Искандер Гилязов - Легион «Идель-Урал»
Итак, мы проследили те обстоятельства, которые и стали основанием для создания Восточных легионов. Теперь же подробнее рассмотрим саму их военную историю, обращая наше основное внимание Волго-татарскому легиону или легиону «Идель-Урал».
Создание Восточных легионов
Было бы ошибочно полагать, что создание военных формирований из представителей различных народов Советского Союза было абсолютно случайным и вызванным к жизни исключительно стечением обстоятельств, которые в основном для Германии были неблагоприятны. Оказывается, этот вариант обсуждался и продумывался в самом начале войны против СССР, правда, решения не получил и был отложен на неопределенный срок.
30 июня 1941 г. состоялось специальное заседание Министерства иностранных дел Германии под председательством посла Риттера. На заседании обсуждался вопрос о добровольческих соединениях и возможности их использования в борьбе против СССР. При этом было заявлено, что два соображения имеют значение для создания добровольческих соединений: количество желающих (вероятно, однако, что здесь желаемое выдавалось за действительное — «многих желающих» через неделю после войны еще явно не было, хотя, конечно, на совещании речь шла обо всех европейских странах) и политический, пропагандистский мотив воздействия на население европейских стран. Как видим, те мотивы, о которых мы уже сказали выше, продумывались германской верхушкой еще до того, как они действительно встали во всей своей остроте. На заседании обсуждались возможности создания соединений из представителей европейских стран, в том числе прибалтийских и СССР. МИД идею в целом одобрил, посчитав, что создание подобных соединений может быть осуществлено при ОКВ или же при Главном управлении СС, они будут носить закрытый характер и иметь немецкую униформу.[81] В начале июля этот вопрос был рассмотрен и одобрен также и заинтересованными военными инстанциями — ОКВ и Главным управлением СС — с уточнением, что подобные формирования могут находиться только в резерве, на территории соответствующих стран и под полным контролем немецких дипломатических представительств.[82] И здесь ответственные чиновники МИДа проявили особую осторожность по отношению к эмигрантам, в особенности из народов СССР: 2 июля 1941 г. государственный секретарь Эрнст фон Вайцзеккер ясно заявил официальную позицию: «русские (имеются в виду, конечно, не только этнические русские, а все выходцы с территории Советского Союза. — И. Г.) эмигранты заявили о своей готовности воевать против СССР в качестве добровольцев. Их желание надо приветствовать, но регистрировать их в таком качестве нельзя, так как создание таких соединений не предусмотрено. Мы не имеем никакого интереса в подобном представительстве русских эмигрантов».[83] Итак, вопрос о добровольцах обсуждался уже в самом начале войны, но он так и остался на стадии обсуждения, и никакого решения относительно создания вооруженных формирований, по крайней мере из народов СССР, тогда принято не было. Причина тому — общая установка на военную победу Германии, причем только своими силами.
Военные действия продолжались, в германском плену оказались сотни тысяч красноармейцев, десятки тысяч перебежчиков. Уже тогда в первую очередь командирам наступающих частей вермахта пришлось столкнуться с проблемой: что делать с той частью военнопленных, которые выразили согласие перейти на сторону немцев?[84] Никаких уточнений и директив сверху по этому поводу не было. Поэтому, как это ни удивительно, многие армейские командиры начали действовать на свой страх и риск, создавая из таких людей подразделения так называемых «хивис» (от немецкого Hilfswillige — «желающие помочь»). Конечно, не могло быть и речи о вооружении «хивис», речь шла об использовании их на различных вспомогательных работах: в роли, например, переводчиков, конюхов, подносчиков снарядов, помощников на кухне, ремесленников, возниц и т.п. Отдельные немецкие военачальники, например командующий группой армий «Центр» фон Браухич, даже выступили с инициативой создания из «хивис» специальных русских вспомогательных сил.[85] Инициатива не нашла ответа (и это, кстати, явилось одним из факторов, которые стоили Браухичу карьеры — Гитлер поначалу ни о каких «добровольцах» и слышать не желал), но все же количество «хивис» на Восточном фронте было очень значительным, достигая в некоторых частях до 10–15 % от их состава.[86] Со временем все же реалии жизни взяли свое, «хивис» были признаны официально, был даже установлен конкретный статус «хивис», что проявилось в назначении им денежного жалованья: такие лица подразделялись, видимо, по уровню доверия к ним, на три группы: представители первой группы получали 375 руб. или 30 рейхсмарок в месяц; второй — соответственно 450 или 36; третьей — 525 или 42 (данные марта 1943 г.).[87]
Стихийное возникновение подразделений «хивис» стало одним из первых шагов на пути создания военных формирований из восточных народов. Причем и в этом вопросе довольно долгое время официального соизволения не было. Гитлер и его окружение колебались и не могли отказаться от предвоенной доктрины, тогда как отдельные инстанции, особенно Министерство по делам оккупированных восточных территорий, а затем уже и ОКВ, начали в конце лета 1941 г. мероприятия по отделению тюрко-мусульманских военнопленных от остальных. На начальном этапе в этот вопрос активно вмешивалось и Министерство иностранных дел.[88]
Когда же началось отделение тюрко-мусульманских военнопленных, и когда были составлены комиссии по отделению? Точного ответа на этот вопрос нет, так как многое делалось при этом спонтанно и без официального разрешения.
Первым из крупных германских чиновников, кто заговорил о необходимости отделения тюркских военнопленных, был, как уже упоминалось, посол фон Папен, предлагавший это мероприятие 25 июля 1941 г. Турецкий политик Нури Киллигиль настаивал на этом 17 сентября 1941 г. во время своего визита в Германию: он высказал просьбу отделить всех тюркских военнопленных в особый лагерь по образцу лагеря в Вюнсдорфе в период Первой мировой войны, чтобы впоследствии использовать их как армию пантуранистского движения, союзного Германии (об этом также уже говорилось во второй главе).[89] Почти в те же дни сентября 1941 г. глава Восточного министерства А. Розенберг обратился к высшему командованию вермахта с аналогичной просьбой, также назвав в качестве образца лагерь в Вюнсдорфе. На это 24 сентября он получил ответ руководителя Отдела по работе с военнопленными ОКВ генерал-полковника Брайера о том, что ОКВ не в состоянии по-настоящему организовать такую работу, так как пленных скопилось неожиданно много. Брайер обещал, что в ближайшем будущем, как только такая возможность предоставится, ОКВ сразу же займется указанным вопросом.[90] 2 октября свою поддержку идее отделения мусульманских военнопленных высказал министр иностранных дел Риббентроп.[91] И именно в октябре 1941 г. под обсуждавшийся долго вопрос была подведена официальная база: 14 октября был дан приказ ОКВ № 6577/41 об отделении тюркских военнопленных от остальных плененных красноармейцев и размещении их в специально отведенных лагерях на территории Прибалтики, Украины и Польши. Одним из крупных сборных пунктов мусульманских военнопленных стал тогда шталаг (от немецкого Stammlager — основной лагерь) 1 Ц Хайдекруг (Восточная Пруссия). Для Восточной Пруссии при этом скорее всего делалось исключение, так как на территорию Третьего рейха ввозить военнопленных из оккупированных областей запрещалось, на этот счет существовало строгое указание Гитлера — они могли размещаться только на оккупированных территориях, например, на Украине или в Польше. Особенно строгим такой запрет был относительно пленных «азиатского происхождения». «Попадание азиатов (или монголов) для работ в рейхе должно быть абсолютно исключено», — такие слова Гитлера от 4 июля 1941 г. приводил один из высших германских чиновников доктор Круль впоследствии на заседании Нюрнбергского международного трибунала.[92] Правда, в ходе войны такой строгий запрет был, очевидно, снят. Известны многочисленные случаи транспортировки военнопленных на территорию Германии уже в начальный период войны. В военном дневнике германского Генштаба за 16 ноября 1942 г. есть запись: «Фюрер решил, что Восточные легионы, включая и предварительные лагеря, должны быть переведены из генерал-губернаторства на территорию рейха».[93] Возможно, что тем самым предполагалось усилить контроль за военной подготовкой и пропагандистской обработкой будущих легионеров, оторвать их от возможной на территории Польши «вражеской» пропаганды.
