного Креста Ковшов.
Офицер внимательно осмотрел врача с головы до ног, на секунду задержал взгляд на носках до блеска начищенных коричневых туфель. Потом медленно еще раз провел взглядом по высокой фигуре доктора. Ковшов встретил взгляд офицера спокойно и твердо.
— Почему больницы? Мы имеем данные, что это — госпиталь русских раненых.
— Есть и раненые, которые остались в городе. Они совершенно беспомощны. Международное общество Красного Креста взяло на себя попечение о них. В городе нет больницы. К нам идут больные горожане, и мы оказываем им медицинскую помощь.
— Где размещаются раненые и больные?
Ковшов показал на корпуса, пригласил осмотреть все.
— Не имеем времени.
— Я очень прошу господ офицеров посетить хотя бы несколько палат. Вы первые представители немецкой армии, которые удостоили посещением больницу!
Говоривший по-русски что-то сказал остальным и, взглянув на ручные часы, двинулся вперед:
— Показывайте!
Идущий рядом Ковшов говорил офицеру о трудностях, которые переживает больница.
— Кормим тем, что приносит население. Рацион скудный. Надеемся, что командование германской армии окажет больнице свое покровительство.
Офицер молчал, не отзываясь ни словом, ни жестом. Вошли в палату. Раненые лежали на койках, молча смотрели на немецкого офицера. Не разомкнув рта, офицер круто повернулся и пошел по коридору. Ковшов постучал в следующую дверь. Глухо прозвучал старческий голос:
— Войдите.
Это была женская палата. На восьми тесно сдвинутых кроватях лежали старухи. Вслед за офицером вошла дежурная сестра. Окна закрыты, в палате душно. Офицер поморщился, повернулся к выходу. Его молчание беспокоило Ковшова. Он готовился отвечать на вопросы, но никто ни о чем не спрашивал.
В следующей палате среди раненых лежал старик. Рыжая борода разметалась на белизне простыни. Дежурная сестра обратилась к Ковшову:
— Петр Федорович! Больной час назад доставлен с улицы. Улькус дуадени.
— Язва двенадцатиперстной кишки, — пояснил Ковшов офицеру и снова повернулся к сестре.
— Дежурный врач предполагает перфорацию. Ввели морфий, назначен на консультацию к хирургу, — закончила она.
Неожиданно для Ковшова офицер заговорил:
— Армия фюрера гуманно относится к русским пленным. Вам много клеветали на нашу армию коммунисты и евреи — не верьте им. По приказу фюрера немецкая армия создает лазареты для раненых. Пленные содержатся в лагерях, где им обеспечено питание и уход. После победного окончания войны они возвратятся в свои семьи. Всем будет сохранена жизнь. Те, кто проживал в районах, завоеванных победоносной армией фюрера, по выздоровлении могут с разрешения немецкого командования выехать домой.
Произнеся эту речь, офицер повернулся, вышел из палаты и направился к выходу из корпуса. Уже на улице спросил:
— Где еще есть раненые?
— В бывшем санатории «Совет». Там наша вторая больница.
— Поедом туда!
Ковшов сел в машину. Когда подъехали к санаторию, большая группа раненых находилась во дворе. Подошел врач Викторов.
— Главный врач второй больницы Красного Креста Борис Михайлович Викторов, — представил его Ковшов.
Едва кивнув Викторову, офицер сказал Ковшову:
— Господин Ковшов, вы сейчас скажете раненым то же, что я сказал там, в палате!
Сказано это было вполголоса, так что услышал только Ковшов. Произносить речь ему не хотелось, но и уклониться он не мог. Надо сказать и ничего не сказать. Пока Ковшов думал, офицер нетерпеливо посматривал на него.
— Господин офицер германской армии посетил несколько палат первой больницы Красного Креста, — начал Ковшов. — Господин немецкий офицер от лица командования германской армии заверил, что с вами будет гуманное, то есть хорошее, обращение. Господин немецкий офицер заявил, что все, кто говорит о нехорошем отношении немецких властей к русским пленным, клевещут на армию фюрера. Господин немецкий офицер заявил также, что все русские раненые, уроженцы оккупированных германской армией районов, могут потом выехать к своим семьям. Армия фюрера содержит пленных в лагерях, где им обеспечивается питание и уход, а после победы Германии они возвратятся к своим семьям.
Чтобы слушатели поняли его отношение к словам офицера, Ковшов после небольшой паузы добавил:
— Как видите, господин немецкий офицер полностью подтвердил то, что я на днях при обходе говорил вам. Вы хорошо помните мои слова?
— Помним! — отозвалось несколько голосов.
Офицер обеспокоенно посмотрел на Ковшова. Петр Федорович, чтобы подчеркнуть, что он говорил не от себя, а по принуждению и передавал чужие слова, повернулся к офицеру и громко сказал:
— Господин офицер, может быть, я что упустил из вашей речи?
Офицер качнул головой и зашагал со двора. Когда вышли за массивные решетчатые ворота, офицер предложил Ковшову сесть в машину.
«Любезен, — подумал Ковшов. Усмехнулся: — Где взял, там и положь…»
Но, спустившись к «Савою», машина повернула влево, в противоположную от первой больницы сторону.
«Что еще? Куда везут?» — с беспокойством подумал Ковшов.
12
Вслед за офицером, что-то кратко сказавшим часовому, Ковшов поднялся на второй этаж одного из корпусов санатория «Ударник».
На двери кабинета, пока офицер отмыкал ее ключом, Ковшов успел прочитать слово, написанное латинскими буквами: «Венцель». Очевидно, фамилия хозяина кабинета.
Офицер вошел, снял фуражку, повесил ее и прошел к столу. Сел и обратился к Ковшову:
— Господин Ковшов, составьте список раненых. Форма: фамилия, имя, отчество, год рождения, вероисповедание, род войск, воинское звание, должность, партийность, национальность, место рождения или жительства до армии, куда хотел бы ехать после выздоровления.
— Господин офицер, разрешите записать. Могу забыть.
Офицер открыл ящик стола, вынул из него бумагу и, подавая Ковшову, сказал:
— Здесь все вопросы, которые нас интересуют. Список в двух экземплярах — на русском и немецком языках. Сведения должны быть точные, за вашей подписью. Учтите, что мы за обман расстреливаем.
