Константин Рогов - Годы
Алексей представил Риту как свою подопечную и рекомендовал как хорошую, но наивную, не знающую жизни, девчонку.
— Вот, товарищ начальник штаба, Рита Уманская. Прошу любить и жаловать. Её мамак очень просила меня смотреть за этим беленьким несмышлёнышем, отечески её наставлять, а, когда нужно, то и за уши дёргать. Ежемесячно я должен посылать её маме отчёт о здоровье и поведении Риты. Без моего согласия она не имеет права предпринимать что-нибудь серьёзное. Она не должна пить сырой воды, не должна промачивать ноги и не должна влюбляться. Впрочем, что такое любовь она ещё не понимает. Ещё раз прошу любить и жаловать, а проще, взять её под своё покровительство.
Вита краснела и украдкой бросала на меня изучающие взгляды, а майор посасывал трубку и посмеивался. Мне очень понравилась Ритина непосредственность, жизненная неискушённость и привлекательность. Никто не слышал от Риты грубого слова. Казалось, она совсем не знала, что такое грубость, а её облик и мягкий характер не могли не привлекать. Расхвалил, да? Слишком? Возможно. Люди со временем меняются, к сожалению. Ноне все же!
3.2
Оборонительные позиции дивизии. Холод
С оборонительными позициями меня ознакомил лично командир дивизии. Оборона была слабенькой, глубины почти никакой, в инженерном отношении оборудована слабо. Окопы были оборудованы в снегу, нанесённом ветром в лощину, где проходил передний край. Когда части «осели» на оборонительном рубеже, снег был глубокий и в снегу оборудовали стрелковые и пулемётные окопы. Глубина окопов на отдельных участках была на стрельбу «стоя со дна рва», на других, на глубину «стрельба с колена». С течением времени снег осел, а затем, в солнечные дни стал подтаивать. И вот в таких окопах всю светлую часть дня лежали бойцы. Днём по хорошо просматриваемой и наблюдаемой противником местности не очень-то погуляешь. И я поражался выносливости и терпению наших красноармейцев и командиров, среди которых много было южан — узбеков, туркменов и других.
Кое-где подразделения пытались зарыться в землю. Но не хватало тяжёлого шанцевого инструмента, то есть больших сапёрных лопат и кирок. Кроме того окопы заливало вешней водой. Одно выручало, то что до переднего края обороны противника было далеко, около километра.
255-я стрелковая дивизия оборонялась в поле, а немцы в своей обороне опирались на населённые пункты. В частности, перед 255-ой они оборонялись по линии Беззаботовка 1-я, Андреевка, Беззаботовка 2-я. Между этими населёнными пунктами у немцев были посажены лишь отдельные дозоры с пулемётами.
Когда у немцев отбивали какой-либо населённый пункт, они сразу же откатывались к следующему населённому пункту и, обычно, только там организовывали отпор нашим наступающим войскам. Такой тактикой немцы убивали сразу двух зайцев. Они использовали усиливающие оборону свойства населённых пунктов, в том числе и маскирующие, и находились в тепле и под крышей!
Многие товарищи считали и считают зиму и её морозы нашими союзниками в борьбе против врага. Что ж, в этих высказываниях есть свой резон. Но гитлеровцы, в этих неблагоприятных условиях, превращали в своих союзников против зимы населённые пункты. И вынуждали наши войска неделями мёрзнуть в открытом поле. Гитлеровцы не считались с потерей некоторого количества территории (чужой?) ради создания преимущества для своих войск. Зато мы с этим считались, но не считались с холодом и грязью, с увеличением бытовых трудностей и излишними потерями людей под предлогом, в своей декларативной сущности правильным. Это — «ни шагу назад, ни одной пяди земли, политой кровью и потом нашего народа, не отдадим врагу»! Само по себе очень правильно. Но всякое правило, даже самое хорошее и верное, не должно превращаться в догму. И, соответственно, догматически выполняться, вне зависимости от реальных, конкретных условий.
Тут, конечно, может возникнуть резонный вопрос. А почему же слепо выполняли этот правильный общий лозунг? Да потому, что улучшение позиций принималось нашими высшими инстанциями только в сторону противника. Улучшение позиций за счёт оставления даже самой невыгоднейшей местности, удержание которой наносило даже вред общей системе обороны, считалось преступлением, оценивалось как самовольная сдача врагу нашей земли и соответственно каралось.
Несмотря на тяжёлые условия, в которых находились наши красноармейцы, оружие содержалось в боевой готовности. Я в этом убедился, за ночь пройдя весь участок обороны. К утру мы вышли на самую крайнюю правую точку, к огневой позиции ручного пулемёта, за которым лежал пулемётчик-узбек. Полковник Замерцев спросил у пулемётчика:
— Куда будешь стрелять? Какой сектор обстрела пулемёта?
Пулемётчик не знал русского языка и молчал.
— Если пойдут немцы, сможешь стрелять?
Опять молчание.
— Огонь! — подал команду комдив.
Боец секунду помедлил. Слово «огонь» ему знакомо и он, поудобнее улёгшись, прицелился и нажал на спусковой крючок. Утренняя морозная тишина была нарушена звонкой пулемётной очередью.
После ночи, проведённой на морозе, было приятно очутиться в тёплой хате и напиться горячего чаю.
Алексей Петрович попросил меня поделиться своими впечатлениями.
— Я за одну ночь продрог и сейчас радёхонек и теплу и горячему чаю. А комсостав и красноармейцы передовых подразделений неделями не бывают в тепле. И язык не поворачивается ругать их за мелкие прегрешения. Зато немцы расположились в Андреевке с комфортом!
— Так немцы не привыкли в своей Западной Европе к холоду, а русскому солдату мороз нипочём. — сказал Дмитриев. И, с иронией, добавил чьи-то слова:
— От мороза русский солдат становиться здоровее.
Потом, перейдя на серьёзный тон, стал высказывать свои мысли:
— В мирное время мы говорили, что боец есть боец, и надо его готовить к трудностям боевой жизни. Нельзя растить его как тепличное растение, и, поэтому, надо проводить занятия в любых условиях погоды. Что можно возразить против этого? Ничего. Разве только то, что проведение занятий в поле в сильный мороз, большей частью напрасная трата времени. Ибо человек, у которого отмерзают ноги и коченеют руки, думает не о тактике боя, а о том, скоро ли эти занятия кончатся. И если ретивому командиру хочется закалить своих подчинённых на морозе, пусть он так прямо и говорит, что это, товарищи, не занятие, а закаливание на морозе. Конечно, тренировочные занятия нужно проводить и на морозе, но это уже тогда, когда усвоены основы. Но даже не в этом дело. Как бы ты не закалял человека на морозе, тебе, если ты не кретин, не придёт в голову разрушить тёплые жилища на том основании, что закалённому человеку здоровее на морозе, и он может, поэтому, обойтись без тёплого жилья. И тот, кто не стремиться облегчить быт бойца, а говорит что наш боец закалённый и ничего ему не сделается если он полежит недельку на снегу, тот… В общем, понятно, кто он. Причём этот щедрый на трудности для других, сам отнюдь не пренебрегает тёплой хатой и одеждой.
А я рассказал Дмитриеву, про один разговор с участником войны с Финляндией. На мой вопрос, быстро ли они привыкли к суровым морозам того года, он ответил:
— Одни привыкли раньше, другие — позже, но причина у всех была одна и та же. Как только бойцы одели вместо шлемов шапки-ушанки, вместо сапог — валенки, вместо шинелей — полушубки, а так же ватные штаны и меховые рукавицы, та как-то сразу и привыкли!
А вообще-то, давай-ка пофилософствуем по этому вопросу ещё. Вот служил я в Сибири и видел, что сибиряки и одеваются по-сибирски. Посмотри на едущего в розвальнях сибиряка. У него надеты добротные валенки, а в валенках нередки и меховые чулки, брюки часто тоже меховые, меховой жилет, а сверху овчинный полушубок. Да ещё волчья или собачья доха, или овчинный тулуп. Бывает мороз в 40⁰, а возница, закутавшись в доху, вожжи держит голыми руками. Когда тело в тепле, то не так сильно мёрзнут руки и лицо. В такой мороз, бывает, он и спит в санях. Причём такой набор зимней одежды имеется почти у всех. Это не москвич в пальто на рыбьем меху, подбитым ветром! Интересно вот ещё что. Мы прямо таки кричим о закаливании и приучению к морозу или, например, в Средней Азии к жаре. А ведь обыкновенный житель тех мест вовсе не морочит себе голову этими проблемами. Приходит зима не сразу, и человек, вовсе об этом не думая, постепенно приноравливается к погоде, всё больше и больше «утепляется» и работает себе ежедневно на своём месте, не взирая на погоду. За исключением тех дней, когда действительно работать не смысла по погодным условиям. Так же постепенно идёт приспособление к летним жарким дням. А жара в Сибири бывает похлеще, чем в ином жарком месте!
Возьмём полки, расквартированные в разных местах. Скажем, в Иркутской области, и в Одессе. Программа боевой подготовки у них почти одинаковая, время на учёбу отведено одно и то же. И они занимаются, несмотря на погоду. Погоду не изменишь, так и голову морочить нечего!
