Дуглас Коупленд - Поколение А
– Дурацкий костюм, – пробормотала она. – Даже слезы не вытрешь…
– Она такая большая, – сказала я. – А мне запомнилось, что они были меньше.
– Да, большая, – кивнула Луиза. – Господи, даже не знаю, как передать это чувство… Как будто мне показали живого белоклювого королевского дятла. А ведь они давно вымерли…
Тем временем люди в защитных костюмах оттеснили от меня трех юных натуралисток и препроводили их в микроавтобус. Я даже не видела, как он подъехал. Луиза достала пинцет и осторожно переложила пчелу в небольшую стеклянную баночку. Потом она выпрямилась и обернулась ко мне:
– Ну, ладно, Саманта, пойдем. Блин.
Даже не спрашивая, она знала, как меня зовут. У меня было стойкое ощущение, что она знает обо мне все, вплоть до того, что я ела на завтрак в этот самый день пятнадцать лет назад. И как потом оказалось, я была недалека от истины.
– Ты летишь с нами. И тебе нужно будет надеть костюм. Сразу предупреждаю: вентиляция в нем никакая, так что придется слегка попотеть. Мне еще нужно собрать образцы, но это займет минут пять. И мы сразу летим.
– Но мои вещи… моя машина…
Я указала на свою машину, стоявшую чуть поодаль. Три человека в защитных костюмах уже обрабатывали ее небольшими, но явно мощными пылесосами с ярко-желтыми пыле-сборниками. Солнце стояло почти в зените и жарило вовсю.
– Не волнуйся, с машиной ничего не случится. Мы обо всем позаботимся. А теперь, я тебя очень прошу, надевай костюм.
Когда мы уже поднялись в воздух, Луиза сказала:
– Мы летим в Окленд. Будем на месте через полчаса.
– И долго мы там пробудем?
– Недолго.
Больше Луиза ничего не сказала, но ее молчание было красноречивее всяких слов.
– А куда после Окленда? – спросила я.
– В Атланту.
– Куда?!
– В Центр профилактики и контроля болезней. У нас нет условий…
– Для чего?
– Для полноценных исследований.
– Каких полноценных исследований? А если я не хочу… Я осеклась под пристальным взглядом Луизы.
– Саманта, милочка, – сказала она, – у меня есть полномочия обратиться к любому из присутствующих здесь джентльменов, и он усыпит тебя газом и привяжет к носилкам. Однако, как видишь, я решила не применять силу. Потому что мне показалось, что ты – человек здравомыслящий, и с тобой можно договориться. Сейчас я буду задавать вопросы, а ты будешь на них отвечать. Сразу скажу, что какие-то вопросы тебе не понравятся и покажутся слишком прямыми и грубыми. Но нам сейчас не до тонкостей политеса. Хорошо?
– Хорошо.
Конечно, мне было не слишком приятно от мысли, что я лечу в США в старом спортивном костюме и «убитых» кроссовках, но, черт возьми, это было настоящее приключение! Тем более если учесть, что ничего интересного со мной не случалось уже очень-очень давно.
Луиза открыла портфель и достала толстенную папку с распечаткой моего досье. Я обратила внимание, что все страницы были пронумерованы и разложены в алфавитном порядке, согласно прозрачным вставкам-разделителям.
– У меня здесь вся базовая информация, – сказала Луиза, перелистывая страницы. – Имя, фамилия, дата рождения. Выписка по кредитному счету. Старые электронные письма и список страниц в Интернете, на которые ты заходила за последние два года. Данные о трудовой деятельности, выписка из медицинской карты… Кстати, ты не волнуйся, ингаляторами от астмы тебя обеспечат. Что еще? Список известных сексуальных партнеров…
– Какого хрена ?!
– Я тебя очень прошу, не кричи. Прояви понимание. Ладно, что у нас дальше? Список клиентов вашего фитнес-центра. Всех, с кем ты занимаешься. Их семейное положение, перенесенные инфекционные заболевания, места работы…
– Луиза, а я вам зачем? Вы прекрасно справляетесь и без меня.
– Без тебя ничего не получится. Потому что именно тебя ужалила пчела. Не меня, не кого-то еще во всей Новой Зеландии. Только тебя. А теперь расскажи, что ты ела за последние двое суток.
Я обреченно вздохнула и перечислила все, что сумела вспомнить из своего скудного полуанорексичного списка продуктов – вплоть до того, сколько щепоток корицы я бросила в кофе.
Один из вопросов поверг меня в ступор:
– Саманта, пожалуйста, вспомни: ты в последнее время не ела болячки?
– Прошу прощения?
– Ну, отдираешь засохшую корочку с ранки и ешь.
– А, в этом смысле… Ладно, признаюсь чистосердечно. Одну болячку я съела.
– Как я понимаю, свою? Не чужую?
– Конечно, свою. Вот, содрала с локтя. – Я показала ей пятнышко новенькой розовой кожи на месте зажившей ссадины. – Луиза, это уже не смешно.
– Мы не должны ничего упустить. Любая мелочь может оказаться решающей.
Мы уже заходили на посадку в Окленде. У меня было чувство, как будто меня облили грязью. Ужасно хотелось помыться. В стране была засуха, она продолжалась уже давно. Город был грязно-бурым, поблекшим. Как будто он потихонечку умирал. А мне казалось, что во мне воплотился самый дух этой пагубы.
Я думала, мы полетим в Атланту со всеми удобствами, на каком-нибудь роскошном авиалайнере. Но вместо авиалайнера был американский военный самолет для грузовых перевозок – этакая монолитная машина с серым глухим фюзеляжем и пятью-шестью иллюминаторами на борту, хотя места хватило бы и на четыре десятка окошек. Вертолет приземлился, мы вышли наружу, прошли шагов десять, поднялись по алюминиевым сходням и вошли в самолет, который напоминал изнутри длинный автоконтейнер, заваленный всяким хламом. Такой же контейнер (только поменьше) был у моего старого друга Гари, когда тот устраивал аттракцион по банжи-джампингу. Исцарапанные металлические панели, свернутые тросы, какие-то непонятные детали, брезентовые вещевые мешки. Не хватало только завалов коробок из-под пиццы и заляпанных спермой пледов. Зато было несколько старых кожаных кресел с логотипом «Авиалиний Аляски», намертво привинченных к полу.
– Сама знаешь, какая теперь экономика, – сказала Луиза, увидев мое лицо. – Но у тебя будет хорошая комната, чистая.
Она провела меня в самый дальний конец грузового отсека, открыла какую-то дверцу в стене, и мы вошли в небольшую каюту, отделанную белым пластиком.
Да, там было чисто. А больше про эту каюту ничего и не скажешь. Нигде ни пылинки. Белый пол, белые стены, белый потолок. Белый матрас на полу, чтобы можно было прилечь и поспать во время полета.
– А нам сколько лететь?
– Четырнадцать часов. Можешь пока снять костюм.
– Луиза, пожалуйста… Дай мне какой-нибудь препарат. Ну, чтобы время прошло быстрее…
– Какой-нибудь препарат? – Луиза закрыла дверь. – Саманта, в ближайшие три-четыре недели все, что будет входить в твой организм и выходить наружу, будет тут же раскладываться по пробиркам и изучаться под электронными микроскопами. Никаких препаратов сегодня. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Пока мы не закончим обследование. И уж тем более никаких препаратов от твоего постоянного поставщика ганджи… – Она пролистала досье. – Рикки Нго, из закусочной на Руахине-стрит. Кстати, рыба у них ненатуральная. Это соевый текстурат.
– Господи, и что вы так в меня вцепились?! Ну, да. Меня ужалила пчела. Но это вышло случайно. Она могла ужалить любого!
Луиза укоризненно покачала головой:
– А если все-таки не любого? А если ты… не знаю, какое тут подобрать слово… ну, скажем, а если ты была избранной?
– Что значит «избранной»?
– Что тебя выбрали не случайно. Тебя специально искали. И вот нашли.
– Ну, это вряд ли.
– Нам нельзя рисковать. Надо проверить все версии. Кроме вас с Заком, никого больше пчелы не жалили. За последние пять лет.
– А Зак до сих пор на карантине? -Да.
– Тоже в Атланте?
– Нет, в Северной Калифорнии. В городе Треугольник науки. Дурацкое название, но уж какое есть.
– А ты видела его… ролик? А кто не видел?!
– Да, и не раз, – улыбнулась Луиза. – Исторический момент в жанре комедии и мягкого порно. Кстати, твой ролик тоже прошел во всех новостях. И его уже выложили в Интернет.
– Что, правда?!
– Ну, да. По сравнению с Заком, оно, конечно, не так пикантно… но те три студентки засняли тебя на видео, пока ты дремала. И тебя, и твою пчелу. Так что ты теперь знаменитость.
Я подумала: «Вот интересно, а как эту новость воспримут мои папа с мамой, которые вообще ни во что не верят?»
Включились двигатели. Самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу. Дверь в нашу белую комнату распахнулась. На пороге стоял мужчина. С виду – типичный американец. Сразу видно, что очень правильный и обстоятельный. Серьезный, даже суровый. Из той породы мужчин, которые называют себя настоящими мужиками и всегда объявляют друзьям и коллегам – обычно после третьей кружки пива, – что они ненавидят женщин.
– Саманта, это Крейг. Крейг у нас будет за старшего. С момента, когда мы войдем в воздушное пространство США.
