Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
Критики Сталина стараются не акцентировать внимание на том, что правительство Польши не считало предосудительным поучаствовать вместе с Гитлером в разделе Чехословакии. И сегодня никто в Польше не кручинится по поводу того, что Польское государство стало соучастницей сталинского раздела Германии, в результате которого были получены германские земли с тысячелетней историей – Силезия и Померания, на которых никогда, даже в древности, не жили поляки. Причем в ходе раздела была проведена этническая чистка: местное население было изгнано, их недвижимое имущество присвоено без всякой компенсации. То есть, по существу, тамошнее население было ограблено. Получается нехитрая логика: когда Сталин делил «Польшу» – это плохо. Когда Сталин поделил с Польшей Германию – это хорошо! И грабеж – тоже хорошо, если идет в свой карман. С такой удобной логикой не только в политике, но в любом туристическом походе не пропадешь. Получается, как в одесском анекдоте: «Сева, а давай вон тому в шляпе морду набьем. – А если он нам? – А нам-то за что?»
И разумеется, в Варшаве вряд ли отказались бы вновь поучаствовать в разделе России, если бы такая возможность представилась. Это доказывает захватническая политика Польши на востоке в 1919–1920 гг. Кстати, любители стонать по поводу того, что 17 сентября 1939 г. СССР «нанес удар в спину героически сражающейся польской армии», забывают, что первой удар в спину не менее героически сражающейся Красной Армии нанесла польская армия в 1920 г. Тогда пришлось, оставив в покое Врангеля, срочно поворачивать войска на Киев, что обернулось дополнительными потерями.
Также не по делу вопль критиков по поводу похода Красной Армии на Варшаву. Разве польская армия в своем наступлении 1919–1920 гг. ограничивалась приграничными районами? Последовательно были захвачены Вильнюс, Минск, Киев. Не останови ее, дошла бы до Смоленска. Польская сторона играла по-крупному, метя восстановить великую державу в границах XVII в., так почему другие в ответ должны были стесняться?
Так что Сталин во внешней политике опять же не делал ничего того, что бы не делали другие европейские государства, включая Польское. Это фактически и было признано затем Лондоном и Вашингтоном. Ни Рузвельт, ни Черчилль Сталину за соглашение с Гитлером и «раздел Польши» серьезных претензий не предъявляли, а быстро, без проволочек заключили союзные договора в 1941 г., когда пакт Молотова – Риббентропа потерял силу. А в 1944–1945 гг. занялись со Сталиным не чем иным, как… разделом Европы! Кстати, по Потсдамскому договору «польские» территории, полученные в 1939 г., были оставлены за СССР. Только свои подписи под «разделом» поставили главы правительств США, Франции и Великобритании. Но в любом случае нынешние независимые Польша, Украина и Литва, критикуя политику Сталина, с удовольствием пользуются ее плодами – территориальными приобретениями, сделанными с помощью его силы. Непорядочно как-то получается. Или уж помалкивать про сталинские захваты, или принципиально отказаться от них.
Следует также отметить и неверное по существу выражение, превалирующее в литературе, типа: «Советский Союз разделил с Германией Польшу». Почему-то «забывается», что ни одного метра «польской территории» Россия не получила. Все было включено в состав Литовской, Белорусской и Украинской республик. Там они остаются и поныне. Русские вполне могут пенять Сталину за отстаивание чужих интересов, а украинским националистам рядом с памятником Бендере воздвигнуть бы бюст Иосифу Виссарионовичу, благодаря которому завершился процесс объединения Украины.
Если Вильно, Брест, Львов – польские города, так почему бы Варшаве при поддержке критиков «сговора» не потребовать возвращения «сталинских захватов»? Если же полученные в 1939 г. районы не были польскими, а являлись исконно литовскими, белорусскими и украинскими землями, то при чем здесь «раздел Польши»?
И все равно российские либеральные публицисты горячо ратуют за то, чтобы извиниться за «пакт Молотова – Риббентропа», мотивируя это тем, что во Франции и Великобритании официально повинились за «Мюнхен». Еще бы им не повиниться, ведь ради своего благополучия они предали своего верного союзника. Сталин же никого не предавал, он лишь воспользовался ситуацией, созданной другими. Впрочем, можно и извиниться. Только сначала осудить «раздел Польши» должны те, кто поимел с этого раздела – правительства и парламенты Литвы, Белоруссии, Украины. Тогда и Москве не зазорно будет присоединиться к общему хору.
Кстати, о «захватнической» политике большевиков. А если бы в Гражданской войне победил Деникин, неужели «белое» правительство смирилось бы с ситуацией того времени? Белогвардейцы наверняка сделали бы то же самое: погнали бы войска Пилсудского с Украины и Белоруссии и неизвестно где бы остановились. И наверняка бы не признали финскую границу под Петроградом. А может быть, и саму независимость Финляндии, а также государств Прибалтики. (Юденич, во всяком случае, отказался признать независимость Эстонии и лишился ее помощи.) И точно так же постарались бы вернуть Закавказье и Среднюю Азию в состав единого государства. И трудно представить, чтобы тогдашние политики из лагеря белых согласились бы с аннексией Бессарабии Румынией. Это в 1990-е годы деграданты готовы были разбазарить вековые приобретения, а в те времена дело с национальной энергетикой обстояло не так скверно. Так что «империализм» большевиков был вполне закономерен.
Современные горячие споры о пакте Молотова – Риббентропа как о договоре, фиксирующем раздел сфер влияния, носят в основном идеологический характер. Для России Беловежское соглашение 1991 г. имело куда более трагические последствия. И те, кто горюет по поводу «раздела Польши», ничего не имеют против раздела СССР и потери Россией своих оплаченных кровью территорий вроде Крыма и Донбасса, в освоение которых к тому же были вложены огромные средства. Неприятность для них состоит в том, что в 1939 г. Москва выступала с позиций сильного, уважаемого игрока в мировой политике, а ныне есть много желающих, чтобы такая ситуация для России никогда не повторилась. Поэтому есть смысл заранее дискредитировать возможные комбинации в будущем.
Кроме того, критики пакта Молотова – Риббентропа предпочитают не предлагать своих вариантов разрешения проблемы. Может, потому, что это сразу выявило бы слабость их позиции? Представим, что Сталин не пошел бы на договор с Гитлером, что последовало бы дальше? У Гитлера было два варианта: либо сделать Германию миролюбивой страной, либо все равно начать войну с Польшей. Какой вариант выбрал бы Гитлер, догадаться не трудно. Когда же Германия напала на Польшу, то у Сталина, в свою очередь, было бы два варианта. Первый: пассивно наблюдать, как вермахт выходит на советские границы и Москва, Ленинград, Киев оказываются в зоне действия бомбардировочной авиации. После этого судьба Прибалтики была бы также решена. По меньшей мере Литва и Латвия оказались бы в зоне германского влияния (владения Польши охватывали их границы). Таким образом, Советский Союз оказался бы в клещах между Японией с ее плацдармом в Маньчжурии и Германией с ее потенциальными союзниками: Финляндией с границей 32 км от Ленинграда и Румынией. И что дальше? Ждать неминуемой развязки? Глупо.
Второй вариант состоял в том, чтобы атаковать Германию в сентябре 1939 г. Но было ясно, что Англия и Франция останутся пассивными наблюдателями за линией Мажино, и Красной Армии придется воевать с вермахтом в одиночку и, возможно, с японской армией (как раз в это время полыхал конфликт на Халхин-Голе). Получалось, что СССР вынесла бы на себе всю тяжесть войны при третьей радующейся стороне.
Предположим, доблестная Красная Армия разгромила бы фашистов и, потеряв всего пару миллионов человек, встретилась бы с войсками Англии и Франции где-нибудь на Эльбе. Опять вопрос: что дальше? Снова было бы два варианта.
Первый: Красной Армии пришлось бы отступить к своим границам, оставив Европу старым игрокам – Парижу, Лондону, Варшаве. Но что взамен должен был получить СССР за свои жертвы? Территориальные приобретения были исключены, ведь соседние земли принадлежали Польше. Но тогда это называется «таскать каштаны чужими руками». Москва обслужила бы старушку Европу, и на этом все бы для нее закончилось. Глупо.
Второй вариант: делать то же, что делалось в 1946–1948 гг., т. е. остаться и утверждать в Европе советское влияние. Но при наличии свежих англо-французских объединенных вооруженных сил и США в качестве тылового резерва. Значит, сразу возникла бы угроза продолжения войны со свежими противниками. Поэтому Сталин предпочел иной вариант, при котором СССР получал нечто более осязаемое, чем «вечную благодарность народов, спасенных от фашизма», и иметь перед собой полнокровные армии западных «союзников» в реальности. Сталин предпочел сам стать третьей радующейся стороной, наблюдая со стороны за схваткой Англии и Франции с Германией и за тем, как увязает в Китае японская армия. Собственно говоря, за это его и критикуют, ибо иное было не по правилам. Россия всегда была на подхвате у европейских держав: в Семилетней войне (1756–1763.), в войнах с Наполеоном, во время подавления Венгерской революции 1849 г. и в мировой войне 1914 г. А тут роли переменились: бывшая обслуга начала собственную игру, прерогатива на которую всегда была за Лондоном и Парижем (подробнее см. 1). Это Англия и Франция могли санкционировать аннексии в Европе, а как же Сталин посмел без спросу изменить границу на востоке! Поневоле обидишься, и ту обиду затаили надолго, и ее с большой болью и участием озвучили наши критики Сталина.
