Павел Цупко - Над просторами северных морей
— Конечно… Слушай! Как тебе нравится такой полет?
Александр долго не отвечал, и Усенко оглянулся. Тот сидел с задумчивым видом. Ответил уклончиво:
— Сложный. Нудный и… нервный. Понимаешь? Нет у меня уверенности, а от этого берет какая-то оторопь.
Страх, что ли? Как только моряки здесь работают? А ты как?
Константин не успел ответить. В волнах что-то блеснуло. Потом еще и еще. Длинные желтые палочки виднелись на значительном пространстве. Сверху казалось, что кто-то беспорядочно рассыпал коробок со спичками, и они теперь поодиночке и группками плавали в воде.
Ведущий Стрельцов качнул самолет с крыла на крыло. Усенко подошел к нему ближе, и тот начал разворот в сторону этих непонятных палочек, затем снижение. Серая поверхность воды быстро приближалась. Яснее стали видны желтые палочки. Снизившись до бреющего полета, экипажи рассматривали их.
— Это ж лесоматериалы! — удивился Гилим. — Наши, экспортные. Везли на каком-то транспорте и потеряли, что ли?
— Может, штормом… А если… если… если фашистская подлодка потопила лесовоз! Где же люди? Что ж здесь произошло? Какая разыгралась трагедия, кто узнает?..
Стрельцов уже покачивал крыльями, набирая высоту. Усенко последовал за ним, в тревоге оглядываясь на бревна.
Александр завертел ручки настройки радиоприемника, защелкал клавишами диапазонов волн, будто радио могло ответить на встревожившие людей вопросы. Из телефонов неслись бесконечный треск, завывания; ни музыки, ни голосов людей за этим хаосом звуков не было слышно. И вдруг ворвался знакомый бас радиодиктора:
— …воронежском направлении наши войска, отбивая ожесточенные атаки танков… — голос пропал.
Усенко резко обернулся:
— Что он сказал? Воронежское направление? Танки под Воронежем? Шурик! Я не ослышался? Под Воронежем?
— Да! Не ошибся! — нервно крикнул в ответ тот, продолжая энергично крутить настройку. — Впрочем, может, ослышались. Прилетим, уточним у ребят.
Год назад полк из города вылетал на фронт под Ельню. Воронеж был в глубоком тылу. Неужели?..
— Подходим ко второй поворотной точке, — предупредил бомбардир. — Сейчас повернем к берегу.
Вот и поворот. Поиск не давал желаемого результата. Обидно было возвращаться домой ни с чем. А как у других?
Самолеты находились над морем уже более двух часов. От однообразия полета, воды и облаков Константин почувствовал, что его начало мутить. Остро захотелось курить. Все настойчивее вкрадывалось сомнение, а за ним и незаметно подползал страх: правильно ли они летели? А что, если и гирокомпас врет? Тогда «Петляковы» следовали не к берегу, а может, еще дальше в океан? Что, если моторы не вынесут такую нагрузку, откажут?.. Кто тогда найдет их на капках в таком безбрежье?
В кабине было холодно. Термометр наружного воздуха показывал минус семь градусов, но летчик не чувствовал мороза; от нервного напряжения и усталости, от сознания растущей опасности и тревожных мыслей; его бросило в жар, ладони рук вспотели, по спине поползли, неприятно холодя кожу, капельки пота — неприятное липкое чувство все настойчивее заполняло его.
Но опасная летная профессия, а еще больше опыт, вынесенный из боев, приучили летчика к жестокому самоконтролю над чувствами, и он заставил себя проанализировать ощущения, признать, что над ним довлеет боязнь воды. Константин укорил себя: «Моряки ж летают! Вон рядом Стрельцов, наверняка даже не замечает ее. Он что? Из другого теста?..»
— Слушай, Шурик! Ты там не уснул? Где находимся?
— До берега триста километров.
— Фу, черт! До чего ж медленно тянется…
А ведущий по-прежнему аккуратно выписывал «змейку».
— До берега двести кэмэ… На, Костя, погрызи! — Александр подал… кусок замусоренного сухаря. Обыкновенного, черного, из ржаной муки.
Пилот нехотя взял, с трудом отгрыз кусочек и поразился: до чего ж он оказался вкусным!
— Он у меня в сумке еще с Казани завалялся.
— Так поищи еще! Может, кусок сала найдешь? Ты мужик запасливый! А?
Не дождавшись ответа, Усенко замурлыкал: «Молодые капитаны поведут наш караван!..» Настроение у него поднялось.
До берега — тридцать кэмэ!
— Ну? Так быстро? Вот где вся сила! В сухаре!
Берег возник неожиданно. Впереди из воды вдруг вылезла его темно-коричневая скалистая полоска с неровным, будто небрежно оторванным верхним краем, исчезавшим в серой накипи низких облаков. Он оказался от самолетов так близко, что летчики еле успели отвернуть в сторону.
— Так и вмазать недолго! — ругнулся пилот, с беспокойством оглядывая пространство перед носом «Петлякова».
В каком месте вышли на берег, определиться оказалось невозможно, так как Пе-3 летели почти на одной высоте с ним. Если б высота позволила приподняться повыше, чтобы увидеть конфигурацию береговой линии, тогда б можно было установить точное местонахождение. Но облака прижимали к воде.
Берег уходил то вправо, то приближался к «Петляковым» так близко, что приходилось отворачивать; потом вдруг круто повернул на юг и там исчез в серой мгле.
Некоторое время истребители летели над водой. Потом низкая облачность внезапно кончилась, на небе в разрывах высоких облаков сияло солнце. В волнах прыгали его зайчики.
От яркого света Усенко невольно зажмурился.
Экипажи набрали высоту и с правой стороны увидели знакомый каньон. Прилетели!
7Экипаж командира звена встречали все летчики и техники. Они заботливо помогали летчикам освободиться от парашютов и капок, откатили «семерку» в укрытие. Кто-то догадливый притащил чайник с питьевой водой. Константин вцепился в него и с трудом оторвался — оказывается, больше всего ему хотелось пить! Одновременно на него сыпался град вопросов: как оно там, в океане? Трудно ли? Страшно?
Обойщикова тоже интересовали детали необычного полета, и это было не праздное любопытство, а чисто профессиональное: он готовился летать над морем и потому с нетерпением ждал возможности «подбросить» вопросики. Неожиданно он заметил, что командир звена отвечал не с той живостью, как сначала, когда только вылез из «Петлякова». Внезапная догадка осенила бомбардира. Он загородил собой друга:
— Стой! Стой, ребята! Командир чуть жив, устал. Дайте отдохнуть!
Константин попытался было возразить, но вместо этого сполз с валуна, откинулся назад и мгновенно уснул: полет был настолько изнурительным, что усталость свалила даже его, могучего парня.
Александров принес из. кабины самолета парашют и осторожно подложил его под голову спящего. Другие притащили самолетные чехлы. Ими заботливо укутали летчика.
Гилим пристроился рядом. Было Сыро, неуютно. Дул холодный ветер, но переутомленные парни ничего не чувствовали, спали как убитые.
— Александров! — вдруг вскинул голову Гилим. — Через полчаса разбудишь! Но к этому времени, кровь из носа, добудь «ликер-шасси». На фронте был, знаешь зачем! — И уснул.
«Ликер-шасси» — так авиаторы называли спиртоглицериновую смесь, заливаемую в стойки шасси.
— Спи! Спи. Клюшников даст чистейшего! — Техник знал, чем снимается нервная нагрузка у людей.
После обеда кубрик летного состава загудел от разговоров: те, кто уже слетал в море, продолжали делиться впечатлениями, остальные дотошно выспрашивали элементы полета, детали пилотирования и самолетовождения: как отличить серое небо от серой воды, нужно ли летать на повышенных оборотах и как быть, если невозможно измерить направление и силу ветра…
— Ты своим ведущим доволен? — спросил Устименко Константина.
Тот ответил утвердительно.
— А я просто в восторге! Иван Васильевич Гаркушенко — настоящий морской волк! У него на счету уже три сбитых «юнкерса». А в прошлом году над морем с ним случилось такое, что не поверишь! С левого мотора в полете сорвался винт! Больше ста километров топал над водичкой на одном моторе! Давай это дело перекурим как-нибудь…
Конвой
Обнаружить конвой никому не удавалось, и в воздух с разными по времени интервалами уходили все новые пары Пе-3.
Экипажи Усенко и Костюка в точности выполнили задание, но и они в море никого и ничего не обнаружили. Уже десять пар «Петляковых» бороздили воздух над океаном от островов Шпицбергена до Новой Земли, и все безрезультатно. А штаб ОМАГ требовал: «Искать!» Летчики снова улетали.
С семнадцатым конвоем происходило что-то непонятное. По всем расчетным данным, он должен был подходить к нашей операционной зоне, а его не было… Молчал эфир. Молчали союзники. Потом вдруг прорвало: сразу заговорило множество радиостанций, посылающих в эфир отчаянные призывы о помощи. Ожидаемые транспортные суда находились где-то северо-западнее нашей зоны и подвергались ударам фашистских сил.
В тот район немедленно устремились авиация и боевые корабли нашего Северного флота. Вскоре экипажи Пе-3 вместо конвоя стали обнаруживать отдельные, следовавшие без охраны транспорты. Это было странным: в районе, контролируемом гитлеровцами, одинокие суда были обречены на гибель. По соглашению между странами англичане обязаны были конвоировать транспорты в составе караванов до портов назначения, то есть до Архангельска и Мурманска. Почему же суда следовали поодиночке?
