Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 5
Учитывая печальный опыт пребывания наших войск в Афганистане и представляя еще более сложную перспективу, Генеральный штаб уже в 1982 году категорически поставил вопрос о выводе наших войск из Афганистана. Для подкрепления своей позиции и демонстрации готовности вывода наших войск, а также подавая пример другим нашим ведомствам, мы вывели в 1983 году из Афганистана несколько воинских частей и подразделений. Правда, они были невелики по численности и значению, но сам факт значил достаточно много. Инициировал такие действия Н. В. Огарков.
Однако руководство Афганистана того времени во главе с Кармалем (человеком с большими амбициями и весьма ограниченными способностями) не смогло или не пожелало поддержать такие меры. Очевидно, оно мыслило только в рамках своих интересов — любыми средствами удержаться у власти. А сделать это можно было (если говорить персонально о Кармале) только с применением военной силы.
Становилось все ясней, что ситуация не только зашла в тупик, но и будет приобретать все более трагический характер. В апреле 1986 года Кармаль (не без нашего содействия) уходит со своего поста и уступает место Наджибулле. Надо отметить, что это был лидер совершенно другого склада. Несмотря на молодость (в то время Наджибулле было 39 лет), он уже умел достаточно глубоко анализировать обстановку, делать реалистические выводы, принимать решения с предвидением последствий и в интересах народа, как и положено президенту.
В связи с назначением Наджибуллы на пост главы государства считаю целесообразным сообщить читателю достаточно интересный, на мой взгляд, факт. По долгу своей службы я, начиная с прихода в Генеральный штаб, тесно контактировал со многими работниками КГБ, в том числе и в первую очередь с Владимиром Александровичем Крючковым (в то время — начальником Первого главного управления — внешняя разведка) и практически всеми основными его подчиненными. Среди них был и Яков Прокопьевич Медяник — уже далеко не молодой, с красивой седой шевелюрой и подвижными черными глазами. Меня к нему притягивала не только сфера его деятельности, но и его активность и обязательность. Я знал, что если он сказал, то сделает. Мы иногда с ним откровенничали, рисуя перспективы по Афганистану. Как-то в 1985 году у меня с ним состоялся разговор, который, на мой взгляд, сыграл принципиальное значение для Афганистана. Я не намерен приписывать какие-либо положительные шаги и заслуги себе, но и не намерен скрывать то, что действительно имело место.
Речь идет о Наджибулле.
Как-то мы разговорились с Медяником о необходимости принятия экстренных и кардинальных мер по решительному изменению обстановки. «Дальше так продолжаться не может», — сокрушался Яков Прокопьевич. Я полностью разделял его мнение, но сказал, что пока демагог Бабрак Кармаль будет у власти, до тех пор обстановка будет ухудшаться. Он согласился, что была допущена ошибка, когда мы поддержали эту кандидатуру. А сейчас в числе секретарей ЦК НДПА нет ни одного реального политика, на которого можно было бы положиться как на главу государства.
— А зачем ограничиваться только секретарями? — продолжил я разговор. — Ведь и остальные члены Политбюро ЦК НДПА — известные, заслуженные, авторитетные люди. Кое-кто мог бы претендовать на пост руководителя государства.
— Кешманд? Председатель правительства? — спрашивает меня Медяник. — Но он хазариец. У них это не пройдет.
— А вы посмотрите на пуштуна Наджиба (в то время Наджибуллу называли еще по партийной кличке — «Наджиб»).
— Но он же председатель СГИ — Служба государственной информации (так назывался у них КГБ), — мгновенно отреагировал Яков Прокопьевич.
— Ну и что?! — возразил я. — У нас же был генсеком Юрий Владимирович Андропов. Прекрасно справлялся. Жаль, что смерть унесла его так рано. А ведь он тоже был председателем КГБ. Но, побыв несколько месяцев секретарем ЦК, он без врастания в обстановку стал свободно руководить государством. Вот и Наджиб. Умный, решительный, прекрасно знает народ и страну. Пуштун. Авторитетный. Перевести его в секретари ЦК НДПА на несколько месяцев для формы, а затем — главой государства.
У Я. П. Медяника загорелись глаза. «Значит, дело состоится», — подумал я. Вижу, что Медяник очень взволнован, сказал ему еще пару фраз и, сославшись на то, что мне надо решать кое-какие задачи, простился, создав ему благоприятную обстановку вот так без обсуждения закончить этот сложный разговор.
Но, разумеется, я рассчитывал, что Яков Прокопьевич, конечно, все это передаст руководству КГБ. А последнее в свою очередь доложит такой вариант генсеку Горбачеву. Так, собственно, и получилось. Медяник, несмотря на то, что вопрос был исключительной важности, больше к нему не возвращался (что на него было не похоже) — видно, начальники ему наказали, чтобы он «никому ни гугу». А приблизительно через два месяца состоялось решение об избрании члена Политбюро тов. Наджиба секретарем ЦК НДПА и освобождении его от должности министра государственной безопасности (СГИ к этому времени уже стала именоваться МГБ).
А еще через несколько месяцев Наджиба избрали генеральным секретарем ЦК НДПА. Б. Кармаль перед этим ездил к Горбачеву — уговаривал, чтобы его оставили на занимаемом посту. Но Горбачев на удивление оказался неумолим, и Бабрак смирился со своей участью. Это, пожалуй, одно из немногих дел, которое Горбачев за свое время пребывания у власти решил положительно.
По характеру Наджибулла — весьма активный, требовательный человек, отличный организатор и прекрасный оратор. В то же время — гибкий политик, доступный простому человеку лидер, эрудит, знающий несколько языков, в том числе русский, в совершенстве владел английским, а также французским. В короткие сроки он в достаточной степени освоил и некоторые основы военного искусства (проявлял к этому особый интерес), что было ему необходимо в рамках руководителя воюющего государства и как Верховному главнокомандующему. Наджибулла — истинный патриот. Он делал все, чтобы найти выход из сложившегося положения политическим путем. Причем он не занимался, как его предшественник, демагогией — был весьма конкретен, начатое дело доводил до конца.
Конечно, как и у любого человека, были у него теневые стороны: будучи пуштуном, отдавал предпочтение людям своей национальности; являясь в свое время приверженцем «Парчам» (одно из крыльев НДПА), он, став генсеком ЦК НДПА, не сумел добиться истинного слияния «Парчам» с другим крылом — «Хальк». А это не могло не сказаться на решении многих государственных проблем.
С приходом Наджибуллы его ближайшими соратниками с участием нашего советнического аппарата, и в первую очередь Виктора Петровича Поляничко, была разработана, а с января 1987 года уже начала действовать принципиально новая политика — политика национального примирения. В ее основе лежали четыре основных принципа: немедленное прекращение огня; встреча всех лидеров противоборствующих сторон за круглым столом; создание переходного правительства; проведение этим правительством свободных всеобщих выборов. Если бы руководство США и Пакистана было бы заинтересовано в мирном разрешении афганской проблемы и в том числе в выводе советских войск, оно, несомненно, повлияло бы на «Альянс семи» — лидеров оппозиции. Однако все делалось наоборот — разжигалась ненависть и непримиримость к правительству республики, усиливались поставки вооружения, материальных и финансовых средств «непримиримым». США делали все, чтобы СССР не смог вывести свои войска из Афганистана и продолжал бы нести огромные социально-политические и экономические издержки, а также военные потери.
Бесспорно, самыми заинтересованными в вводе наших войск в Афганистане были американцы. И когда 12 декабря такое решение состоялось, а вслед за этим в Туркестанском военном округе уже начали открыто проводить с войсками необходимые мероприятия, то президент и администрация США уже все знали конкретно.
Но если американцы уже все знали (а не знать они не могли) и если они объявили себя борцами за мир на земле, то почему они не предотвратили войну? Почему они не спасли жизни тысяч людей? Да потому, что им плевать на эти тысячи, если там среди них нет американцев. Что им народы других стран? Мусор! Возьмите Хиросиму и Нагасаки, или Вьетнам, где проводилась политика выжженной земли. А какие препоны устраивали американцы в самом главном и глобальном вопросе — вопросе о жизни и смерти человечества, т. е. о сокращении стратегических ядерных сил! Семь лет колоссальных усилий наконец завершаются в Вене летом 1979 года подписанием Брежневым и Картером договора об ОСВ-2, подтверждается необходимость строить отношения между СССР и США на принципах равенства, равной безопасности, невмешательства и взаимной выгоды, но в США нашлись силы, которые (даже после того, как этот договор был ратифицирован Верховным Советом СССР) пустили этот исторический документ по ветру. Мало того, что конгресс США не ратифицировал этот договор, так американцы еще и выдвинули программу наращивания опубликованного в то время проекта развертывания мобильных межконтинентальных баллистических ракет под названием «МХ».
