Евгений Войскунский - Мир тесен
Неуютно в ночном море. Уже около часа мы несемся, опережая, как мне кажется, рев собственных моторов, и тугой ветер швыряет нам в лица пену, сорванную с гребней волн. Светает. Бледный от осенних непогод рассвет выявляет слева и справа другие катера, мчащиеся в пышно-белой оторочке бурунов. И меня вдруг охватывает чувство неудержимости. Вот так и ворвемся в Моонзунд!
На переходе — полное радиомолчание. Но когда завиднелся низкий берег Вормси, я даю командиру связь на ларингофон. После того как нас обнаружит противник — радиосвязь между катерами без ограничений, открытым текстом.
А противник, само собой, не спит и на подходе к острову, к поселку Свибю, встречает нас нервным огнем. Мы даем полный газ. Последние кабельтовы мчимся среди всплесков, под обвалами воды. Серый берег, домики поселка под черепичными крышами, мельница с застывшими в холодном утреннем небе руками — быстро приближаются. С катеров хлестнули красные трассы пулеметного огня. Стучат оба наших пулемета — боцман и Штукин бьют по вспышкам на берегу.
Сбросив газ, на малых оборотах катер поворачивает, идет вдоль пляжа, и лейтенант Ушкало, крикнув: «За мной! Вперед!» — бросается в воду, и прыгают, подняв над касками автоматы, десантники, кому по грудь тут, кому по пояс, устремляются к берегу, а катерные пулеметы стучат, прикрывая высадку, — и вдруг вижу, как за урезом воды, за песчаными буграми, за темным деревянным пирсом, тут и там возникают темно-зеленые фигурки. Они выскакивают из укрытий и, на бегу повертываясь и. огрызаясь автоматным огнем, уходят по грунтовой дороге, по невысоким холмам, уходят в желтизну полей, в туманную глубь острова.
— Ура-а-а-а-а! — несется над побережьем.
Батальон двести шестидесятой «непромокаемой» бригады выдирается из темной воды на пляж и, увязая мокрыми сапогами в песке, преследует уходящих немцев. Плацдарм захвачен. И вскоре начинается переправа сюда с материка, из Хапсалу, бойцов Эстонского корпуса. Противник бежит, беспорядочно переправляется на Даго.
Вормси взят!
А наш отряд, сделав свое дело, направляется в Хапсалу. Но не успеваем дочапать до середины пролива, как получаем радиограмму: идти в Рохукюля. (Потом уж я рассмотрел на путевой карте — портовый городок юго-западнее Хапсалу.) Ладно. Горячей пищи все равно не жди, а крыша над головой будет когда-нибудь потом. Сейчас важно одно: вперед, вперед!
Гавань в Рохукюля словно игрушечная, да и та порчена не то артогнем, не то спешными перед отступлением немцев взрывами. Сюда, как мы видим, приближаясь к полуразваленной стенке гавани, стягивается москитный флот — морские охотники, бронекатера, ну и, конечно, мы.
На стенке группа офицеров в черных и серых шинелях. Только мы ошвартовались, заглушив моторы, как от той группы отделяются трое или четверо и быстро направляются к нам. Мы, и на стенку сойти не успели — размяться, покурить. Только наш командир отряда спрыгнул с головного катера и спешит навстречу начальству.
Узнаю высокую фигуру командира бригады. А рядом с ним… уж не мерещатся ли мне знакомые усы?.. Да нет, точно… капитан первого ранга Галахов собственной персоной… Худощавое, с резкими чертами лицо, толстые усы под хрящеватым носом…
— Командир отряда! Заводить моторы! — слышу его властный голос. — Немедленно следовать в Виртсу!
Я не слышу, что отвечает командир отряда. Но, конечно, понимаю: разговор о бензине. Ох уж этот бензин! Почему его вечно не успевают подвозить?
Комотряда повертывается в нашу сторону, кричит:
— Вьюгин! У тебя на катерах как с бензином? Володя Дурандин поспешно подсказывает:
— У меня один бак, неполный!..
Вьюгин идет докладывать. Там разговор накаляется. Слышу, как выматерился Галахов. Наш комбриг быстро пишет на планшетке, подзывает мичмана-шифровальщика. Тот — бегом к черной «эмке» комбрига, засел там, чтоб никто не видел его секреты, шифрует.
— Земсков! — зовет Вьюгин.
Прыгаю на стенку, подхожу. Галахов, услыхав, должно быть, знакомую фамилию, повертывает голову в высокой фуражке, с золотыми листьями на козырьке, и смотрит на меня взглядом, от которого невольно замедляю шаг, — будто этот взгляд давит на грудную клетку. Секунды три-четыре мы смотрим друг на друга.
Да нет, товарищ капитан первого ранга, не надо меня стирать в порошок. Я молчу. Вот только ребята, оставшиеся там… на минном поле… они все глаза проглядели, но ничего не увидели, кроме пустого мор я…
Вьюгин протягивает мне бланк шифровки:
— Срочно отработать в базу!
— Есть!
Бегом возвращаюсь на катер, сигаю в радиорубку. Наша береговая база не то в Таллине, не то в Палдиски, да это неважно, рабочая волна у нее — прежняя. И я вызываю базу и, получив ответ, отрабатываю радиограмму. Могу предположить, что за группами цифр, посылаемыми в эфир, содержится требование командиру береговой базы: такой-сякой, где твои бензовозы и маслозаправщики? Срочно шли в Рохукюля… или, может, в Виртсу. Не то голову с плеч…
Под грозный рык капитана первого ранга Галахова (он, видимо, командует десантными операциями) заводим моторы. До Виртсу, если по прямой, миль тридцать, но в Моонзунде, как говорит Вьюгин, прокладывая на карте курс, ходят не по прямой, а зигзагами. Так что побольше тридцати. Но бензину должно хватить. Так-то, Володя Дурандин. Не качай скворечником, не хлопай белесыми ресницами — должно хватить, и точка!
Отряд катеров идет по Моонзунду на юг. День пасмурный, погода нелетная. Тихо в проливе. Идем кильватерной колонной, обходя бесчисленные островки и мели. Как гавань в Рохукюля, кажутся игрушечными домики и сараи на островах, и ветряные мельницы, и рыбачьи лодки, тут и там чернеющие на песчаных пляжах. И что-то меня томит. Не от безлюдья ли берега? Или от пустоты моря?..
Но вот сужаются берега. Впереди справа возникает синеватая полоска — это остров Муху. Быстро вырастает. Видны строения среди облетевших деревьев. Белые щиты створных знаков. Островерхая церквушка…
Нахально, однако! Нахально, в светлое время суток высадили десант на Вормси. Нахально, среди бела дня, идем вдоль острова, занятого противником.
Ну, вот и получаем. Замигали на Муху вспышки, ударил гром, в нашем походном ордере рвутся снаряды и мины. Маневром тут не уклонишься: узок фарватер. И одно остается — резко увеличить ход. Волоча хвосты дымзавес, мчатся катера по проливу, рискуя в дымной желтоватой мгле напороться на мель… столкнуться друг с другом… А слева, на материковом побережье, тоже ударил гром. Армейские батареи бьют через пролив по немецким батареям на Муху.
Вот и прорвались. Спасибо, армия!
Открывается слева Виртсу — скромная россыпь белых и желтых, тоже игрушечных, домиков. А впереди распахивается серенький, в светло-фиолетовой дымке, плес Рижского залива.
Полуостров Виртсу торчит как пистолет, направленный на остров Муху (или, по-старому, Моон, давший название проливу и всему архипелагу). Вечером 29 сентября пистолет выстрелил.
У нас на борту сорок бойцов Эстонского корпуса с оружием, с ротным минометом. И на других катерах отряда по стольку же, на головном даже пушку-сорокапятку поместили. Это первый бросок десанта, который надо высадить прямо на причал поселка Куйвасту.
Как стемнело, так и пошли. Ни звезд, ни луны, ветер балла на три. Гром наших моторов наполняет узкий, в три с половиной мили, пролив. Тут и ходу всего-то минут на пятнадцать. С черного берега Муху взвиваются, прожигая тучи, белые ракеты. Ну да, мы обнаружены, а нам и скрывать нечего. Вон высвечена убывающим светом пристань Куйвасту, деревянный пирс, — к нему-то мы и идем. Ох, ого-онь! Стена всплесков перед нами… Лейтенант Макшеев крутит штурвал, ищет проход в стене… то влево, то вправо… Гребенка всплесков опасно приближается… Вьюгин, стоящий справа от Макшеева, подавшись назад, делает быстрый знак Дурандину, и тот мгновенно сбрасывает газ… как раз вовремя, иначе бы… Тут над нашими головами с рокочущим воем проносится, словно стая птиц с огненными хвостами, рой реактивных снарядов — это наши с полуострова Виртсу дали залп из «катюш»! — и сплошным валом прокатились по берегу Муху быстрые высверки с клубами дыма.
Полный вперед! Огонь берега заметно поредел, но теперь обороняющиеся открывают автоматно-пулеметную пальбу, и тотчас с подходящих к пристани катеров несутся ответные цветные струи огня. Стопорим ход слева от головы причала, на мелководье, и десантники прыгают в воду. Помогаем выгрузить снаряжение, я подаю сержанту-эстонцу, стоящему по пояс в воде, тяжелую минометную плиту. Пули свистят, ухают разрывы снарядов, наши оба пулемета стучат непрерывно. Десант, захватив пристань, уходит вперед, растекается в стороны, и вдруг откуда-то из глубины острова немцы открывают артогонь по пристани, а тут полно катеров. Ревут моторы, катера отходят, мы тоже даем задний ход, удаляясь от пирса. Осколками порешетило рубку и корпус. Счастье, что никого не задело…
