Николай Коняев - Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства
Подсудимый Малышкин: Яис этой стороны имел прямое отношение к формированиям воинских единиц РОА. Когда части РОА по требованию немцев стали перебрасываться на запад, я должен был убеждать рядовых, чтобы отвлечь их от перехода на советскую сторону. Я все объяснял как временную меру, а по сути дела, я занимался обманом. Делал это я, имея от Власова специальное письмо. Я пропагандировал за то, чтобы драться с союзниками, особенно после того, как была осуществлена высадка англоамериканских войск. Я призывал к активному сопротивлению. Я это делал потому, что являлся ближайшим помощником Власова. На моей обязанности лежало подбирать кандидатуры в комитет. Я редактировал Манифест. Я выступал в Праге с положением-уставом о комитете, и моя роль на пражском совещании была, безусловно, руководящей. Если Трухин был у Власова первым лицом по военной организации, то я лично занимал руководящее положение в организационных вопросах, а Жиленков — в агитационно-пропагандистских.
Председательствующий: А как оплачивались «активные» должности, которые вы занимали?
Подсудимый Малышкин: Мы состояли в списках школы отдела пропаганды вермахта, которая находилась в Дабендорфе — это на окраине Берлина, где долгое время жили я, Власов, Трухин.
Председательствующий: А каково было материальное положение первого заместителя Власова, то есть ваше?
Подсудимый Малышкин: До декабря месяца я получал 240 с лишним марок в месяц, а с декабря стал получать 900 марок и продпаек. КОНР все-таки являлся такой организацией, которая в основном субсидировалась по линии СС. Должен заявить, что я в число правителей России не готовился. Разговоры Власова с немкой на тему, как они будут управлять Россией, признаюсь честно, я не слышал.
Председательствующий: А как вы думали вывернуться перед американцами?
Подсудимый Малышкин: Мы намеревались доказать американцам, что с немцами мы сотрудничали вынужденно, что немцы наши враги. Я был принят американским генералом Пэтчем и от имени Власова просил последнего не выдавать нас Советам, а предоставить нам право убежища. Петч категорически заявил, что политических вопросов он не решает, и предложил сдаться американцам. Я находился на положении военнопленного у американцев. Я не скрываю, что я писал определенные записки для американцев. Я заявил американцам, что репатриироваться я не собираюсь и что живьем в руки Советам я не дамся. Меня содержали на привилегированном положении, я находился в лагере американской разведки, и здесь я выдал некоторые секреты СССР. Но после этого положение вдруг резко изменилось. Если ранее один из американских офицеров, разведчик, заверял меня о благожелательном отношении ко мне со стороны американцев, мне официально предлагали освобождение, паспорт и прочее, потом вдруг меня перевели в тюрьму, а 26 марта 1946 года передали в советскую зону оккупации.
Председательствующий переходит к допросу подсудимого Трухина, перед которым ставит следующий вопрос:
— Расскажите, Трухин, как вы сдались немцам, по убеждению или из-за трусости?
Подсудимый Трухин: По трусости. На первых же допросах я дал о себе лично самые пространные показания. На вопросах, связанных с военной тайной, немцы не настаивали, и поэтому я из этой области никаких показаний не давал.
Председательствующий: Чем же, в таком случае, объяснить, что вы получили от немцев назначение на должность начальника лагеря?
Подсудимый Трухин: Начальником лагеря я не был. В этой части запись не совсем точная. Я был всего лишь старшим в лагере.
Председательствующий зачитывает содержание документа немецкой разведки с характеристикой на Трухина.
Подсудимый Трухин: Этот документ о моей благонадежности и пригодности к использованию мне известен. Меня перевели в лагеря Восточного министерства под Берлином, и после этого я включился в организационную работу. Я занимался преподавательской работой и готовил кадры для оккупированной немцами территории, а в марте 1943 года я присоединился к Власову. В конце 1943 года я обращался с письмом к Деницу и просил его принять Власова. Я подписывал это письмо, как советский генерал. Я входил в созданную Мальцевым РТНП, был в составе ее ЦК, я написал раздел программы этой организации по военному отделу. Я организовал этот военный отдел. Я представил немцам на утверждение наши мероприятия. Позднее я связался с Белоэмигрантским национальным трудовым союзом «Новое поколение», в 1942 году вошел в состав этой организации и с весны 1944 года состоял членом исполбюро этой организации. При Власове я был официальным представителем от названной мной организации, но Власов об этом не знал, так как о принадлежности к этой организации оглашать не рекомендовалось. Она была полулегальной, и немцы к ней не благоволили. В качестве представителя я проводил точку зрения, изложенную в программе, и под этим же углом издавались различного рода брошюры. В этом мне помогали Зайцев и Степанов. Наша точка зрения в основном не расходилась с 13-ю пунктами Власова. В начале 1943 года я редактировал новое издание программы союза под названием «Схема народного-трудового строя». Я вербовал членов из курсантов школы в Дабендорфе и руководил военными вопросами союза.
Председательствующий: Но вы же являлись и организатором разведшкол?
Подсудимый Трухин: Да, этот вопрос интересовал нас с первых же дней нашей деятельности. Власов давал установки засылать как можно больше своих агентов в советский тыл и меньше пользоваться немецкой агентурой. Отдел безопасности комитета возглавлялся Калугиным, он же руководил школой. Школа также была организована в районе Мариенбада. Я давал указания набирать людей из дивизии Буняченко. Я стремился иметь свою собственную школу. В 1945 году в Братиславе я организовал такую школу, во главе которой поставил белоэмигранта Иванова, а персонал подобрал из имевшегося у меня резерва. Эта школа работу начать не могла ввиду наступления частей Красной армии и выпуска ни одного не сделала.
Председательствующий: В чьем же ведении находился Отдел безопасности комитета?
Подсудимый Трухин: В ведении Малышкина. Организован он в ноябре 1944 года Калугиным и начальником отдела безопасности КОНРа Тензеровым — доцентом, математиком, настоящая его фамилия как будто Пузанов. В задачу отдела входило выявлять людей, враждебно настроенных к Власову, удалять их и обеспечивать работу учреждений и формирований, а также обеспечивать личную охрану Власова, связь с СД. Я к этому отделу имел прямое касательство и постоянно имел все рабочие сводки. Затем я у себя в отделе организовал контрразведку во главе с Чекаловым. Руководил разведкой лично я сам. В дивизиях были специальные офицеры для этой работы. Моя контрразведка была связана с штабом Кестринга, с представителями СС в лице Фосса. После издания Манифеста мы приступили к формированию дивизий.
Председательствующий: А какие имелись задания от немцев по обороне Берлина и что вами было создано?
Подсудимый Трухин: Из СС получали на этот счет неоднократные приказания о формированиях.
Было сформировано нечто вроде танково-истребительного отряда из 50 человек под командованием адъютанта Власова белоэмигранта Сахарова. Власов сам лично указывал, что и как формировать, а я это все выполнял. Позднее была попытка сформировать танково-истребительную бригаду под руководством Шаповалова.
Председательствующий: В апреле 1945 года была ли вами составлена программа о подготовке разведчиков?
Подсудимый Трухин: Да. Когда мой работник некто Гай доложил, что прежняя программа непригодна, то я рекомендовал ему переработать программу, что он и сделал, представив ее на мое утверждение.
Председательствующий: Что вы стали делать в связи с наступлением Красной армии?
Подсудимый Трухин: Я пытался бежать на оккупированную англо-американскими войсками территорию, но не добежал, был схвачен. В мае 1945 года полковник Азберг и Поздняков были посланы к американцам для ведения переговоров, но 5 мая 1945 года они вернулись с документом, в котором говорилось, что командование американской армии готово принять власовцев, но с условием, что они сдадут оружие и будут на положении военнопленных.
Председательствующий: Подсудимый Жиленков, кратко изложите суду, в чем вы признаете себя виновным.
Подсудимый Жиленков: Я признаю себя виновным перед Советской властью в том, что в 1941 году, попав в районе Вязьмы в окружение, я сдался немцам в плен под видом шофера Максимова и с ноября 1941 до мая 1942 года вместе с другими шоферами служил в германской 252-й пехотной дивизии.
Тогда у меня не было умысла изменить своей Родине. Я лично сколотил группу из шоферов, которая под моим руководством проводила антигерманскую деятельность. В частности, нам удалось совершить несколько диверсий в тылу германских войск. При подготовке взрыва гжатского армейского склада я был предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и был вместе с группой арестован немцами. На допросе у немцев мне было объявлено о том, что я буду расстрелян за антигерманскую деятельность. Проявив трусость и желая во что бы то ни стало спасти свою шкуру, я назвал свою действительную фамилию и выполняемую мною должность в Красной армии — члена Военного совета 32-й армии, при этом изъявил готовность бороться против Советской власти.
