Андрей Геращенко - Учебка. Армейский роман.
— Да кто ты такой?! — неожиданно громко крикнул Курбан и подошел к Сапожневу вплотную.
Было хорошо видно, что Сапожнев заметно сдрейфил. Младший сержант отступил на шаг назад и нервно ответил:
— Дежурный по столовой.
— Дежурный?
— Дежурный.
Курбан снисходительно улыбнулся и несколько раз с силой хлопнул Сапожнева по спине:
— Ты думаешь, если сэржянт — все можьно?! Я тебя знаю — ты совсем молодой, первый год служишь! Если нормальный язык не понимаешь, я могу тебе по другому обяснит!
Сапожнев сбросил руку Курбана и отошел еще на один шаг назад:
— Не надо мне ничего объяснять!
— Ой, смотри, а то я тебя в бачок с каша могу сунуть, если ты нормалный язык нэ понымаешь! — пригрозил Курбан и вновь вернулся в варочный цех.
Сапожнев проводил его нарочито презрительной улыбкой, но сам весь дрожал от напряжения. Курбан прослужил на полгода больше Сапожнева, но все же Игорь еще не видел такой агрессивности по отношению к сержантам. Шкуркин недовольно посмотрел в сторону варочного цеха, а потом на Сапожнева. Взгляд курсанта большого почтения не выказывал, а младший сержант как раз в этот момент посмотрел в их сторону. Поняв, что те все слышали (в том числе и Абдухаев, стоявший чуть дальше), Сапожнев дал волю нервам и устроил курсантам взбучку. Но, странное дело — после того, как Сапожнев несколько уронил себя в глазах курсантов, Игорь перестал его бояться. Тищенко все же побежал выполнять поручение, но лишь потому, что он в любом случае был в наряде и к тому же Сапожнев мог пожаловаться на плохую работу курсанта Гришневичу. Абдухаеву и Шкуркину Сапожнев приказал мыть содой столы, а Игоря отослал убирать «предбанник». Игорь мыл здесь в свой прошлый наряд и без особого восторга вспомнил, как его заставили убирать душевую. Больше этого делать Тищенко не хотел и беспокойно посмотрел на знакомые двери. Но двери были плотно закрыты, и это было хорошим знаком. Все же Игорь на всякий случай подергал их за ручку и заглянул в щелку между дверями и косяком. Дверь явно была закрыта на ключ, а отсутствие света внутри окончательно убедило Тищенко, что там никого нет. Заметно повеселев, Игорь принялся мыть бетонный пол, густо измазанный жиром и гуталином сапог. Но в ту самую минуту, когда Игорь уже был уверен в том, что в этой части столовой его никто не «припашет», открылась дверь напротив, и оттуда выглянул хлеборез. Оглядев Игоря с ног до головы, он быстро посмотрел в сторону зала и негромко позвал курсанта:
— Зема, иди сюда.
«Вот черт — опять влип! Чтоб он сдох — неужели не мог Шкуркина припахать, когда он час назад тут пол подметал?!» — раздосадовано подумал Игорь и сделал вид, что не слышит хлебореза. Но хлеборез и не думал оставлять Игоря в покое и сказал уже более настойчиво:
— Зема, ты оглох, что ли?! Иди сюда!
— Что? — спросил Тищенко, а сам быстро глянул в зал — если бы Игоря видел Сапожнев, он, может быть, заступился бы за курсанта. Понятно, что заступился бы не из-за дружеских чувств к Игорю, а из-за того, что Игорь в данный момент был подчиненным младшего сержанта, а последнему вряд ли понравилось бы, что кто-то командует его людьми. К тому же Сапожнев, будучи дежурным по столовой, отвечал за Игоря. Если бы, к примеру, хлеборез избил Игоря, Сапожнев теоретически тоже понес бы наказание.
— Я говорю — иди сюда! — хлеборез начал терять терпение.
— Я и иду, просто не расслышал сразу, — обреченно сказал Игорь, потому что при всем его желании Сапожнева поблизости не было.
— Бери свой таз с водой и тряпку и заходи в комнату.
— Но мне младшего сержанта Сапожнева предупредить надо.
— Ты меньше говори, а больше делай! Здесь на десять — пятнадцать минут работы — чего тебе зря к нему бегать?!
— Но…
— Зема, не испытывай мое терпение — заходи и действуй! У меня за два года службы нервы расшатались, так что лучше не зли!
Хлеборез был на полторы головы выше Игоря и к тому же он был «дедом» (что было гораздо важнее) и Тищенко понуро вошел в комнату. Комната оказалась хлеборезкой. Игорь сразу же увидел окошко наподобие кассы, через которое хлеборез выдавал хлеб в зал. Но сейчас окошко было плотно закрыто. Пол в хлеборезке, как и во всей столовой, был бетонный. Мусора на нем почти не было. Перед окошком стоял стол, на котором лежал большой кусок масла и какая-то металлическая штучка, напоминавшая заднюю половину медицинского шприца. В углу стоял холодильник. Холодильник был неопределенной марки, потому что заводской знак был оторван и под ним выделялся квадратик более белой эмали. Между холодильником и единственным окном на улицу стоял высокий хлебный лоток, но хлеба в нем не было. На полу ничего не было кроме хлебных крошек, и Игорь подмел его очень быстро. Вымыл тоже без особого труда.
— Ну что — я ведь говорил, что быстро?! — весело сказал хлеборез.
— Оно бы ладно, да младший сержант Сапожнев будет ругаться, если меня на месте на найдет. Вдруг он уже приходил? Может во второй наряд подряд отправить.
— Ты думаешь?
— Конечно! В…, ты бы ему сказал, что я у тебя работаю, а? — попросил Игорь, едва не сказав хлеборезу «вы» (сказалась привычка обращаться к сержантам только на «вы»).
— Ну, раз ты так хочешь, то я скажу. А сколько прослужил этот твой Сапожнев?
— Он «свисток».
— Тогда мы быстро договоримся! — обрадовался хлеборез и вышел из комнаты.
Тищенко увидел на столе горку сахара и, прислушавшись, не идет ли хлеборез, спрятал себе в карман три куска. За эти месяцы Игорь понял, что в армии тащат все, что плохо лежит, и уже сам пару раз брал какую-нибудь мелочь: тот же сахар, эмблемки и погоны в каптерке. Если бы кто-нибудь сказал Игорю в институте, что он украдет три куска сахара и будет бояться, что могут обнаружить пропажу(!), он ни за что бы в это не поверил. А сейчас Тищенко даже заерзал на стуле от неприятного ощущения, пришедшего вместе с кражей сахара, и хотел даже выложить украденное назад на стол. Но в это время вернулся хлеборез:
— Что-то не видно твоего сержанта, я ему потом скажу. А ты пока поменяй воду — надо еще в складе помыть.
Хлеборез открыл дверь напротив окошка, и Игорь увидел за ней еще одну комнату. Взяв таз, Тищенко направился на мойку. И тут же неизвестно откуда вынырнул Сапожнев:
— Тищенко, ты где все это время был?
— Как где — возле входных дверей в коридоре пол мыл. Вы ведь сами меня туда послали, — соврал Игорь.
— Вот именно — я тебя послал мыть пол, а ты неизвестно куда ушел. Плохо несешь службу, Тищенко, плохо! — Сапожнев видел, что Игоря забрал к себе хлеборез, но он изобразил полное неведение.
— Виноват, товарищ сержант.
— И пол недомытым оставил. Срочно домыть!
— Есть, — Игорь понял, что Сапожнев знает, где он был все это время, потому что в противном случае младший сержант так просто всего этого не оставил бы.
— И еще — если тебя кто припахивать будет, не работай! И никуда больше не отлучайся без моего разрешения.
— Мне некуда отлучаться — входная дверь все равно заперта.
— Ты не бубни, боец, а внимательно слушай, что тебе твой командир говорит. Предупреждаю: ты не должен работать ни в каких хлеборезках! Понял?
— Так точно, — угрюмо кивнул Игорь, не понимая, к чему клонит младший сержант.
— Смотри — я тебя предупредил. А то учишь вас, учишь и никакой отдачи. А если что случится? Сколько таких случаев было — припашут смалодушничавшего «духа», а потом изобьют где-нибудь до полусмерти. А «дух» командиру заранее не доложит и потом сержанту надо отвечать за такого придурка! А доложил бы сразу — все могло бы быть по-другому. Все понял?
— Так точно. Разрешите идти?
— Иди и помни, о чем я тебе сейчас говорил, — Сапожнев пристально посмотрел в глаза курсанта.
Игорь принялся домывать пол, время от времени, поглядывая на двери хлеборезки. Тищенко хотел войти и рассказать обо всем хлеборезу, но его что-то сдержало. Наконец дверь открылась, и из нее выглянул хлеборез. Игорь вскочил от неожиданности и бросил тряпку на пол.
— Тебя только за смертью посылать! А ты что, собственно, здесь делаешь?
— Мне младший сержант приказал домыть пол. Я лучше домою, а потом опять приду, а?
— Время поджимает — скоро хлеб должны привезти. Ну, да ладно — можно и так.
— Только…
— Что еще?
— Он мне приказал, чтобы я нигде больше не работал. Даже про хлеборезку что-то сказал.
— Что-о, про хлеборезку сказал?!
— Да. Слушай, а ты не мог бы с ним поговорить — я думаю, что он отпустил бы меня.
— Я тоже так думаю. Черт, достал меня твой сержант! Где он сейчас?
— Вроде бы в зале был.
— Вроде бы… Вечно нет, когда нужен! Домывай пока пол, а я пойду и все ему скажу.
Хлеборез довольно скоро вернулся и пояснил:
— Отпустил.
— И даже ничего не сказал? — у Тищенко вдруг возникло подозрение, что хлеборез его обманывает.
