Нгуен Тяу - След солдата
Трапезу устроили в маленьком гроте. Кхюэ привычно смастерил коптилку из пустой консервной банки, лоскутика ткани от москитника и кусочка жира. Когда уже начали есть, из темноты у входа показалась фигура незнакомого бойца. Окинув взглядом его заросшее лицо, ввалившиеся глаза, автомат со складным прикладом на плече, обмотанные вокруг пояса гамак и накидку из парашютного шелка, Кинь сразу отложил в сторону свою еду.
– Вы от товарища Няна?
– Так точно.
– Садитесь и прежде всего поешьте.
– Спасибо, товарищ командир, а то у меня от голода уже в глазах темно.
Прежде чем присесть рядом с остальными, боец достал маленький конверт и протянул Киню.
«Кинь, дружище, - начал читать замполит, придвинувшись к чадящему огоньку. - Я уже стосковался по тебе. Только что получено сообщение, что у вас все благополучно и личный состав здоров. Как ты сам-то? Обстановка в районе дороги № 9 чрезвычайно напряженная и сложная, особенно на западном участке. Командование фронта в районе Кхесаня и западного участка этой дороги приказало привлечь 6-й полк для выполнения спецзадания. Мы же - окончательное решение пока не принято, возможны изменения - будем действовать совместно с 7-м полком. Для нанесения удара по населенному пункту Ти, расположенному в зоне Хыонгхоа, нас усиливают одним батальоном. Затем нам надлежит идти к Такону на соединение с частями, следующими другими направлениями. Я поручил Донгу обрисовать тебе в общих чертах ситуацию и рассказать, что нами сделано за этот месяц в районе Такона. Сообщаю координаты конечного пункта дислокации нашего полка… До скорой встречи. Посылаю немного трофейного сигарного табаку. Раздай бойцам, пусть отметят завершение перехода. Нян».
Кинь достал из планшетки карту, сверил координаты и, дав Донгу вволю наесться, повел его к себе. Созвав экстренное совещание, Кинь ознакомил командиров с обстановкой и наметил основные задачи на последнем участке марша. После выяснения с Донгом кое-каких необходимых деталей у замполита в голове уже сложился четкий план действий. Кинь хорошо представлял, какие трудности поджидают полк.
Лы и Кан, поев, вскинули на плечи вещмешки и рацию: им предстояло догонять своих. Дорога, по которой проследовал их артполк, сворачивала отсюда в сторону.
Кинь все еще проводил совещание, когда сзади к нему подошел Лы:
– Отец, я ухожу.
Кинь резко обернулся и порывисто сжал руку сына:
– Ну, трогай, сынок! Обстановка накаляется! Скоро начнем боевые действия.
В этот момент появился Тхай Ван. Он был явно чем-то взволнован: за поблескивавшими стеклами очков возбужденно горели глаза. Кинь с удивлением отметил, что Тхай Ван был при полной походной выкладке: вещмешок, пистолет, фляга, планшетка.
– Вы что, собрались уходить?
– Да, пришел проститься. - Тхай Ван нервно потер руки. - Пойду к артиллеристам.
– Значит, покидаете нас? - огорченно воскликнул Кинь. - Ну что ж, держитесь тогда моего Лы, он как раз догоняет их. А когда операция начнется, вернетесь к нам?
– Непременно, непременно вернусь, дружище! - Тхай Ван крепко стиснул руку Киня.
– Берегите себя, счастливого вам пути! - Кинь ласково похлопал его по спине.
Силуэты бойцов и шагавшего следом за ними Тхай Вана почти сразу же растворились в темноте.
Почему, повинуясь какой силе, спрашивал себя Тхай Ван, шагая следом за Лы и Каном, он так внезапно оставил 5-й полк? Ведь о том, чтобы отправиться к артиллеристам, он раньше и не думал: намерение это родилось после первых же нескольких фраз, которыми он обменялся с Лы. Вот в чем тут дело! Он пошел за Лы, за этим молодым солдатом, сыном замполита, наделенным необычайной притягательной силой. Вот почему, когда Лы невзначай спросил его: «А может, пойдете с нами?» - Тхай Ван с готовностью вскинул на плечо свой вещмешок.
Густая темнота окутала джунгли, над которыми крышей нависали плотные, непроницаемые кроны деревьев. Совещание закончилось, и люди один за другим разошлись по своим гамакам. И только Кинь, утомленно щурясь, сидел в полном одиночестве над раскрытой картой при тусклом свете фонаря. Он терзался тем, что так и не успел толком поговорить с сыном. Что скажет жена, узнав об этой встрече? «Весь в тебя», - любила говорить она. Тоска по сыну, любовь и смутная тревога сдавили грудь. Близкие Киня уже смирились с его долгим отсутствием. В редкие наезды домой он видел сына то малышом, то подростком и наконец юношей.
Семья Киня мирно и дружно жила в деревянном домике на берегу живописной реки. Их места славились своими пахарями и учеными, великими поэтами и известными революционерами. Здесь же поднялось когда-то восстание крестьян, мечтавших о независимости и построении коммунистического общества.
Однако в долгих странствиях Кинь сохранил нерастраченным задор юности, и, даже став отцом семейства, он часто не мог удержаться от соблазна подстроить какую-нибудь шутку. В годы борьбы с французами Кинь месяцами не бывал дома. За это время у него родился второй сын. Однажды представилась счастливая возможность проездом в командировку навестить семью. Когда Кинь с неизменным вещмешком за плечами подошел к дому, то увидел игравшего на тропинке малыша. Кинь догадался, что это сын, и протянул малышу кулечек кунжутных конфет. Мальчик взял конфеты и бойко спросил:
– Дядя, это мне?
– Тебе, только не зови меня дядей, я твой папа.
– Не-а, не папа…
Киню стало смешно и досадно.
– Пойди отнеси конфеты маме и скажи, что мимо проезжал папа, но торопился и зайти не мог. Понял?
– Да, хорошо, папа!
И мальчик побежал к дому, обеими руками крепко прижимая к груди гостинец. Жена Киня просеивала на кухне рис, когда сынишка закричал с порога:
– Мама, приходил папа, конфет принес!
– Где он?!
– Он сказал, что очень торопится, и пошел…
– Не придумываешь? Лы, отвечай, где ты его видел?
– На тропинке возле дома…
– Вот ненормальный! Был здесь и не мог даже заглянуть?…
Она схватила блузку, накинула на плечи и побежала напрямик, через бахчи, к зеленой дамбе, где у капоковых деревьев виднелась быстро удалявшаяся фигура Киня.
– Кинь!
– Некогда, не могу!
– Да остановись же ты!
На берегу, надевая блузку, она бросилась вслед за мужем, но тот стал удирать от нее. Вконец раздосадованная, она махнула рукой, обогнула бахчу и медленно побрела домой. А дома на кровати Кинь уже играл с сыном и хохотал во все горло.
Жена Киня в свое время была одной из самых заметных и к тому же самых работящих в округе женщин. Весь дом держался на ней: праздники и поминки, уход за стариками и, самое главное, дети. На нее во всем можно было положиться и со спокойной душой оставить дом на два-три года, как он это и делал, уходя на фронт. В нечастые короткие встречи она делилась с мужем всеми заботами. Самой большой их заботой были дети. Однажды, приехав на побывку с фронта, Кинь узнал, что Лы убежал из дому. Жена плакала, умоляя найти его и во что бы то ни стало вернуть домой. После недельных поисков Кинь наконец нашел Лы среди молодежи на одном из участков строившейся в горном глухом пограничном районе дороги.
Сына Кинь увидел в тот момент, когда Лы ругался с бригадиром, угрожавшим кого-то выгнать или срезать зарплату.
– Оставьте свои привычки надсмотрщика! Это вас нужно гнать отсюда! - кричал Лы, и все были на стороне его сына - этого юнца с измазанными глиной ногами и в ватнике с продранными локтями.
– Мать велела привезти тебя домой, а то ты совсем от рук отобьешься, - сказал сыну Кинь.
– Я послал ей письмо. Останусь здесь. Не бойся, не отобьюсь.
Кинь тогда впервые заметил, как повзрослел сын.
Времянка, где жил Лы вместе с другими парнями, стояла у самой стройки, но очень далеко от воды. Быт строителей был не налажен. Бесхозяйственность руководителей возмутила Киня. Он снял с себя и оставил сыну все, что мог, в том числе и гимнастерку, в которой приехал с фронта. Молодежь в честь его приезда поджарила кофейные зерна и сварила в большом бидоне кофе. Всю ночь Кинь не сомкнул глаз, прислушиваясь к крикам косуль в лесу и топоту возвращавшихся с работы людей. Под утро Лы сказал ему: «Спи» - и, взяв кирку, ушел. Кинь смотрел ему вслед и думал: «Когда же мальчишка ускользнул от меня?…» Кинь знал, что никакие убеждения не помогут, и Лы, этот упрямец, не вернется домой. Вот она, его кровь! Не зря, значит, жена говорит: «Весь в тебя…»
Кинь сложил в холщовую сумку карту района военных действий. Заметив выступившую из мрака фигуру, невольно подумал: «Может, это Лы вернулся и ищет его?»
– Кхюэ, ты?
– Так точно, я.
– Все готово? Где наши?
– Ждут. - Кхюэ протянул ему вещмешок и посох. Сзади послышался приглушенный говор, замелькали огни факелов, и Кинь увидел человек пять из комсостава. Все были готовы в дорогу. Через два дня уже в районе дислокации войск, принимавших участие в операции, Киню предстояло провести первое полковое партийное собрание. Туда надо было добираться глухими тропами, по бездорожью, с проводником.
