Илья Туричин - Сердце солдата
Коля по-отцовски прищурился:
— А чего не выдадите-то?
— Ну, что партизаны у вас бывают.
«Крути, крути, лиса», — подумал Коля и сказал:
— Если б заходили! — и тоже перешел на шепот: — Тарас Иванович, а вы, верно, живых партизан знаете? Покажите. Хоть бы одним глазком взглянуть! А то всё говорят партизаны, партизаны…
— Кто говорит? — торопливо спросил Козич.
— Да все ж. Вот и вы тоже. А какие они?
Козич кашлянул.
— Обыкновенные. Я тебе при случае покажу.
— Верно? А не обманете?
— Вот истинный крест, — перекрестился Козич.
— Ой, спасибо вам, Тарас Иванович! И за угощение спасибо. Мне пора. День-то короткий, а еще молоко продать надо. Да муки купить.
— Муки у меня нет, а молоко… Посиди-ка пяток минуток. Я быстро обернусь.
Козич накинул шубу и вышел.
Коля остался сидеть на лавке. Неожиданный уход Козича озадачил его. Он не знал, что и подумать. А вдруг Козич догадался и пошел за солдатами? Вот сейчас они войдут, заберут его и бидон с молоком и потащат в полицайуправление. Коле стало не по себе. Уйти? Бидон оставить нельзя. А с бидоном далеко не уйдешь. Все равно поймают. И потом, с чего Козич догадается? Может, он по какому другому делу вышел, и торопливый уход Коли только вызовет у него подозрение.
Варвара, не оборачиваясь и не обращая внимания на Колю, укачивала маленького.
Ребятишки завозились на печке. Старший слез и начал совать босые ноги в старые валенки.
Чтобы отвлечься как-нибудь от неприятных мыслей, Коля спросил:
— Тебя как звать?
— Виташка. — Мальчик утер нос рукавом.
— А батя твой где?
— На фронте. Фашистов бьет!
— Цыц ты, окаянный! — крикнула Варвара, подбежала к Виташке и дала ему крепкий подзатыльник. — Марш на печку! Распустил губы-то!
Виташка надулся, но не заплакал. Засопел и молча полез на печку.
Варвара сердито посмотрела на Колю и снова занялась маленьким.
В это время вернулся Козич с большим новеньким бидоном в руках, поставил бидон возле двери.
Вот. Покупаю у тебя все молоко. Для ребятишек.
Коля оторопел.
— Почем продаешь?
— Как все.
— Ну и ладно. Я тебе еще по рублику лишнему дам на литр. Много ли у тебя его?
— Литров тридцать не то тридцать два, — соврал Коля, явно преувеличивая, чтобы запугать Козича цифрой.
— Ну и ладно, — сказал Козич. — Сейчас зима, не скиснет. А тебе тридцатка перепадет. Мне не жаль, бери!
— Да что вы, Тарас Иванович? И куда вам столько! Сколько надо, я отолью, — торопливо заговорил Коля.
— Ничего-о, — протяжно сказал Козич, — ребятишки выпьют. А ты куда же потащишься в такую вьюгу на рынок! Все беру. И с бидоном вместе. Вот. Забирай новый. А за это и жене моей записочку отнесешь.
— Не надо, Тарас Иванович! — жалобно сказал Коля. — Мне за тот бидон от бати влетит!
Козич ласково засмеялся.
Ну-ну, ладно, будь по-твоему. И вышел в сени.
«Что делать? — подумал Коля. — Молоко надо отвезти по адресу. Во что бы то ни стало! Что делать?»
Козич вернулся из сеней, таща Колин бидон.
— Варвара, перелей-ка.
— Не надо! — взмолился Коля.
Козич удивленно поднял брови.
— Ты ж на продажу привез?
— На продажу, — ответил Коля упавшим голосом.
— Вот я и купил. Давай поживей, Варвара. А я записочку жене напишу.
Козич начал считать деньги.
Варвара сняла крышку с нового бидона.
— Чистый?
— Чистый, чистый, — буркнул Козич.
Варвара сняла крышку с Колиного бидона, подняла его и наклонила. Струя молока звонко ударила в дно нового бидона. Коля побледнел и закусил губу.
Варвара заметила, как что-то продолговатое, темное мелькнуло в молоке и исчезло в горле нового бидона. Она удивленно подняла брови, скосила глаза на Колю и увидела его побледневшее напряженное лицо, закушенную губу. «Что-то здесь не то», — подумала Варвара. Она перелила молоко. Поставила пустой бидон на пол и выпрямилась.
— Хорошее молоко, — сказала она. — Вот тебе твой бидон.
Коля перевел дух.
— У нас в Вольке завсегда знатное молоко было. Сено хорошее, — сказал Козич. — На вот. — Он протянул Коле деньги и принялся за письмо.
В хате наступила тишина. Козич кончил писать, сложил листок и заклеил его жеваным хлебным мякишем.
— Держи. Отдай Елене. И привет передай. А повезешь еще молоко — милости прошу. Завсегда куплю.
— Спасибо, Тарас Иванович, — с трудом сказал Коля.
— Одевайся-ка.
— А может, я посижу немного, Тарас Иванович? С ребятишками поиграю. С Виташкой вот. На базар-то идти не надо, с молоком. Выручили вы меня.
Козич заулыбался.
— Что ж, погрейся. И я бы с тобой посидел, да идти надо.
В то зимнее утро, когда Коля Гайшик появился в Ивацевичах с бидоном молока, четверо мужчин шли заснеженной лесной тропой из поселка Житлин на юг.
Первым шагал парень в домашнем стеганом ватнике, в облезлом заячьем треухе и огромных валенках с коричневыми подметками. Можно было только удивляться, как он передвигает ноги! За плечами у парня болталась на толстой крученой веревке старая двустволка. У пояса на ремне висел охотничий нож с деревянной ручкой.
Парень то выбирался на тропу, то вдруг сворачивал на целину и двигался между деревьями, с трудом выдергивая из снега ноги и тяжело дыша.
Следом за ним шел товарищ Мартын в овчинном полушубке, кожаной с серым каракулем шапке и светлыми бурками на ногах. К ворсу бурок прилипли комочки снега, и бурки казались обшитыми бисером. Такой же бисер висел на усах товарища Мартына, и от этого обветренное лицо его казалось еще более темным.
За Мартыном следовал Алексей в зеленой немецкой шинели и неизменных комсоставских сапогах. На голове его красовалось что-то вроде папахи из рыжей мохнатой овчины. Такие можно увидеть только в кинофильме про горных чабанов. Шапку эту Алексей сшил себе сам и очень гордился ею.
Замыкающим был Сергей, одетый в теплую суконную куртку с коричневым цигейковым воротником. На ногах охотничьи высокие сапоги, с которыми он не хотел расстаться так же, как и Алексей со своими комсоставскими. Отвороты сапог были подняты. Огненные волосы Сергея покрывала все та же рыжая, видавшая виды кепочка. Только сейчас к ней были пришиты черные наушники.
Все четверо шли молча. Лишь Сергей изредка приглушенно чертыхался, когда приходилось сворачивать на целину, хотя ему было гораздо легче, чем идущим впереди. Собственно, и чертыхался-то Сергей не из-за трудности пути, а потому, что был недоволен собой.
Вчера вечером он и Алексей должны были встретиться с товарищем Мартыном в Житлине. Вышли из партизанского лагеря сразу после полудня, чтобы попасть на место встречи первыми и там поджидать товарища Мартына. А получилось наоборот. Товарищ Мартын прождал их полночи. А они в это время петляли лесом по пояс в снежных сугробах. Попросту говоря — заблудились. А когда под утро, да и то случайно, наткнулись на Житлин и отыскали нужную избу, товарищ Мартын, расспросив их, ядовито заметил:
— В трех соснах заплутались? Так ходить, то и воевать будет некогда!
Алексей обиделся:
— Мы ведь в чужом лесу. Я у себя бы на родине с закрытыми глазами дорогу нашел.
Товарищ Мартын сердито сдвинул брови:
— Лес вам не чужой… Не первый день живете. Пора бы знать. А нет — проводника возьмите. Ванюша! — позвал он.
Из темного угла появился парень в заячьем треухе.
— Вот, знакомьтесь. Еще осенью в отряд просился. Да больно парень тихий. Думал здесь в Житлине придержать, присмотреться. А он, видишь, набедокурил. Вез откуда-то сено домой на санях, а навстречу два немца. «Слезай, — говорят, — нам в другую сторону ехать». «Не слезу», — отвечает. Они его с саней! Так он вытащил из сена двустволку да в упор одного и другого! — товарищ Мартын засмеялся.
Ванюша переступил с ноги на ногу и опустил глаза.
— Вот я еще забыл спросить, Ванюша, какой дробью у себя двустволка была заряжена. Бекасинником?
Парень застенчиво улыбнулся:
— У меня не дробь… шматочки такие были. Сам делал.
— Шматочки?.. И порядочные?
— Ничего… На волков.
Все засмеялись. Товарищ Мартын похлопал парня по плечу.
Немцы-то живы?
— Не знаю. Я сразу утек…
— «Утек!» Хоть бы автоматы поотбирал.
— Так ведь их двое, а мне сколько времени надо, чтобы дробовик перезарядить. Ну я и утек.
Товарищ Мартын вздохнул.
— Трудно нам с дробовиками против их техники.
— Оружие надо добыть, — вставил Сергей.
— Вот и добудь, — усмехнулся товарищ Мартын.
— И добуду, — с вызовом ответил Сергей, но почувствовал, что не очень-то верит ему товарищ Мартын.
— Так вот, — сказал товарищ Мартын. — Прикрепляю тебя, Ванюша, к товарищам командирам в качестве проводника. В лесу не заплутаешься?
