Роман Кожухаров - Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем
Хаген до последнего не выпускал свою винтовку из рук. По опыту рукопашных схваток он знал, что даже в самом ближнем бою выстрел остается наиболее действенным оружием. Венгры почему-то предпочитали холодное оружие – в руках у многих из них блестели ножи.
Прямо на него выскочил невысокий кряжистый солдат. Шинель была ему мала, и массивные кулаки далеко выступали из коротких рукавов. Он размахивал этими кулаками на бегу. В одном их них виднелось длинное лезвие. Лицо и руки солдата почернели от гари. Он неуклюже бежал на Отто и глядел прямо в него нестерпимо белыми белками глаз.
Хаген успел вскинуть винтовку, когда мадьяр, что– то выкрикивая на своем непонятном языке, упер ся животом в ствол. Выстрел прозвучал почти не слышно. Звук, пробив сукно шинели, как в глубокий омут, провалился в рану живота. От выстрела тело убитого вздрогнуло, и Отто, сжимавший винтовку, ощутил эту смертную дрожь. Она, будто электрическая волна, передалась его рукам через орудие убийства.
Глаза врага все так же глядели в него, но вдруг белизна их подернулась серой мглой, и солдат свалился прямо под ноги Отто.
Тот перескочил через труп, и тут же сопящая потная масса сбила его с ног и чьи-то руки стальными тисками навалились на его шею.
– Доголж мег, те сцемет[3]… Доголж мег… – хрипел тот, кто хотел во что бы то ни стало убить Отто.
Тот попытался скинуть с себя непомерную массу и вырваться из цепких тисков. Воздух не проходил в легкие, и Отто судорожно выбросив руки вверх, нащупал сопящее лицо и говорящий что-то рот. Его пальцы вцепились в шевелящиеся губы и растянули их в стороны. Крик боли вырвался из раздираемого рта. Тиски на горле Отто ослабли. Душивший его вынужден был отнять одну руку. Он попытался сбить ею пальцы Отто со своего лица.
Но пальцы Хагена цеплялись за жизнь изо всех сил. Они нащупали пульс этой жизни в глазницах врага и впились в упругоподатливые выпуклости. Одновременно Хаген извернулся подбородком, схватив зубами сжимавшую его шею грязную ладонь.
Враг отпрянул, хватаясь рукой за глаза. Хаген, еще барахтаясь на спине, пнул его каблуком по колену и, повернувшись и встав на колени, со всей силой, на которую был способен, двинул плечом в живот.
Они снова повалились на землю, но теперь уже Хаген владел ситуацией. Он с ходу нанес мадьяру удар кулаком в переносицу, потом еще и еще раз. Один из этих ударов наверняка оказался точным, отправив противника в нокдаун. Венгр пытался закрыться от ударов руками, но делал это как-то вяло, будто в забытьи.
Отто, позабыв обо всем, колотил его по лицу. А потом ладони венгра беспомощно упали вдоль его тела. Они были забрызганы его кровью, и костяшки сжатых кулаков Хагена тоже были запачканы кровью. Венгр не подавал признаков жизни, а лицо его представляло из себя окровавленную отбивную.
Хаген, как безумный, сполз с затихшего мадьяра. Ладонью он отирал со лба пот, но глаза по-прежнему заливало чем-то едким и соленым, не давая глядеть, не давая опомниться и найти внутри себя и вокруг себя остатки чего-нибудь человеческого.
XXI
– Эй, ты жив? – Голос вернул Хагена к окружающей действительности.
Адлер с МГ наперевес склонился над ним, тормоша Отто за плечо. Ствол пулемета Рольфа дымился от нескончаемой стрельбы.
– Ты ранен? Ты весь в крови… – Адлер свободной рукой пытался поднять Хагена на ноги. Тот отстранил руку товарища.
– Нормально… Все нормально… Я не ранен… – пробормотал Отто. Опираясь на приклад винтовки, он поднялся самостоятельно. Ноги и все тело била крупная дрожь.
– Ничего себе, ты его уделал… – присвистнул Адлер, пнув носком сапога убитого венгра. – А у меня, черт побери, ленту заклинило. Патрон перекосило и – ни туда ни сюда…
Адлер тоже был сам не свой. Как будто его только что хорошенько шарахнуло электрическим разрядом. Слова выскакивали из него, спотыкаясь, обгоняя друг друга, и в этом словоизвержении сложно было поспеть за смыслом того, что Рольф пытался сказать.
– И в самый, понимаешь, в самый момент… Он на меня выскакивает… ножом – ра-аз… другой… ножом… шинель, сволочь, распорол… Я жму на курок, а толку – ноль… выжимаю ее… черт возьми… думал оторву гашетку к чертовой матери… А патрон, понимаешь, уперся и – ни в какую… А гад этот прет на меня с ножиком своим… Ну я двинул ему… сапогом… прямо между ног. Он скрючился и орет на своей абракадабре. А я, как держал пулемет свой, так ему поперек, по шее, и звезданул… Без звука повалился… Я еще раз, уже лежачего. Станиной хрястнул по черепу… Не проверял его… вроде совсем вырубил.
– Давай… – прервал его Отто. Он уже немного пришел в себя. Стараясь не смотреть на кровавое месиво вместо лица, лежавшее у него под ногами, Отто отошел на несколько шагов в сторону. Рукопашная подходила к концу. Верх одерживали стрелки. Товарищи Отто выстрелами и штык-ножами добивали тех мадьяр, которые еще пытались оказывать сопротивление или подавали признаки жизни. Так солдаты старались выплеснуть созревшую в них злобу. Они словно боялись оставить внутри себя хотя бы одну каплю этого гремучего, ядовитого зелья. Оставлять нельзя, иначе она сожжет все внутренности насквозь, как соляная кислота. Надо вычерпать все, до самого донышка, и потому надо убивать, убивать, убивать…
XXII
Лейтенант Шульц истошно командовал на правом фланге, метрах в сорока. Разобрать, что он кричал, было невозможно. Но судя по тому, как все потянулись вперед, речь шла о направлении движения. Хаген и Адлер двинулись следом за остальными. Стрелки передвигались, еле волоча ноги. Невооруженным глазом было видно, что рукопашная схватка отняла у взвода последние силы, едва теплившиеся после изнурительного маршевого перехода.
Странно, но вражеские танки, поддерживавшие контратаку мадьяр, куда-то пропали. В пылу схватки Отто не заметил, как они отступили. А ведь могли запросто смести горстку стрелков. Зато практически весь танковый взвод, в зоне которого вел наступление взвод Шульца, был уничтожен. Три машины пылали, у двух были подбиты траки. Хаген заметил, как навстречу еле-еле бежавшим стрелкам из густого полога черного дыма понуро брели два танкиста. Прокоптелые, в изорванных комбинезонах, они, казалось, тоже дымятся.
– Эй, парни! Есть еще кто живой из ваших?! Помощь нужна?! – окликнул их Адлер, потом еще раз, громче.
Но они шли с потерянными, как не от мира сего, лицами, никак не реагируя на вопросы Адлера. И все, происходящее вокруг совсем потеряло для них интерес и смысл. Один из танкистов стянул с головы наушники с перебитым проводом радиостанции. Из его ушей тонкими струями сочились алые струйки крови.
– Э, брат, так до них не докричишься… – тяжело выдохнул Рольф. – Они контуженые… Наверное, шарахнуло по корпусу или по башне…
Траншеи, из которых наступавших стрелков контратаковали мадьяры, оказались совсем близко. На флангах, в зоне наступления второго и третьего взводов, вспыхнула стрельба, которая так же быстро затихла.
Изрядно поредевшая рота спешно занимала опустевшие лабиринты линии обороны. Здесь действительно все было оборудовано по последнему слову фортификационного искусства. Только брустверы, амбразуры и ДОТы были теперь нацелены по ходу движения стрелков, на юго-восток, туда, куда отступили русские танки.
* * *– Наверное, она и есть… – произнес Адлер, осматривая брошенный прямо у стенки бруствера вещевой мешок.
– Кто она? – безразлично переспросил Хаген. Он обессиленно опустился на корточки, прислонившись к обитой досками стене окопа. И как это он еще мог держаться на ногах? Сейчас Отто чувствовал, что неспособен будет пошевелить пальцем, чтобы защититься, даже если враг наставит на него автомат.
– Одного не пойму… – отозвался Отто. – Какого черта на нас полезли эти венгры? Они же воюют за нас.
– Думаешь, я что-то понимаю? – сквозь зубы процедил Рольф, но тут же развеселился, вынимая из мешка консервы. – Хм, смотри, тут суповой концентрат и тушенка. А вот полбуханки хлеба.
– Я слышал, что они готовились сдать Будапешт русским. Так бы и произошло, если бы в город вовремя не вошел наш гарнизон. Многие венгерские части перешли на сторону Иванов. Я слышал, как оберфельдфебель Кох об этом распространялся… Конечно, мадьяры переметнулись не таким скопом, как румыны… Но какая, черт возьми, разница?… Всем этим союзникам цена – тридцать сребреников.
– Да, русские не сильно жалуют своих новоиспеченных союзников… – заметил Хаген. – Русские танки отступили, даже не попытавшись поддержать контратаку мадьяр огнем.
– А я по этому поводу не очень расстроился… – весело проговорил Адлер. Он уже с удобствами разместился, усевшись на мешок, и в два счет вскрыл ножом консервную банку с тушенкой.
– Признаюсь, я даже благодарен ненавистному Ивану за этот поступок… – рассуждал Рольф с набитым мясом ртом. – Должна же у меня, наконец, появиться минутка для того, черт возьми, чтобы немного пожрать. А, Отто? Как мыслишь? Давай, присоединяйся… У этих венгров, будь они неладны, неплохая тушенка…
