Алим Кешоков - Долина белых ягнят
— Ну вот, а ломалась — «не знаю, что сказать». Я-то лучше знаю твой язычок…
Последним получил слово комдив полковник Кубанцев. Положение у него на трибуне было потруднее, чем у юной ораторши. Он понимал, а вернее, угадывал чутьем опытного военачальника, что если неукомплектованную и недовооруженную дивизию включают в состав действующей армии, значит, к этому вынуждают обстоятельства. Как же он может обещать народу, слушающему его, народу, который отдал этой дивизии все, от хлеба до женских украшений, как обещать ему громких побед и громкой славы? Полковник знает уже не один случай, когда свежие дивизии, вступавшие в эту войну, оказывались перемолотыми за несколько дней и оставались от них только номера, да еще — знамена. Кто даст гарантию, что точно так же не будет перемолота и Национальная кавалерийская дивизия? А ведь собравшиеся ждут от него заверений, что он как комдив сохранит дивизию, доведет ее до Берлина и сам потом вместе с ней вернется сюда же, в родное гнездо, на родную землю.
Комдив говорил зычно. Левую руку он держал на поясе — побаливала еще задетая кость, — а правой непрерывно размахивал, словно разбрасывал свои слова во все стороны.
— Родина не забудет ваших жертв. История золотыми буквами запишет ваш огромный вклад в дело победы над врагом. Воины Национальной дивизии, добиваясь победы малой кровью, отплатят вам за заботу боевыми подвигами во славу отечества. Подпирайте фронт своими плечами, как это делаете вы сейчас, а мы, бойцы и командиры, измотаем, искалечим врага на своей земле, а потом прогоним фашистского зверя и добьем в его собственной берлоге!
Ждите нас с победой! Со скорой победой!
Опять громыхнули «ура» и аплодисменты, но на этот раз к ним примешались крики и истошные вопли женщин. Заиграл горн, подхваченный гудком паровоза. Бойцы, обнимаясь и целуясь с кем попало, побежали к вагонам. Женщины заголосили еще сильнее.
Паровоз запыхтел сначала редко, а потом все чаще и чаще. Состав дернулся и пошел. Полетели по ветру, мгновенно погасая, красные искры. Сначала они вылетали густым снопом, а потом поредели и замерли.
Не так ли будут летать из неведомой дали сначала густо, а потом все реже и реже белые голуби солдатских треугольных писем с обратным адресом: «Действующая армия. Полевая почта номер…»
В ДОЛИНЕ БЕЛЫХ ЯГНЯТ
Привычное всякому машуковцу дедовское название урочища «Долина белых ягнят» ожило и засияло заново, когда там на молочной ферме появились сорок девушек, вчерашних школьниц, в белых косынках и белых фартуках. Целый день звенели девичьи голоса в зеленой долине. Аульские парни, куда бы ни ехали верхом, на заоблачные пастбища, или к табунам лошадей, или, напротив, с гор домой, на побывку, сворачивали с прямого пути и заезжали в Долину белых ягнят.
Командует фермой Апчара. Значит, и сам Чока Мутаев, секретарь райкома комсомола, а по совместительству еще и начальник штаба пастбищ, не упускает случая побывать здесь.
Хабиба сначала слышать не могла слова «ферма», но привыкла и стала первой помощницей Апчары. Советуя, Хабиба руководствовалась больше приметами, чем зоотехническими знаниями, но Апчара верила каждому ее слову. Апчара знает: все, что ни скажет Хабиба, обязательно сбудется. Зоотехник Питу чуть что открывает учебник, с которым не расстается даже во сне, а Хабиба гадает на фасолях. Или меряет вершками от ногтя на среднем пальце до плеча, а потом от плеча до ногтя. А то еще она умеет гадать по подушечкам на пальцах. Пересчитает их все от большого пальца до мизинца и в обратном порядке и скажет, сбудется твое желание или нет.
Сказала же Хабиба весной, что в этом году будет урожай — не хватит волов, чтобы перевозить, и слова ее, похоже, сбываются. Посулила она Апчаре и небывалый на ферме приплод.
И вот началось для Апчары хлопотливое бессонное время отела. Не успеет положить голову на подушку и забыться сладчайшим сном, как будят, зовут, и надо бежать с фонарем спасать либо теленка, появившегося месяцем раньше, либо корову, которая никак не может растелиться. И надо самой Апчаре решать, что делать: прирезать погибающее животное, чтобы не пропало хоть мясо, или ждать зоотехника.
Появится теленочек, настолько слабый, что не может встать и дотянуться до материнского молока. Лежит на соломе, тельце мокрое, дрожит, судорожно дергается бессильными ножками. Часто простужаются новорожденные телятки. Воспаление легких и — готов. Погиб, не успев даже получить кличку от телятницы.
А Чока между тем шлет директиву за директивой. «Ответственность доярки за каждый литр молока…» «Ответственность доярки за молодняк». «Больше мяса дать фронту». «Словами солдата не накормишь». «У коровы молоко на языке».
Сколько голов надо иметь, чтобы и за то, и за это, и за третье, и за десятое отвечать головой… Ее, бедную голову, и причесать-то некогда. Приедет Чока, придется отвечать непричесанной головой.
Все давно забыли о сне. Вчера доярка так под коровой и уснула. Теленок воспользовался и высосал весь надой. На рассвете, едва забрезжит, девушки, как солдаты в казарме, вскакивают с постелей. За три минуты надо выскочить с подойником и табуреткой. Опоздавшим полагается наряд вне очереди: идти за водой к роднику — триста крутых ступенек.
Вчера Чока «спустил» новую директиву: «Подготовиться к сенокошению. Выделить лучших комсомольцев». Опять «лучших». Где же их наберешься? По такой же директиве Чоки недавно семерых, опять же лучших, послали на курсы ПВО, а самые-самые лучшие еще не вернулись со строительства оборонительных сооружений.
Не закончена подписка на заем. Отвечать головой. Не собрана норма лекарственных трав. И кому же, как не Апчаре, придется отвечать головой за сбор денег на танковую колонну «Красный Чопрак»?
Апчара забыла, когда спала. Удастся прикорнуть в таратайке по дороге из аула на ферму — и то хорошо. Уж лучше бы убежать тогда с Альбияном на фронт. Спрятаться бы где-нибудь под брезентом… Вдруг брат поднял бы брезент — а там сестра. Прогнал бы? Нет! Брат ее любит. На фронте Апчара живо нашла бы себе занятие. По газетам и то видно, как много на фронте девушек. Где бы она сейчас была? Альбиян прислал письмо. Пишет — варили уху из свежей рыбы. Если они ловят рыбу, то где находятся? Не на Дону ли? Конечно, там. Махнуть бы к нему… Полковник, командир дивизии, тогда потрепал Апчару по плечу — хорошо выступила. А к маме переедет Ирина с Даночкой. Они и должны жить вместе. Зачем Ирине строить свое гнездо. Из Одессы эвакуировалось столько народу, что только подавай готовые «гнезда». Хабибе, кроме Даночки, ничего не надо. Так любит, что будь внучка хоть соринкой в глазу, и то не выбросила бы ее из глаза. Смешно смотреть на них, когда бабушка совершает намаз, Даночка садится на молитвенный коврик и тоже как будто молится. А только Хабиба пригнет голову к полу, чтобы положить поклон, Даночка тут же забирается на нее верхом, изображает отца на коне…
Апчара клюет носом, сидя на таратайке; смирная лошаденка бодренько отбивает шаг по каменистой дороге.
Шагди привыкла к своей новой хозяйке. Апчара совсем не похожа на прежнего хозяина, возившего воду в тракторную бригаду. Тот был живодер. Сперва полдня простоит у домика на краю аула, а как выйдет оттуда, пропахший водкой и пивом, так и давай нагонять упущенное, хлещет Шагди кнутом, заставляет мчаться галопом прямо по пахоте. Бочка тарахтит, вода плещется. Ну, правда, потом снимут хомут, распрягут, и гуляй себе до следующего дня. А теперь хозяйка ласковая, тихая, вон и сейчас задремала — голова свесилась на плечо, плетка волочится по земле, но зато покоя нет ни днем, ни ночью. Только и знай: с фермы в аул, из аула на ферму.
Апчара дремлет и не дремлет. В руке газета со сводкой Совинформбюро, в голове обрывки мыслей — не мыслей, картинок — не картинок. Полковник, комдив, брат рыбу ловит, брезент, газета со сводкой. Каждый день надо проводить на ферме организованную читку газет, держать девушек в курсе событий. Вчера ее спросила доярка: «Что такое напряженные бои?» В самом деле, разве бывают бои не напряженные. Спросила у Чоки, но и он ничего не ответил. Напряженные — значит напряженные. В сегодняшней сводке опять то же самое слово. Но бои переместились в район Богучар. Могут спросить во время читки: где находятся Богучары? Сколько километров до этого города? Посмотреть бы карту. Кажется, был в школе паренек, эвакуированный из Богучар.
Шагди чокает и чокает по дороге: толь-ко-так, толь-ко-так, толь-ко-так. Апчара дремлет — не дремлет. Но вот совсем новый, холодный и влажный воздух коснулся чутких и опытных лошадиных ноздрей. В небо из-за горы вывалилась огромная и низкая черно-белая туча. Странно, что хозяйка не торопит на ферму. Лошадь сама прибавила шагу.
Порыв ветра вырвал газету из рук полудремлющей Апчары, растрепал ее волосы, влагой плеснул в лицо. Апчара дернула за вожжи, но так, что лошадь и не почувствовала на губах боли. Ангел по сравнению с прежним возчиком. Тот, бывало, как дернет — зубы вышибал удилами.
