Эрвин Ставинский - Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?
— Но немецкие военные, особенно в окружении генерала Шлейхера, убеждают нас, что национал-социалисты ничего не смогут сделать помимо рейхсвера и вопреки рейхсверу, что в случае их участия в правительстве, они все равно не будут хозяевами! — уверенным тоном возразил Мессинг. И как бы желая подкрепить свою позицию, добавил: — Товарищ Сталин придерживается такого же мнения.
Положение в СССР не переставало ухудшаться, и надежда, что Сталин, осознав результаты своих перегибов, положит этому конец, понемногу исчезала. В партии царили опасные настроения. Возникали платформы, требующие отстранения Сталина, и всюду — на предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях, на улицах — ощущалось тревожное ожидание: что-то вот-вот случится в партии или стране. Люди надеялись на чудо, но власть Сталина над партийным аппаратом и над страной в целом была намного прочнее, чем это многим казалось. Мессинг это прекрасно понимал, поэтому не упускал случая лишний раз подстраховаться.
— Может и так, — не стал возражать Силли. — Но вот послушайте, что пишет из Германии Гиршфельд,[12]!
Силли быстро извлек из папки листок и протянул начальнику ИНО.
«Сейчас сравнительно мало уделяется внимания, — стал читать Мессинг, — внешнеполитическим воззрениям национал-социалистов, которые указывает на направление внешней политики Германии ближайшего будущего. Официально внешнеполитическая линия нацистов рисуется как антифранцузская и антипольская с ориентацией на Англию и Италию. Однако целый ряд фактов показывает, что генеральной линией является борьба с Советским Союзом.
— Оригинальная позиция, — заинтересовался Мессинг, — проследи, если сможешь, за дальнейшими сообщениями этого парня. Теперь вот, что, зачем я собственно пришел. Ты последнюю почту из Берлина читал?
— До нас пока еще не дошла, — улыбнулся Силли.
— Тогда прочти вот это! — он протянул телеграмму Бермана.
20. 05. 30 г. Дорогой товарищ Алексеев!
Фриче завтра выезжает. Последний допрос показал, что он большой трус и дурак… Протокол допроса посылаем почтой. Прочитав протокол, ты увидишь, что А/201 ведет себя просто безобразно. Но это еще полбеды. Вчера он был с обыском у жены Стефана и рассказал ей буквально все подробности дела. Рассказал, кто арестован, кто предал, кто разыскивается. Жена Стефана тут же прибежала к нам и чуть ли не прямо заявила, что этот полицейский «наш». Здесь я не раз уже обращал внимание «товарищей» на то, что если А/201 так будет действовать, то он неизбежно провалится. Вся беда в том, что его плохо инструктируют и считаю, что по этому вопросу вы должны дать «товарищам» соответствующие инструкции.
Твой Артем.Пока Силли читал, Месинг нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице.
— Ну что скажешь? — спросил он, когда Силли познакомился с текстом.
— Что ж, Берман прав, вероятно, плохо работают с агентом.
Карл вспомнил Бермана — высокого, стройного, моложавого мужчину, любимца женщин, большого умницу.
— Какой там плохо! Отвратительно! — Мессинг поднялся и стал мерить шагами кабинет. — У нелегалов нет опытных оперативников. Для работы с таким агентом нужен профессионал. Что будем делать? У тебя есть предложения? — он сразу перешел к практическому решению вопроса.
— Предложения дадим, но может выпьем сначала чаю?
— Давай!
Мессинг остановился перед Силли и рассматривал его с высоты своего роста. Силли взял чайник, и разлил горячий напиток по чашкам. Все это он проделал абсолютно невозмутимо, словно перед ним стоял не большой начальник, а его приятель, с которым он обсуждал очередную проблему.
— Недавно пришло письмо от Джека, руководителя нелегальной группы № 2, — как всегда неторопливо начал Силли. — Он спрашивает, как быть с материалами от А/201; передавать их Берману и реализовывать на месте, или направлять нам. Его беспокоит, что если Берман будет предупреждать коммунистов, которыми по данным А/201 занимается полиция, то рано или поздно в полицай-президиуме могут пронюхать, что КПГ очень много знает из того, что ей не следовало бы знать!
— Что вы решили?
— Мы написали, что разделяем это беспокойство и предложили Берману реализовывать материалы крайне осторожно. В каждом случае исходить из возможности расшифровки источника.
Мессинг сидел молча, потирая ладонью широкий затылок, что он делал в минуты волнения или напряженной умственной работы. Потом взял письмо Джека и тоже внимательно его прочитал.
— Мы ведь давали указание ограничить активность Стефана, а он по прежнему продолжает носить материалы, — возмутился он. — Смотри, уже А/201 их тыкает носом, а он все носит материалы. Напиши, пусть немедленно выводят Дейча из Германии! Безобразие!
Потом он неожиданно переменил тему.
— Кстати, а по какой тематике А/201 приносит документы?
Силли достал нужную папку и раскрыл ее.
— Вот перечень некоторых литерных дел, к которым он имеет доступ.
Мессинг стал читать: «Дело № 7 — русский шпионаж; дело № 97 — загранпаспорта для немцев русского происхождения; дело № 138 — компартия Германии и измена родине; дело № 151— экономический шпионаж; дело № 165 — советское представительство в Германии; дело № 168 — школа шпионажа в Минске; дело № 135 — новое направление иностранного шпионажа; дело № 143 — украинцы; дело № 162 — следственные дела по шпионажу.
— Объем материалов, видимо, большой, заметил Мессинг.
Когда Силли показал ему железный шкаф, несколько полок которого уже были заполнены материалами, полученными от источника, начальник ИНО лишь покачал головой.
— Еще раз напомни Берлину: все задания А/201 ставить только через Центр, не допускать никакой, самодеятельности. Так кого пошлем работать с агентом? Клесмет явно не справляется со своей задачей.
— Подходящий человек есть, товарищ начальник, но он сейчас в Париже.
— Кто это? — заинтересовался Мессинг.
— Зарубин Василий Михайлович. В органах с 1921 года, был в Харбине. На нелегальной работе вместе с женой Лизой с 1925 года. В Париже у них дела идут хорошо. Правда, в личном плане есть проблема.
— Какая?
— Жена беременна и скоро должна рожать.
— Да, это действительно проблема. Оставьте их в Париже, пока не родит. Но вообще подумай! Боюсь, чтобы в Берлине не наломали дров. Мессинг поднялся, допил чай и, не прощаясь, быстро вышел из кабинета.
«Теперь можно пойти перекусить», — подумал Силли. Попросив помощника побыть в кабинете, он по узкой внутренней лестнице направился во двор, где в одном из подвалов был оборудован буфет для сотрудников…
Павел Корнель не ошибался, когда предполагал, что трения во взаимоотношениях источников А/70 и А/201 вызовут большое беспокойство у руководства. Время шло, а внести ясность в сложившееся положение никак не удавалось, и это несмотря на неоднократные напоминания Центра.
К началу года друзья наконец были переданы на связь новому нелегалу Николаю Клесмету, оперативный псевдоним Карл, которому и предстояло безотлагательно решать эту проблему. Теперь их группу в переписке именовали «Генрих».
Еще раз обкатав проблему, пришли к выводу, что Клесмету следует организовать с агентами совместную выпивку, в ходе которой, крепко угостив друзей, разведчику нужно осторожно подтолкнуть их к откровенному разговору.
Предлог для такой встречи вскоре подвернулся: день рождения А/201. Клесмет предложил встретиться втроем в ночном кафе и в узком кругу по мужски провести чествование. Друзья охотно согласились.
Когда Клесмет появился в небольшом прохладном зале заведения, за столиком по-праздничному уставленному едой и выпивкой, сидели Леман и уже заметно подвыпивший Кур. Вилли, как именинник чинно помещался во главе стола. Когда Клесмет подошел, Эрнст что-то занудно толковал, как невесело и трудно ему жилось в последний год. Он так, увлекся, что не сразу сообразил, что рядом с ним уже сидит их куратор. К ним сразу подошла молоденькая симпатичная кельнерша. Выяснив, что заказ уже сделан и ничего другого клиенты пока не желают, она приветливо улыбнулась и отошла.
Вилли налил водки в рюмки Клесмету и Эрнсту, себе плеснул немного, вскользь заметив, что он не совсем здоров, и предложил выпить.
— За здоровье нашего друга! — поднял рюмку Клесмет.
Все выпили и принялись закусывать. Николай проголодался, но чувствуя себя несколько стесненно в присутствии агентов, ел маленькими кусочками, медленно и осторожно, не забывая посматривать вокруг. Эрнст выпил, толком закусывать не стал, а сразу же закурил и опять принялся рассказывать что-то о своей жизни. Вилли, с аппетитом уминая мясо с гарниром, слушал его не перебивая, но и без особого сочувствия: он уже не раз внимал жалобам Эрнста и ему, видимо, хотелось поговорить о чем-то другом.
