Нгуен Тяу - След солдата
– Ждут. - Кхюэ протянул ему вещмешок и посох. Сзади послышался приглушенный говор, замелькали огни факелов, и Кинь увидел человек пять из комсостава. Все были готовы в дорогу. Через два дня уже в районе дислокации войск, принимавших участие в операции, Киню предстояло провести первое полковое партийное собрание. Туда надо было добираться глухими тропами, по бездорожью, с проводником.
Солдаты спали. Это был последний отдых перед завершающим броском. С высоты птичьего полета расстояние, отделявшее их сейчас от фронта, казалось ничтожно малым. Были видны даже мерцающие цепочки осветительных ракет, висевших в небе над Кхесанью у дороги № 9. Кинь окликнул Донга - тот должен был показывать путь - и, засучив выше колен брюки и взяв в руки посох, прошелся между рядами развешанных гамаков, стараясь в густой темноте не наткнуться ненароком на какой-нибудь из них и не потревожить спящих, чье ровное дыхание казалось ему сейчас дыханием самой земли, «Спите, ребята, спите. Завтра в бой!» - подумал он. Сердце его переполняла отцовская нежность к своим бойцам. Мысли были заняты предстоящей операцией.
Часть вторая.
Операция «Котел»
1
Думы о своем, личном и на фронте не оставляют солдата. Бывает, что думы эти прячутся где-то в глубине души, будто скрытая от глаз влага под травянистым покровом топи, но бывает и так, что какая-нибудь из них крепко засядет в голове и долго будет мучить.
С чувством смутной неловкости Лыонг вспоминал о том, как в один из напряженнейших дней перехода их спецгруппы к месту подготовки операции, когда каждые сутки приходилось покрывать расстояние между тремя пунктами снабжения, разбросанными вдоль пути, он попросил у комполка разрешения завернуть на 34-й пункт, сказав, что ему необходимо передать письмо родственнику одного из своих разведчиков. Командир полка Нян, отвернув рукав, глянул на свои внушительные, со светящимся циферблатом часы и спросил:
- Сколько времени тебе для этого понадобится?
Лыонг ответил, что часа достаточно. Во взгляде Няна ему почудилась усмешка: «Знаю, что тебе надо». И это только усиливало его смущение.
Лыонг быстро нашел 34-й пункт, расположенный в стороне от дороги за грядой известняка, над которой разносилось журчание множества ручейков, заливавших окрестности. Поставив ногу на один из белевших у обочины мокрых камней, Лыонг вдруг остановился в нерешительности. Он был не в силах понять, что же с ним все-таки происходит: никогда еще он не вел себя так бессмысленно. В сердцах Лыонг уже хотел повернуть назад, но ноги будто сами несли его вперед. Прыгая с камня на камень, Лыонг преодолел не один черневший среди белого известняка поток. Было четыре часа утра. Неожиданно разразился ливень. Лыонг перетянул ремень автомата, опустил его дулом вниз, набросил на плечи полиэтиленовую накидку, по которой сразу же забарабанили капли дождя.
Увязая в жидкой грязи и ежась от холодных капель, попадавших за шиворот с соломенной крыши, Лыонг довольно долго топтался, не решаясь войти, возле приоткрытой двери в кухню. Бамбуковый дымоход был запрятан под землей, как раз в том месте, где стоял Лыонг. Казалось, еще немного - и подошвы его матерчатых башмаков воспламенятся. Через приоткрытую дверь виднелась, вся в клубах пара, гора горячих белых рисовых лепешек, наваленных на высоком дощатом настиле. Пар закрывал лица сидевших вокруг девушек. Их было человек пять или шесть. Все они - и толстушки, и худышки, - не сводя глаз со своих красных, будто ошпаренных рук, катали из риса лепешки. Неумолкавшее хихиканье, то и дело сопровождавшееся взрывами смеха, свидетельствовало о том, что и этот девичник не обходился без непременных разговоров о парнях. Подслушивание претило Лыонгу, а тут он оказался невольным свидетелем озорных разговоров. Он настолько смутился, что хотел было ретироваться, но в эту минуту одна из девушек обернулась и бросилась к двери.
- Что вам, товарищ? - громко спросила она, подавая тем самым сигнал подругам, чтобы те попридержали языки.
- Вы Нэт? - растерянно пробормотал Лыонг. С первого взгляда девушка показалась ему очень хорошенькой, и теперь за сбегавшими с каски струйками дождя он старался получше рассмотреть ее раскрасневшееся лицо.
- Меня зовут по-другому, - улыбнулась девушка. - А вам нужна Нэт?
- Да, передать ей письмо от брата…
- Ой, а ведь ее перевели на пункт «Б-34»! Совсем недавно. Я слышала, будто послали учиться то ли на медсестру, то ли на фельдшера. Так что наша Нэт теперь навсегда простилась с ложками и плошками и скоро будет на передовой вместе со всеми вами! Если хотите, можете оставить письмо. Мы передадим или на пункт «Б-34», или в школу медсестер.
- Не надо, - отрывисто сказал Лыонг и бросился вон.
- Кто это там приходил? Кто спрашивал Нэт? Какой он из себя? Почему не остался? - наперебой тараторили вслед звонкие голоса, и до самой гряды известняка Лыонг не мог отделаться от ощущения, что за ним, галдя, несется целое войско.
- Все в порядке? - спросил Нян, поджидая показавшегося на дороге Лыонга. От командира не укрылся его смущенный вид.
- Так точно!
Письмо Кхюэ все так же оттопыривало нагрудный карман гимнастерки, но Лыонг старался начисто вычеркнуть из памяти недавний эпизод. И хотя на пункте «Б-34» им пришлось заночевать, Лыонг запретил себе думать о том, что привело его недавно в такое смятение и только отняло время. Уходил он оттуда уверенным шагом, отбросив все сомнения и приняв для себя окончательное решение: он - солдат, его ждет передовая. От этих мыслей сразу сделалось легко и свободно, и он почувствовал себя птицей, вырвавшейся из клетки.
* * *
Через пять пунктов снабжения от «Б-34» находились фронтовые склады. Здесь все уже подчинялось непосредственно передовой. Спецгруппа вступила на тростниковый плетеный мостик, перекинутый через широкий ручей, бурлящий буровато-грязными водами. С другого берега доносились протяжный собачий лай и хруст обрубаемых тесаком сучьев. Там, по обе стороны тропы, бегущей вдоль ручья, белой пеной цвели дикие абрикосы. Нежные лепестки маленьких, как пуговки, цветов облетали от малейшего дуновения ветерка и бесшумно, словно крылья бабочек, ложились на землю.
- Красотища-то какая! Это что за цветы, ребята? - воскликнул высоченный парень, один из разведчиков Лыонга. Удивленно тараща глаза, парень даже остановился посреди скрипучего мостика.
- Абрикоса не видал?! Эй, Гусек, ты идти будешь?
- Это что же? Выходит, скоро Тэт{13}?
- Ты что застыл? Сдвинешься ты наконец с места или нет?
У них дома, в глубоком тылу, весной распускался только персик, и сейчас никто из солдат не мог оторвать завороженного взгляда от белого марева цветов. Но в этот момент они заметили, что через ручей по скользким камням, цепочкой выступавшим над водой, осторожно перебираются люди с заплечными корзинами.
- Смотрите! - крикнул кто-то из солдат, и только что улыбающиеся лица сразу помрачнели.
Их было немного, этих людей: старик в рубище с изборожденным глубокими морщинами лицом держал глиняную трубку в зубах; женщина с отвислыми, высохшими грудями несла на спине ребенка, закутанного в грязный лоскут разорванной гимнастерки (уцелевшие рукава гимнастерки были завязаны на исхудавшей шее женщины, а за ее спиной среди тряпок из стороны в сторону моталась надрывно кашлявшая маленькая, серая, вся в наростах головка, издали похожая на клубень какого-то растения); за ними, пугливо озираясь, шли две девушки, тощий пес да трое малышей, семенивших в хвосте, - один совсем голый, а двое других в старых гимнастерках, доходивших до пят.
Все они не отрывали пристального взгляда от солдат.
- Куда путь держите, товарищи? - крикнул Нян.
- Рис получать…
- Деревня ваша далеко ли?
- Пятнадцать дней ходу. Да что теперь о ней говорить?! От нее ничего не осталось…
Малыши приветливо махали руками, пяля любопытные черные глазенки. Старик, вынув изо рта трубку, поднял голову; поблекшие, воспаленные глаза его сверкнули гневом.
- Солдаты Хо Ши Мина, слушайте! Они убили всех. Вот все, что осталось от целой деревни!
- Отомстите! - вырвался истошный крик у женщины с ребенком. - Отомстите американцам!
Обе группы сошлись на тропинке, бегущей по берегу. Начинался дождь, первые косые капли оставляли на воде пузыри. В одно мгновение небо заволокли низкие темные тучи, замелькали над ручьем белые лепестки абрикоса, смолк треск цикад.
- Отец, ваша деревня была в партизанской зоне у дороги номер девять? - спросил Нян, угощая старика щепоткой табаку.
