Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда
– Судя по всему, девушки действительно любят Раскову.
– О да, ради нее они готовы на все. Нас разбили на три полка под командованием разных офицеров. Все те, кто попал не к ней, очень расстроились.
По пути им попадались другие девушки: кто-то катил бочки с топливом, другие спешили к своим самолетам, одетые в стеганую летную форму и защитные очки. Инна останавливалась и просила встречных девушек сфотографироваться «для американцев». Девушки с удовольствием позировали по двое или по трое, взявшись под руки, как школьницы.
Когда они добрались до административного корпуса, Алекс протянула своей спутнице руку на прощание.
– Спасибо за всё, Инна. Надеюсь, мы еще увидимся, – Алекс говорила искренне, ей понравилась пухленькая девушка-механик. Алекс почему-то вдруг представила, как та колет дрова где-нибудь на ферме.
* * *Майор Раскова открыла дверь, приглашая Алекс в свой кабинет. Там находилась еще одна женщина-офицер: высокая, угрюмая, крепкого телосложения. Если бы не полные груди, отчетливо выделявшиеся под гимнастеркой, она могла бы сойти за мужчину. «Наконец-то я увидела такую советскую женщину-солдата, какую представляла себе», подумала Алекс и на мгновение замешкалась на пороге.
– Позвольте представить вам мою коллегу майора Бершанскую, – сказала Раскова.
– Приятно познакомиться, – ответила Алекс. Бершанская молча кивнула. Все трое опустились на стулья.
– Вы узнали все, что вам было нужно? – поинтересовалась Раскова.
– Мне кажется, я пока не до конца понимаю, какие вопросы задавать. Большую часть времени я просто слушаю то, что мне рассказывают, и делаю снимки. Я только что говорила с одной из ваших летчиц.
– С Настей Дьяченко. Она одна из лучших, только любит нарушать правила, – заметила Раскова.
– Правда? У нее был тренировочный полет, и времени на мои расспросы не оставалось. Возможно, я смогу поговорить с ней позже?
Раскова никак не прокомментировала это пожелание.
– Она будет в полку ночных бомбардировщиков, хотя мы можем перераспределить ее. Мы также готовим пилотов пикирующих бомбардировщиков – этим полком буду командовать я. Третий полк состоит из пилотов истребителей. Его командир еще не назначен.
Женщины, пилотирующие пикирующие бомбардировщики и самолеты-истребители. Это казалось нереальным.
– В Соединенных Штатах женщины могут проводить лишь испытательные полеты и перегонять самолеты на аэродромы.
– Наше руководство тоже было не настроено разрешать женщинам-пилотам участвовать в военных действиях, – призналась Раскова. – Однако эта позиция была пересмотрена, когда на нашу землю напали враги и стали уничтожать наши города.
– У женщин те же обязанности, что и у мужчин? – спросила Алекс, вспоминая механика Инну с ангелоподобным лицом и изящную Настю.
Заговорила молчавшая до этого Ева Бершанская.
– Они выполняют ту же самую работу за то же время, что и мужчины, и если стокилограммовую бомбу приходится поднимать двум женщинам, а не одной, то это не проблема. Они справляются, даже не сомневайтесь.
Алекс почувствовала, что невольно задела командиров, и сменила тему.
– В юности я сама пилотировала самолет. Мне это ужасно нравилось.
– Почему вы перестали этим заниматься? – спросила майор Раскова.
Алекс пожала плечами.
– Так сложилось. Мне нужно было оканчивать университет и строить карьеру фотожурналиста. Кстати, могу я вас сфотографировать? – Алекс достала из чехла фотоаппарат и взяла его в руки. – Вы наверняка станете популярны в США.
Теперь пожала плечами Раскова.
– Если уж сам Сталин разрешил вам его сфотографировать, то я вряд ли могу вам отказать.
Она откинулась на спинку стула и посмотрела в объектив. В отличие от Сталина, она улыбнулась. Алекс сделала снимок.
– А вы, майор Бершанская?
– Если это действительно необходимо, – сказала Бершанская и встала с места. Она неловко сцепила руки перед собой, повернула голову в три четверти, прищурилась, словно собралась распекать кого-нибудь из курсантов, и замерла. Алекс отмотала пленку и нажала на затвор.
– Ох уж это женское тщеславие! – язвительно заметил чей-то голос.
В дверях стоял грузный мужчина.
– Заходите, генерал Осипенко, – пригласила Раскова, сохраняя внешнюю невозмутимость в ответ на прозвучавший выпад.
Мужчина сделал несколько шагов, и Алекс его вспомнила: это был глава Авиационного комитета. Осипенко ей не понравился, хотя она не могла припомнить, почему.
Следом за генералом в кабинет вошла худощавая женщина с мелкими, резко очерченными чертами лица, которые можно было счесть красивыми. Но ее темные волосы были подстрижены короче, чем у других женщин, а губы слишком сжаты – почти враждебно, как у мужчины. Выражение ее лица почему-то было более угрожающим, чем смягченная мужественность Евы Бершанской, возвышавшейся над незнакомкой.
– Майор Тамара Казар, – представил Осипенко женщину. Затем он показал на трех других женщин. – Вы уже знакомы с майором Расковой и майором Бершанской, а это – американский фотограф Александра Престон.
Казар лишь натянуто согнулась в талии, как прусский офицер, и промолчала.
– Присаживайтесь все, пожалуйста, – объявил Осипенко и уселся на стул. Рядом с генералом устроилась его неулыбчивая спутница.
Они расселись в неловком молчании. Алекс гадала, попросят ли ее покинуть кабинет, если речь зайдет о военных вопросах. Но первой заговорила Марина Раскова.
– Мы как раз рассказывали мисс Престон о наших трех полках и их командирах, – сказала она.
– Так что вы решили насчет командиров? – Осипенко со снисходительным видом скрестил руки на груди.
– Майор Бершанская возглавит полк ночных бомбардировщиков, я – полк пикирующих бомбардировщиков для полетов в дневное время. Что касается полка истребителей, я подумываю о Кате Будановой.
– Исключено, – Осипенко поднял руку. – Буданова не достаточно дисциплинирована. На самом деле, Авиационный комитет назначил командующим этим полком майора Казар. Именно поэтому я привел ее на встречу с вами.
Раскова немного подняла брови.
– И вы приняли это решение, не посоветовавшись со мной?
– Майор Раскова, Авиационный комитет не обязан советоваться с вами. Вам и без того была предоставлена слишком большая свобода выбрать командиров двух полков, хотя мы могли бы назначить и их.
Раскова заговорила ледяным голосом.
– Я прослежу, чтобы летчицы были об этом проинформированы. Как и общественность, – майор кинула взгляд в сторону Алекс.
Это не ускользнуло от внимания генерала. Осипенко, редко встречавший противодействие, проговорил мягким тоном:
– Учитывая, что это стратегически важные военные сведения, я полагаю, что нашему маленькому журналисту лучше вернуться в Москву и получить всю информацию от Совинформбюро.
«Маленькому журналисту? Вот высокомерный сукин сын!»
Выражение лица Расковой оставалось нейтральным.
– У вас все, генерал Осипенко?
– Пока да. Спасибо, что уделили мне время. С нетерпением жду сообщений о ваших успехах, – мужчина встал, вслед за ним вскочила Тамара Казар, напряженная, в отличие от расслабленного генерала.
Раскова и Бершанская тоже встали. Все офицеры козырнули друг другу. Адъютант открыл дверь. Осипенко пошел к выходу уверенной походкой победителя, а его спутница, как заметила Алекс, чуточку прихрамывала.
Что здесь происходит? Почему Осипенко стал продвигать майора Казар? Сама эта женщина казалась загадкой. Это была борьба за власть?
– Простите, мисс Престон, – голос Расковой вернул Алекс обратно на землю. Лично я не против вашего присутствия здесь, но, похоже, вам все-таки придется уехать. Возможно, обстоятельства изменятся.
– Мне тоже очень жаль, ведь я только что прибыла, – Алекс пыталась сдержать горечь в голосе, подбирая свой фотоаппарат и куртку. – Может, кто-нибудь из сотрудников базы отвезет меня на вокзал?
– Конечно. Надеюсь, вы собрали достаточно информации для своего репортажа. Мне бы хотелось, чтобы мир узнал о моих летчицах.
– Уверяю вас, мир о них узнает.
* * *«Интересная девушка, эта американка», размышляла Настя, подняв самолет на высоту две тысячи метров, где ледяной ветер свистел между стойками, скреплявшими крылья. Куртка и перчатки на ней были достаточно плотными, но все же ветер забирался под горло. «Надо будет надевать шарф побольше», подумала девушка.
Как же она любила летать! Когда Настя оставляла землю, с ее грязью и дурными запахами, далеко внизу, её охватывали такие чувства, описать которые ей не хватало слов. Благодаря легкому самолету, она ощущала воздух как некое вещество, похожее на жидкость, только легче, которое могло поднять ее ввысь, противиться ей или повергнуть в панику. Но если девушка отдавалась на волю этого вещества и следовала его законам, то оно обнимало ее и позволяло приятно скользить по своей поверхности, целовало её своим холодным дыханием.
