Леонид Бехтерев - Бой без выстрелов
Утром тяжелый замок висел на складе, где осталось продуктов только на текущий расход. Вход же в тайный склад замаскировали, завесили каким-то зловонным тряпьем.
В подвалах запрятали ковры и ковровые дорожки, наиболее ценную мебель, посуду.
Наутро работники больницы на рукавах носили повязки. К дуге в упряжке был прикреплен белый флажок с красным крестиком. Врачи оделись в штатское и выглядели непривычно мешковато и неуклюже.
Ночью были укреплены на видных местах новые листы ватмана с тем же призывом больницы Красного Креста к населению.
Несколько последних дней Утробин все собирался поговорить по душам с кем-либо из командиров или политработников. Пока раздумывал, его самого разыскал Николай Охапкин:
— Хотел бы с вами побеседовать, Илья Данилович.
Утробин припомнил Охапкина — батальонный комиссар. Лежал здесь же в госпитале, в офицерской палате. Осколочное ранение ноги.
— Всегда готов, товарищ Охапкин.
— Фамилию запомнили?
— Да и звание помню. К разговору откровенному сам стремлюсь. Пройдите в мою конуру.
«Конура» была облюбована Утробиным в подвале здания водолечебницы. Здесь он спал, здесь прятался иногда и днем.
— Слушаю вас, товарищ батальонный комиссар, — сказал он Охапкину, когда спустился в «конуру». — Здесь только мы, говорить можно обо всем.
— Я хотел бы знать, к чему эта больница, Красный Крест?
— Надо же вас лечить, кормить. Эвакуировать не удалось и, наверное, не удастся.
— Что же, и при фашистах будет Красный Крест?
— Если не удастся вывезти, значит, будет.
— И вы думаете, что в этом спасение?
— Другого выхода не нашли, хотя и искали все врачи. Может быть, вам он известен, другой выход?
— Только один — эвакуация. Другого выхода нет.
— А этот ваш единственный — исключен. Если правильно повести дело, то наш Красный Крест может и при фашистах спасти сотни жизней.
Батальонный комиссар замолчал. Наморщив лоб, о чем-то сосредоточенно думал.
— Может быть, вы и правы. Рядовых, возможно, удастся спасти. А командный состав весь погибнет.
— Может и не погибнуть. У нас в больнице просто не окажется ни командиров, ни политработников, ни коммунистов — все будут рядовыми.
— Но это же не скроешь!
— Можно и скрыть, если раненые будут правильно вести тебя. Сие зависит от вас.
— От меня?
— В том числе и от вас. Надо поставить дело так, чтобы дисциплина в больнице была отменная, чтобы предательства не завелось… Одним врачам это сделать не под силу. От имени горкома поручаю создать организацию раненых — комитет, совет или как по-другому назовете. Если будет ваша организация — шансы на спасение увеличатся значительно. Раненые должны знать твердо: в больнице только рядовые.
— Задача ясна! Мысль очень правильная. Подберем такую группу, что в каждой палате наш глаз будет.
— Ну вот и отлично. Только тянуть с этим не следует. Немцы в любой момент могут нагрянуть в больницу.
9
Гитлеровцы вошли в город тихо. Может, потому, что их было мало. Они заняли под свои учреждения гостиницу «Савой», где еще недавно размещался один из госпиталей. В корпус санатория «Ударник» гитлеровские солдаты перетаскивали с автомашин тяжелые сейфы.
В центре города появились какие-то люди, одетые в гражданское платье, но с нарукавными повязками. В некоторых из них горожане узнавали местных хулиганов, уголовников, любителей кутежей и легкой жизни. Сейчас они представляли полицию.
Днем центральную площадь оцепили. Туда впускали, оттуда — нет. Когда собралась толпа человек в двести, на площадь выехал верхом человек с испитым лицом и бесцветными глазами. Приподнявшись на стременах, он обратился к толпе с речью.
— Господа!.. Я не оговорился: господа! Теперь вы освобождены от большевистского ига и стали господами собственного положения. Фюрер, немецкие войска принесли вам новый порядок. Каждый может торговать, заниматься предпринимательской деятельностью. Коммунисты и комиссары запугивали вас, будто бы немецкая армия совершает насилия и зверства. Не верьте этой пропаганде! Будьте спокойны за свою жизнь, за свое достояние. Господин комендант поручил мне, начальнику полиции, заявить, что немецкие власти проявят ко всем гуманное отношение, если встретят готовность сотрудничать с ними и служить новому порядку…
Фамилия начальника полиции — Курицын. Он сообщил, что в городе создается городская управа во главе с бургомистром господином Бочкаровым. По всем вопросам население должно обращаться в управу.
Закончил свою речь Курицын угрозами в адрес коммунистов, чекистов, евреев, призвав всех «лояльных граждан города» сообщать о них немецким властям и ему, начальнику полиции.
После речи Курицына оцепление сняли. Горожане поспешно расходились.
«Ну, это еще не столь страшно, — думали некоторые. — Может, и обойдется…»
Уже к вечеру в городе расклеили приказ военного коменданта майора Бооля и начальника гестапо Гельбена, которым еврейское население обязывалось немедленно сдать немецкому командованию все ценности: золото, серебро, драгоценные камни, ковры, произведения искусства, костюмы, белье, обувь и сто тысяч рублей денег.
Больница притаилась. Работа шла как обычно, хотя, отправляясь на обход палат, врач не знал, закончит ли он его, а повара не были уверены, что обед попадет больным.
Коротким было очередное совещание оргкомитета. Задним числом составили протокол собрания врачей — членов общества Красного Креста, решение о создании больницы и избрании комитета. Копию постановления получил каждый член комитета.
На обычной пятиминутке не обсуждались вопросы лечебной работы. Говорили о том, что враги возможно уже сегодня нагрянут в больницу. Ковшов давал последние наставления:
— Нужно отвечать на все их вопросы. Будут интересоваться, есть ли у нас командиры, коммунисты, политработники, евреи. На наше счастье, их у нас в больнице нет. Они давно эвакуированы. Правда, мне говорили, что были лейтенанты, но и они ушли пешком. — Ковшов испытующе посмотрел на товарищей. Медленно продолжал: — Надо, чтобы все забыли о наших званиях. Нет у нас военврачей ни первого, ни второго, ни третьего рангов. От привычной формы обращения придется отказаться. Мне не очень нравится слово «господин», но придется употреблять его… У нас на Кубани говорят, что гусаков лучше не дразнить. Поступимся мелочами, чтобы выиграть в главном. Если вопросов нет — вы свободны… господа!
Встал Ковшов, встали и все присутствовавшие на пятиминутке.
Ковшов приказал пустить в ход резервную электростанцию санатория, которая в свое время, с вводом городской ТЭЦ, не была демонтирована.
— Зачем это, Петр Федорович? — удивлялись работники его распоряжению. — До электростанции ли? Обойдемся и аварийным движком.
— Больница остается. Надо пускать рентген, электрокабинет. Это же ускорит лечение!
Проходя по территории больницы, Ковшов обратил внимание, что груда каменного угля, наваленная у котельной, значительно уменьшилась — не осталось и половины. Асфальт подметен, но все же видна мелкая пыль там, где вчера еще был уголь. «Раззявы! — подумал он о хозяйственниках. — Не сохранили. За одну ночь уполовинили запас топлива…»
Встретил Утробина. Был он утомлен и, что называется, взмылен.
— В бане были? — не без сарказма спросил Ковшов.
— Да, помылся…
— Моетесь, а уголь растаскивают. За одну ночь уплыло столько…
Утробин улыбнулся:
— Потому и мыться пришлось.
Ковшов недоуменно посмотрел на Утробина, глаза которого смеялись.
— Не поняли? Мы за ночь набили углем два подвала. С глаз убрали.
— Фу, чертовщина! А я думал, замерзать придется.
По оккупированному городу шли на свое дежурство работники больницы. Полицаи, фашисты подозрительно оглядывали нарукавные повязки с красным крестом, останавливали:
— Куда идешь?
— На дежурство.
— Где дежуришь?
— В больнице общества Красного Креста.
— Какое еще общество? Большевистские штучки!
Приходившие приносили в больницу известия о последних событиях. Несколько человек опоздали: угодили на митинг у «Савоя».
Вечером стало известно, что полиция арестовала секретаря горисполкома Сазонова, который не успел вовремя скрыться. Его избили и уволокли в помещение санатория «Ударник».
Весь день ждали в больнице оккупантов. Ждали и боялись визита. Когда стемнело, Ковшов облегченно вздохнул:
— Еще день и ночь отсрочки.
Ночью снова в топке горели связки старых историй болезни. Были они не так объемисты, как первые, но врачи приносили их чаще.
10
Когда больница Красного Креста делала первые свои шаги, Чеботарев уже был занят организацией амбулаторного лечения больных и раненых. Сколько их нашло приют у жителей города — этого никто не знал. Неизвестно было число их и Чеботареву. Но, наблюдая, как разбирали раненых с вокзала, как расходились они из госпиталей, он отчетливо представлял, что их не одна сотня. Многие из них уже знают о том, что в санатории имени Пирогова открыта больница Красного Креста, остальным об этом станет скоро известно. В случае необходимости они или сами придут в больницу, или обратятся за помощью жители города, на чьих квартирах находятся раненые.
