Игорь Болгарин - Чужая луна
— Вне сомнений, — поспешно согласился комиссар. — И все же, хотелось бы еще раз уточнить, что вы, ваше превосходительство, под этим подразумеваете?
— Мы с вами там, в Крыму, все это уже однажды оговаривали. Но мне не трудно повторить, — настойчиво сказал Врангель. — Ну, прежде всего, необходимо всех русских эвакуированных — как военных, так и цивильных — обеспечить пищей и кровом, всем раненым и больным оказать медицинскую помощь.
— Это не подлежит сомнению, — согласился комиссар.
— Далее, — продолжил Врангель и на мгновение смолк.
Во время последних боев и позже, при погрузке армии на корабли, Врангель долгими бессонными ночами мечтал о том, как он не только сохранит в неприкосновенности свои воинские подразделения, но и соберет в единый кулак все разбросанное по зарубежью российское воинство. Весною с удвоенными силами он собирался снова вернуться на Российскую землю, но уже победителями. Эта мечта грела его душу. Он верил, что это возможно, хотя и требовало неимоверных физических и нравственных усилий. Ибо потрясения, которые уже перенесла армия, бесславно покидая родную землю, были ужасны, неизвестность непредсказуема, лишения непереносимы. Но он надеялся, что пройдет короткое время, и он возродит армию в ее лучшем виде, способную вернуть России ту Россию, которую они покинули.
— Далее, — повторил Врангель. — Надеюсь, никто не станет вмешиваться в фактический строй армии и в ее воинскую дисциплину.
— Это ваша прерогатива, и на нее, как я понимаю, никто не собирается посягать, — успокоил Врангеля комиссар.
— Я о том, что ни моя армия, ни ее командование не должны оказаться в зависимости от какой бы то ни было политической или общественной организации.
Комиссар ничего не сказал Врангелю о последних напутственных словах ему министра иностранных дел Барту: нынешняя российская армия больше никому не нужна. Она должна незаметно раствориться. Как это ни прискорбно, но возникла новая, и отнюдь не слабая страна, советская, большевистская Россия, и этот факт в мировом раскладе, хочешь — не хочешь, придется учитывать.
— Да-да, — рассеянно сказал комиссар Мартель, все еще размышляя о разговоре с месье Барту.
— Отсылаю вашу память к новороссийским событиям, — продолжил Врангель. Разница между Новороссийском и Крымом в том, что на этот раз нам удалось избежать бесславного поражения. Не хочу и не имею права допустить, чтобы нас теперь лишили надежды на будущее, но и втоптали в грязь память о понесенных армией кровавых жертвах.
— Но ваши подвиги, равно как и ваши жертвы, никто не собирается умалять, — вклинился в разговор адмирал Дюмениль.
— Моя цель — не только сохранить физическую жизнь людей, но и в условиях изгнания вновь возродить русскую армию.
«Ну-ну, посмотрим, господин генерал, как это у вас получится» — подумал комиссар. Он вспомнил о не таких уж давних печальных событиях, касающихся русской армии. Во время Мировой войны против немцев в составе французской армии воевали четыре русских бригады, что-то около сорока тысяч человек. По окончании войны всех русских решили отправить на родину, на укрепление армии Деникина. Но у какой-то части солдат и офицеров к тому времени уже возникли иные планы: кто-то стремился попасть в стан большевиков, кто-то просто устал от войны, а кто-то уже прижился на чужбине. В Россию вернулись лишь пятнадцать тысяч, двадцать пять испарились в пути. Армию Деникина пополнили всего лишь четыре тысячи.
«Боюсь, такая же участь постигнет и вашу армию, господин генерал», — подумал комиссар. Вслух же сказал:
— Не стоит повторять уже однажды оговоренное. Давайте перейдем к конкретике. Лучше меня об этом доложит вам адмирал Дюмениль.
Адмирал пододвинул к Врангелю оперативную карту.
— Где-то через пару часов войдете в устье Босфора. Пройдете по нему через Константинополь и частично поставите флот на временный отстой вот здесь, в заливе Мод, частично вот здесь, у Принцевых островов, — водил пальцем по карте Дюмениль. — Это не надолго, пока соберется вся эскадра.
— Ну, а дальше? — поинтересовался Врангель. — Как французская сторона представляет наше дальнейшее будущее?
— Дальше, ваше превосходительство, начнется работа, — сказал адмирал. — Хочу заметить, нелегкая и кропотливая. В городе мы можем оставить только штатских. В ранге беженцев. Раненых и больных обследуем и отправим по госпиталям. Это займет у нас какое-то время. Затем займемся армией. По предварительным прикидкам, армия будет размещена на полуострове Галлиполи, в районе Чаталджи, и на Эгейском море, на острове Лемнос. Военный флот вместе со всем личным составом, в том числе и кадетский морской корпус, правительство Франции предлагает временно разместить в Бизерте. Там глубокая и удобная бухта.
Ни спорить, ни возражать Врангель пока не мог. Он сейчас впервые услышал эти географические названия, кроме разве что полуострова Галлиполи, который совсем недавно, в пятнадцатом году, был ареной кровопролитных боев за проливы Босфор и Дарданеллы.
— Тот самый Галлиполи? — спросил Врангель.
— Да, тот самый, ваше превосходительство.
Сумасшедшая история! Газеты едва ли не всего мира на протяжении всего 1915 года регулярно отслеживали события, происходившие на этом малоизвестном турецком полуострове. Там шла жестокая война за проливы Босфор и Дарданеллы, в которой невесть почему среди тех, кто был заинтересован (Англия и Франция), сражались и гибли австралийцы и новозеландцы. Где Австралия, а где этот крохотный полуостров, на котором нашли свою смерть тысячи чужеземных солдат? Каким ветром занесло их сюда? Что потеряли они здесь, вдали от своей, расположенной за морями-океанами, родины?
Впрочем, неисповедимы пути Господни! Вероятно, так и австралийцы сегодня, глядя на карту мира, с недоумением размышляют, почему часть русских покинула свою обширную и богатую территорию и отправилась за счастьем в чужеземные края.
Объяснить это можно, понять нельзя.
— А что, этот полуостров? Я имею в виду Галлиполи. Он, верно, необитаем? — спросил Врангель у своих собеседников.
— Вовсе нет. Он довольно густо заселен. Там есть город, в котором для наблюдения за порядком размещен сенегальский батальон французских колониальных войск. Есть несколько больших и малых селений.
— Но ведь в дни боев, судя по газетным сообщениям, там было все перепахано артиллерией.
— Это правда. Но сейчас большинство зданий восстановлено. Часть вашей армии там вполне сможет разместиться. Без особого комфорта поначалу, но все же… Потом обживетесь.
— У нас для этого нет времени. Как у нас говорят: «В гостях хорошо, а дома лучше».
— Будем надеяться, так и будет, — поддержал Врангеля адмирал.
По железной винтовой лесенке прозвучали торопливые шаги, и в двери возник один из стюардов, сказал несколько слов.
— Ну, вот! Впереди уже видны турецкие берега, — перевел месье Сорбье и обратился к Врангелю. — Не желаете ли взглянуть, ваше превосходительство?
— Увольте! Я на них насмотрелся весной этого года, — Врангель поднялся. — Благодарю за приятную беседу. Пойду к себе.
— До встречи в Константинополе, — попрощались с Врангелем Дюмениль и де Мартель.
Через короткое время «Вальдек Руссо» отшвартовался от «Генерала Корнилова» и, издав протяжный прощальный гудок, умчался туда, где вдали в тумане проступала зубчатая полоса турецкого берега.
Слащёв вернулся с палубы в свою каюту.
— Ну, что там? — спросила Нина.
— Там — Турция! — он подошел к зеркалу, посмотрел в него на себя, провел рукой по трехдневной щетине и сказал сам себе. — А, плевать!
— На кого?
— На себя, — сказал он. — Слушай, а может, отпустить бороду? Помнишь, зимой прошлого года, в Екатеринославе? Тебе, кажется, тогда понравилось?
— Нет-нет! — торопливо отозвалась Нина. — Ну, сам подумай: будешь идти с дочкой, а все будут думать, что ты ее дед, — и затем добавила: — Побудь еще хоть лет десять молодым.
— Мне сегодня просто не хочется бриться, — объяснил Слащёв.
— Ну и не брейся.
— Нельзя. В Константинополе будет официоз: придет встречать эскадру наш российский посол, наверное, будет кто-то от турецкого султана, — Слащёв обернулся, позвал: — Пантелей! Где ты, старый разбойник? Знаю же, под дверью стоишь!
Пантелей, и верно, открыл дверь, просунул голову в каюту:
— Чего кричите, ваше превосходительство! Дитю разбудите!
— Но-но! Больно разговорчивый стал! Где мой парадный мундир?
— Той, шо из музею?
— Нормальный мундир! Генеральский. Небось не почистил?
— А на шо його чистить, як вы в ем никуды не ходилы. Принести?
— Дурацкий вопрос.
Пантелей исчез и вскоре появился, неся на вешалке выглаженный генеральский мундир.
