Захарий Захариев - Верность
— Они поставили самолеты на небольшом расстоянии друг от друга, — продолжал Апостолов. — Пост у них свой.
— Необходимо уточнить задачу, — вмешался Тончев.
— Расстрелять фашистов и сжечь машины, — предложил Златанов.
Апостолов понимал состояние Горана — им руководила сейчас жажда мести. «Надо предостеречь его от необдуманных поступков».
— Так… Расстрелять и сжечь… Мы нарушим конспирацию. Командир эскадрильи заодно с немцами. Мы должны постараться привлечь на свою сторону и тех, кто заблуждается, и тех, кто недостаточно понимает обстановку. Нам еще предстоит бороться. Я думаю, — Апостолов посмотрел на Тончева, — выполнить свой план мы должны как можно хитрее. Самолеты не должны взлететь, но это надо сделать так, чтобы подозрение не пало на наших ребят.
— Это я принимаю, — согласился Тончев. — Зачем жечь самолеты? Я всю жизнь вожусь с ними, как врач с больными.
— Сентиментальность! — возразил Горан.
— Пусть сентиментальность, я не обижаюсь. Самолеты надо сберечь. Они нам пригодятся. Так и Апостолов думает. Пловцу обидно тонуть, когда виден берег, к которому он так долго плыл…
— Да, вы правы, Тончев. Я согласен с вами, мы должны думать о будущем.
— Я беру это на себя! — оживился Тончев. — Мне хорошо знакомы эти Ю-52. Мне понадобится пять минут на каждый из них. Есть у меня в запасе один секрет. Ни один эксперт не подкопается. А если найдется кто хитрей меня, — улыбнулся Тончев, — то мою пятиминутную пакость ему придется исправлять пять-шесть дней. Для этого мне необходимо пробраться в самолет или забраться к центральному двигателю. Вот и все, — заключил Тончев.
Апостолов взглянул на Горана.
— Сколько человек могут принять участие в этой операции? — спросил его Златанов. — Ты хорошо знаешь их, Апостолов? Мы идем на риск… Решительность, смелость и осторожность — вот что от них требуется.
Апостолов вздохнул.
— Людей у нас немного: кроме меня, Тончева, бай Стояна еще пять человек. Двое из них солдаты, трое — механики. Механики хорошо знают Ю-52.
Горан не услышал своей фамилии в числе этой группы. «Может, не доверяют?» — подумал он с обидой.
— Вам, я думаю, товарищи доверят руководство операцией, — обращаясь к Златанову, продолжал Апостолов. — Журнал для назначения офицеров в наряд у меня. Поручик Кожухаров не заступит на дежурство. Предложу вашу кандидатуру, тем более что вы давно не дежурили. Командир согласится. Подумайте, как обеспечить доступ к самолетам.
Лицо Горана просветлело. Они пожали друг другу руки, условились о встрече и разошлись.
Горану нужно было немедленно уточнить, долго ли собираются немцы гостить на их аэродроме. Его интересовало расположение самолетов, охрана.
11
Полковник Никол отдавал последние указания летчикам и механикам, когда ему представился дежурный — кандидат в офицеры Златанов.
Никол встретил его с напускной любезностью.
«Извивается как уж. Видно, плохи их дела!» — подумал летчик. Он старался не показать своей ненависти и держаться спокойно.
— В мои обязанности, господин полковник, входит забота о вас. — Горан мягко улыбнулся. — Чтобы представить вам сведения о погоде, я должен знать время вылета ваших самолетов и место их приземления. Кроме того, вы можете располагать мною, господин полковник. Я рад буду оказать вам любую услугу.
«Я счастлив буду проводить вас на тот свет!» — чуть не сорвалось у него с языка.
Полковник Никол с нескрываемым любопытством изучал его все это время, впившись в него глазами. Но Горан выдержал испытание.
«Какие поразительные черты лица! А посадка головы! Жаль, что он не ариец!» — пожалел полковник. Он почти внушал ему доверие, но «почти» — это еще не все.
— Если вам нужна наша помощь в охране…
Полковник не дал ему договорить:
— Благодарю вас, господин Златанов. Охрана у нас надежная. Полет намечен на шесть ноль-ноль. Приземлимся в районе Софии. Сведения о погоде прошу представить в пять тридцать.
— Господин полковник! Ваши люди утомлены. — В другое время Никол не стал бы выслушивать этого дежурного, но сейчас все так шатко — каждую минуту можно ждать удара в спину; полковник отлично знал положение на фронтах — это бесило его и одновременно сдерживало. — Наши техники могут утром снять чехлы с самолетов. Я хочу, чтобы ваши летчики, не торопясь, позавтракали…
— Наш летный состав обучен работать с максимальным напряжением и в любых условиях, — не упустил случая похвастаться полковник.
«Почему бы не уступить столь любезному кандидату в офицеры, — подумал полковник. — Самолеты под замками, а процедура с чехлами действительно займет время…»
— Я доложу генералу Брадову о вас, — заявил полковник. — Вы производите хорошее впечатление.
Златанов скромно опустил голову.
— Чехлы распорядитесь сиять в половине шестого. Ваши люди могут приступить к работе!
Горан проверил смену караулов и постов, вернулся в комнату дежурного. Было десять часов. Вот-вот должен был прийти Апостолов. Горан позвонил командиру эскадрильи. Тот был навеселе. Златанов улавливал обрывки песен горланивших пьяных. Шумная компания веселилась.
— Генерал Брадов лично приказал помочь немецким летчикам, — услышал Горан.
Командир был доволен докладом.
«Это очень хорошо!» — положив трубку, подумал Горан. Любезность генерала Брадова ему на руку. Он использует это обстоятельство. Теперь ему предстояло все как следует обдумать.
Над головой раздавались тяжелые шаги: Никол, расположившись на втором этаже, был неспокоен. Оп ходил из угла в угол. Потом послышался скрип лестницы, и перед Гораном возник полковник. Он вертел в руках объемистую бутылку.
— Румынская цуйка, — пояснил Никол, заметив взгляд дежурного. — Похожа на вашу троянскую. У вас найдутся стаканы? Я хочу выпить с вами, господин Златанов.
— Вам, господин полковник, надо отдохнуть, у вас был тяжелый день.
— Я не усну без этого, — он откровенно указал на бутылку.
— Могу вам предложить дыню. Кто-то из солдат позаботился… — Горан положил на стол большую янтарную дыню и подал полковнику стакан.
Никол налил доверху и, не отрывая глаз от дежурного, не торопясь, выпил. Горан заметил, что кобура у него расстегнута. «А почему он должен доверять мне?» — подумал он. Ему хотелось отвлечь себя от этой мысли, не думать о торчащем наготове из расстегнутой кобуры пистолете, ему бы вообще хотелось плюнуть в лицо этому пьяному господину и не думать о нем. Необходимость заставляла его говорить.
— Я проверил посты. — Горан вызывал его на разговор.
— И наши?
— У меня нет такого права, господин полковник. — И подумал: «Разыгрывает дурака».
— В таком случае мне необходимо это сделать. — Полковник отодвинул недопитую бутылку и, увидев, что дежурный встает, добавил: — Не надо сопровождать меня, господин Златанов!
— Это мой долг. Вы находитесь на болгарском аэродроме, — спокойно возразил дежурный.
Немец великодушно согласился. Проверили караул и единственный пост. Полковник бранился, размахивал руками, грозил кому-то расстрелом. Горан поражался терпению подчиненных. Цинизм, наглость, с которой он поучал их, приводили его в негодование. «Вот они, завоеватели мира!» — думал Горан. Полковник хорошо знал, что эти люди нужны ему, что он до последней минуты должен держать их в состоянии боевой готовности.
Апостолов ждал Горана в дежурной комнате. Он был мрачен.
— Пока только четыре человека. Они ждут в кукурузном поле, прилегающем к аэродрому. Вооружены ножами и пистолетами.
Горан молча слушал его. Потом распорядился распустить людей.
— Завтра ровно в пять механики должны прийти сюда. Старший группы — Тончев. Нашим механикам позволено снять с самолетов чехлы, пока немцы будут завтракать. Все условлено с полковником Николом.
— Снять чехлы — это немного, — покачал головой Апостолов.
Горан продолжал:
— Самолеты под замками. Надо, чтобы у механиков был необходимый инструмент, ключи. Если часовой заметит что-то и попытается помешать — действовать осторожно, без шума. Взвод роты охранения в полном боевом снаряжении на всякий случай будет наготове. О полковнике Николе позабочусь я. К завтраку немцам дадут спиртного. Завтрак задержится — повара предупреждены. Утром на некоторое время отключат воду. Тончев должен все обдумать. Предлагаю начать работу одновременно с двух сторон. Когда немцы начнут выходить из столовой, все должно быть сделано.
С вылетом немцы опоздали на час. Златанов отдал распоряжение — три невзлетевших самолета зачехлить и закрепить. Участники операции, да и сам Горан, очень сожалели, что им не удалось сделать большего.
Полковник Никол был вне себя, но часовой убедил его, что болгары не причастны к этому. Самолеты были под замком, часовой не спускал с них глаз. Златанов высказал ему свое предположение, что неполадки произошли из-за чрезмерной влажности, а пригреет солнце — и моторы заработают.
