Юрий Мещеряков - Панджшер навсегда (сборник)
Оставшись в блиндаже одни, без командира, натягивая на себя шерстяные армейские одеяла и готовясь провалиться в сон, солдаты недовольно ворчали.
– Ну, ротный, сам не спит и другим не дает. И так каждую ночь будет?
– А ты чего хотел? Это же служба.
– Все по делу, все конкретно. Если какой «душок» сунется, ему крышка.
– Ротный знает, что делает.
– А меня он достал. Если ему больше всех надо, сам бы и скакал по ночам с автоматом, – с досадой высказался Дуйсембаев.
Эти запоздавшие высказывания лишь подтверждали, что кто-то другой определяет их линию жизни. Но правда была проста, как белый день: пока у них такой ротный, с ними ничего не могло произойти, и первыми это понимали сержанты, которым полагалась своя доля ответственности.
– Ему – больше всех, а тебе совсем ничего? – негромко отозвался Фещук.
– Мог бы и днем инструктажи устраивать.
– Будешь командиром – будешь выбирать.
– Очень надо, – раздраженно бросил Дуйсембаев, словно ночная тревога увеличила счет его личных обид, и затих, перевернувшись на другой бок.
– «Духи», «духи»… Откуда здесь «духи».
– Часовые есть, что нам-то скакать?
– Вот с часовыми и надо разбираться, – это Мец, он отслужил в роте меньше года, и его никто не просил защищать Дуйсембаева.
– Ты, молодой, заткнись, – тут же отреагировал Оспанов.
– Вы что тут балаган устроили? Командир все делает правильно, – добавил Фещук, бездельники прикрывали свою леность разговорами, и ему это не нравилось. С ротным горными тропами пройдено сотни километров, и уж кому, как не ему знать науку выживания. – С первого раза не поднялись, вот и пришлось дергаться. Так, Серик?
– Так, – нехотя отозвался Оспанов и потом более агрессивно продолжил: – Кто в следующий раз не поднимется, отделаю как Бог черепаху. Я вас научу Родину любить.
На этом дебаты сразу закончились.
Утром в положенное время на востоке взошло солнце, и на утреннюю зарядку поднялся двадцать четвертый пост. Разочарованные бойцы раньше пребывали в надежде, что на посту будет полная расслабуха, ешь да спи, да коротай службу в своем окопчике. Кто же сюда полезет, когда здесь столько минных заграждений, столько оружия? Но это оказались ложные надежды, они могли бы и догадаться, что их ожидает с ротным. Теперь им предстояла утренняя физическая зарядка. А еще этот Сегень, писарь, вчера какое-то расписание занятий оформлял. На утренние вздохи Ремизов отвел пять минут, а потом, как и положено, сержант начал первый комплекс вольных упражнений.
* * *Капитан Мамонтов вернулся в свой родной полк. Не он первый, кто назвал его родным. Посторонние наблюдатели отметили еще на вертолетной площадке, как здоровый розовощекий капитан выкатил вперед свой живот, с достоинством спускаясь по посадочному трапу из «Ми-8», непосторонние – непривычную для него влажность глаз. Он оглянулся на подступившие совсем близко горы, на бурлящее ложе Панджшера, на изломанную линию окопов пятой роты, такую же, как и год назад. Ощущение, что вернулся домой, не оставляло его. Ветер от замедляющего ход винта гнал вихрями пыль, первую осеннюю листву.
– Со второго батальона есть кто? – обратился он к стоящим у площадки прапорщикам.
– Со второго? Нет. – Усатый прапорщик с огрубевшим лицом осмотрел офицера от полевой фуражки до ботинок. – Никак свой. С какими делами к нам?
– Служить Отечеству. Я новый помощник начальника штаба полка.
– А со старым что? Он вроде молодой еще?
– Каламбур, ха-ха. – Мамонтов встряхнулся от смеха. – Подставился бывший помощник по полной, похоронку не по адресу отправил. Дальше – сами представляете.
– Да, был разговор. Ну так если в штаб, то прямо, а если во второй батальон, то налево и по дороге. У них теперь другое расположение.
Следом за Мамонтовым из замершего вертолета спускалась светловолосая девушка в такой же униформе, как у всех, совсем юная, по виду чуть за двадцать.
– А это что за птичка попалась в наши силки?
– Не про вашу честь – бандероль командиру полка везу.
– Хороша. – Прапорщик скосил глаза и понимающе кивнул.
– Еще бы, сочный персик, сам бы укусил, да по чину не положено, – похотливо промурлыкал Мамонтов, не заботясь, услышала ли его попутчица.
Савельев искренне обрадовался встрече, разжал в улыбке сухие губы. В данном случае Мамонтов был не тем офицером, которого они с комбатом со вздохом облегчения отправили в Баграм, а человеком из Термеза, из самого сердца ностальгии.
– Ну, докладывай, как жизнь, как служба. – В его прищуренных глазах играли озорные искры.
– А что тут докладывать? Вот сослали в полк на должность ПНШ.
– Сослали, ха, теперь это так называется. Значит, скоро майором будешь.
– Это всегда так называлось. Но я рад, как черт. Они думали, что сделают мне хуже. – Мамонтов не стал объяснять, кто такие «они», а Савельев не спросил. – Если честно, забухал я пару раз… Потом бабы в медсанбате, ну и понеслось.
– И тебя к нам на повышение, как бы в наказание.
– Ну да. Я, кстати, не один прибыл, со мной роскошная красотка. Машинисткой у меня в строевой части будет. Но пока ничья, то есть ничейная, объявляю конкурс.
– Ну ты сутенер.
– Да если б мне только один шанс, я стал бы первым рыцарем. Увы… – Он демонстративно и без большого сожаления похлопал себя по животу, тронул опухшие мешки под глазами. – А как моя бывшая рота? Из наших остался кто?
– Из наших, из Термеза, мало кто остался – кроме меня, зампотех наш, Петрович, Ремизов – командует теперь шестой ротой, Черкасов, его замполит, Кондрашов из батареи. Других ты не знаешь, все новые. Про Усачева ты в курсе…
– Да, в курсе. Хороший был человек. Может, помянем?
– Помянем. Только не так быстро, а то майора не успеешь получить. Представься командиру полка, он у нас строгий, деловой, очень любит порядок, педант, одним словом. Еще любит крайних назначать, так что смотри, не попади под горячую руку. А вечером давай к нам, познакомишься с новым комбатом.
– А что? Ходят тут руки в брюки, герои. В кого ни плюнь, все с орденами и медалями. Я уже три месяца в Афгане, а мне все намекают в штабе, мол, придет и мое время. Мол, в Кабуле сейчас с этим строго. Я старый майор, рядовым отслужил, сержантом. За моими плечами Чехословакия в шестьдесят восьмом. У должности и у звания должен быть законный авторитет, а тут все поперед батьки да со своими ложками. Разве может быть порядок в такой армии?
Пока Филиппов с пеной у рта внушал Мамонтову, новому слушателю, свое видение орденоносного вопроса, Савельев перекинулся взглядом с сидевшими за столом. Добродеев многозначительно поднял левую бровь, Петрович чуть вздохнул и опустил плечи, Мамонтов, встретившись глазами, не отреагировал никак, он только изучал расстановку сил в батальоне и в полку. Комбат за этим столом старший, и его самолюбивая мозоль заключалась в том, что не может лейтенант иметь заслуг больше, чем майор.
– Правильно я говорю, начальник штаба?
– Как посмотреть. Лейтенанты идут первыми в бой, они первыми и гибнут. У них и ордена. Кому – по заслугам, кому – авансом.
– Что ты рассказываешь? Первый комбат, что с ним? Убит в бою. Третий комбат ранен. Про моего предшественника сами знаете. Начальник штаба, а сам-то как два ордена отхватил? Сидя в штабе в мягком кресле?
– Упорным трудом, товарищ майор.
– То-то же, упорным трудом. А где же мужество и героизм? Ну, ладно. – Филиппов довольно заулыбался, оценив свое попадание в десятку, разгладил на высоком лбу морщины. – Я шучу. Серега, Мамонтов, но вот ты теперь будешь в штабе полка дела делать, так ты там не забудь про свой родной второй батальон. Ну, давай хлопнем по маленькой за твое возвращение.
– Ну, с Богом.
Они выпили по очередной стопке, и Филиппов продолжил:
– Я полностью согласен с командиром полка. Надо наводить порядок. Когда нет порядка – нет ничего. Тут мне начальник штаба представление на Ремизова принес ко второй Красной Звезде, это за какие заслуги? Я сегодня утром зашел в расположение роты, дневальный команду вовремя не подает, во дворе не подметено. Вот Добродеев присутствовал, все видел. Если нет порядка, о каком представлении речь?
– Так он того, он, Ремизов, на посту как две недели, – неловко вмешался Петрович. – Как же он во дворе порядок наведет?
– Не дело зампотеха рассуждать на такие темы, но ротный, он везде ротный. Если есть система управления, если есть организация службы, то, где бы он ни находился, порядок будет. Так я говорю, замполит?
– Так, товарищ майор.
– А тут представление на орден, да еще на второй.
– Литвинов перед строем офицеров заявил, что Ремизов ему жизнь спас. И Кашаев, предыдущий командир, поддержал его, отдал распоряжение подготовить документы.
– Ну, ты бы еще вспомнил царя Гороха. И где Кашаев, мы знаем. Мордасов – командир полка. Пора перестраиваться, товарищи офицеры, восемьдесят пятый год на дворе. Пора, пора наводить порядок. И прежде всего в умах. Батальон должен стать лучшим в полку. Начальник штаба, а с дневальными надо разобраться, а то твой третий орден мимо носа проплывет. – Филиппов отрывисто засмеялся своей шутке. – Серега, почему до сих пор у комбата не налито, не спи за столом, замерзнешь.
