Павел Хадыка - Записки солдата
Все обошлось благополучно. К месту расквартирования прибыли в середине февраля. Наш полк разместился в селе Черепаха, за Казачьим Бугром Астрахани.
Полком теперь командовал Астрелин, тоже оренбургский казак. Фамилий всех комиссаров не помню, они почему-то часто менялись. Дольше всех комиссарами были Башилов и Сериков. Командиром 1-го батальона был астраханский рыбак Бугров. Остальных командиров не помню.
Пулеметная команда состояла из четырех взводов, по два пулемета в каждом. Командиром 1-го взвода был Тимофей Ермолаев — человек атлетического телосложения. Поговаривали, будто он готовился выступать борцом в оренбургском цирке. Был он уроженцем села Георгиевское Чернявского уезда Сырдарьинской губернии, ныне Чимкентской области. В 1916 году участвовал в восстании местного населения против мобилизации в царскую армию, затем бежал в Оренбургскую губернию, где и жил до революции. Хорошо владел восточными языками.
Командиром 2-го взвода был Мясников из Пензенской губернии, 3-го взвода — Шаров из Вятской губернии. Фамилию командира 4-го взвода запамятовал, знаю, что родом из Харьковской губернии. Большинство пулеметчиков являлись коренными жителями Оренбурга. Но были саратовцы, пензенцы, астраханцы и даже армяне.
Штаб пулеметной команды состоял из одного писаря — Григория Черкасова из Саратовской губернии и посыльного Ивана Панфилова — уроженца Оренбургской губернии. Должность старшины занимал Колков, фуражира — Захаров. Оба сибиряки, солдаты царской армии из пулеметных частей. Старшина отвечал за материальное и боевое обеспечение людского состава, а фуражир — конского состава. Они умело обеспечивали команду всем необходимым, даже в самые тяжелые времена.
Тачанок было мало, пехоту они не устраивали. Пулеметы перевозили на пароконных, облегченного образца повозках-фургонах, очень удобных и вместительных. Патроны перевозили на двуколках.
Расчет пулемета состоял из шести-семи человек. Им придавалась пароконная повозка. Лошади подбирались самые сильные.
Я любил пулеметную команду. Это был дружный, спаянный коллектив, никогда не подводил в бою.
В период стоянки в Черепахе пополнился людской состав полка, увеличилось количество лошадей. Подразделения усиленно занимались боевой подготовкой, готовились к новым боям и походам. Наша бригада здесь вошла в состав 11-й армии, которой командовал М. И. Василенко, а членом Военного совета был Сергей Миронович Киров.
Остались в памяти налеты деникинских самолетов на Астрахань и стрельба из пулеметов по ним. Для меня это было первое крещение с воздуха.
В начале марта, как только тронулся лед в низовьях Волги, на одной из пристаней Астрахани нас погрузили на баржи и под пыхтение маленьких буксиров отправили на станцию Оля. Начался новый поход.
КАВКАЗ
Полк занял самый левый фланг 11-й армии, а возможно, и всего Южного фронта. Левее нас было Каспийское море. Предстояло пройти примерно 800 километров от Астрахани до Баку. Сначала шли по территории Астраханской губернии с русским населением, а затем — по калмыцким степям с очень редко встречающимися населенными пунктами.
Шли в полной боевой готовности, но противника перед нами почти не было. Изредка где-то возникала перестрелка, возможно, конной разведки с незначительными белыми бандами, но артиллерия и пулеметы в бой не вступали. Еще в январе — феврале группы войск 11-й армии прошли впереди нас и вели бои за освобождение Ставрополя.
Иногда мы останавливались на ночевку или дневку в калмыцких кишлаках. На наши вопросы, сколько километров до того или другого населенного пункта, калмыки обычно отвечали:
— Два вода, три гора и еще два ровный места, — или вытягивали вперед губы и говорили: — Вут, вут, вут, — скоро.
Как мы позже стали понимать, каждый «вут» был примерно равен десяти километрам. Мы считали, сколько раз он скажет «вут», а затем определяли расстояние. Второй вариант ответа для нас был более понятным.
Однажды, когда остановились на ночевку, хозяин калмык показал нам своих богов. Из угла юрты он извлек ящик, в нем хранилось несколько десятков небольших кусков досок, на которых были изображены красками фигурки человека, рыб, зверей. Все они имели какое-то название и подразделялись на хороших и плохих богов. Каждый раз, когда хозяин отправлялся на рыбную ловлю в Каспийское море или продолжительную охоту, он брал с собой соответствующего бога и в зависимости от успеха в будущем считал его хорошим или плохим. Хорошие боги в праздники смазывались жиром и были промаслены, а плохие боги были сухие и никакими почестями не пользовались.
Иногда командование полка брало калмыка проводником. Он всегда был верхом, очень тепло одет и босиком. Беспрерывно бил пятками по бокам лошади, видимо, согревая этим ноги, но лошадь никак не реагировала и шла шагом. Проводниками они всегда были честными.
Переход оказался тяжелым. Из-за недостатка продовольствия и усталости появились больные, отстающие. Их ложили на повозки и без того загруженные. В результате лошади тоже обессиливали и не могли тянуть по пескам тяжелые грузы. Зачастую пулеметчики впрягались в повозки и перетаскивали их через песчаные барханы, ручьи и речки. Дорог не было. Одни пески и пески.
Это был тот же путь, по которому год назад шла и погибла от холода и тифа 11-я армия, коварно преданная изменником Сорокиным. Но тогда она шла с Северного Кавказа в Астрахань. Мы же шли в обратном направлении — из Астрахани к Северному Кавказу.
По войскам отдали распоряжение, если встретятся останки людей, предавать их земле. В пути находили заржавевшие орудия, кухни, железные части повозок и стрелковое оружие. Все деревянное было сожжено отступавшими.
Положение наше значительно улучшилось, когда подошли к Черному Рынку, Святому Кресту (Прикумск) и затем к Кизляру. По рассказам местных жителей, в Святом Кресте в 1919 году белогвардейскими бандами был повешен герой гражданской войны Иван Антонович Кочубей, который во главе кавалерийской бригады прикрывал отход 11-й армии к Астрахани. В январе 1919 года, больной тифом, он попал в руки белых. Деникинцы предложили ему на выбор — или перейти на службу к ним, или его повесят. Кочубей умер, но не изменил Родине. После Кизляра стали часто встречаться мелкие и крупные реки, они тоже затрудняли наше движение.
Особенно тяжелой оказалась переправа через Терек. Паром связали из деревянных пивных и винных бочек. Быстрое течение реки часто разрушало его.
На подступах к Порт-Петровску мы увидели чудо. В обгороженном каменными стенами небольшом квадрате горел огромный костер. Особенно волшебным было зрелище ночью. Когда-то пробившийся через земную кору нефтяной газ был кем-то, а возможно и грозой, зажжен. И вот горит десятилетиями, а может, и сотнями лет никем не использованный природный газ. Единственное, что сделал человек, — это огородил его каменной стеной. Мы долго любовались фейерверком и грелись здесь.
В Порт-Петровске произошли важные события. Нашу бригаду расформировали и передали в известную нам еще по Оренбуржью 20-ю стрелковую дивизию. Наш 434-й полк мало кто знал. Он просуществовал только один год. Это был самый обыкновенный, без громкого имени, но и не имевший поражений полк. Сюда я вступил рядовым бойцом, а вырос до начальника пулеметной команды. В совершенстве овладел пулеметом «максим». У меня о полку сохранилось самое хорошее воспоминание.
Дивизией командовал бывший начальник обороны Оренбурга Михаил Дмитриевич Великанов. Комиссаром был Карл Карлович Ратнек, член партии с 1910 года, начальником штаба — Борис Владимирович Майстрах.
Мы были очень довольны, что вошли в известную дивизию. В ее составе насчитывалось девять стрелковых полков, от 172-го до 180-го. Кроме того, сюда входили кавалерийский полк, артиллерийские и другие подразделения.
20-я стрелковая дивизия была сформирована в 1918 году в Пензе и сначала носила название 1-й Пензенской пехотной дивизии. В составе 1-й армии Восточного фронта вместе с 24-й Симбирской-Железной и 25-й Чапаевской дивизиями она сражалась с белочехами на Волге и белогвардейцами на Южном Урале. В сентябре 1919 года ее перебросили на Юго-Восточный фронт, где вошла в состав 10-й армии и громила деникинские войска. В апреле 1920 года ее передали в состав Кавказского фронта, которым командовал М. Н. Тухачевский, а членом Военного совета был Серго Орджоникидзе.
Наш 434-й полк тоже расформировали, а личный состав передали 176-му стрелковому полку. Командиром его назначили Астрелина. Из командиров батальонов остался только один наш Бугров, остальных заменили. Произвели замену многих командиров рот, хозяйственных и штабных работников. В полку стало много незнакомых людей. Меня оставили начальником пулеметной команды.
