Дуглас Коупленд - Поколение Икс
Дуглас Коупленд - Поколение Икс краткое содержание
Дуглас Коупленд
Поколение Икс
СКАЗКИ ДЛЯ УСКОРЕННОГО ВРЕМЕНИ
ОТ РЕДАКЦИИ
Представьте себе, что вы держите в руках не наш журнал, каким вы его привыкли видеть, а книгу. Она большая, квадратная, в мягкой желто-синей обложке. Открыв книгу, вы обнаружите кое-где на широких полях примечания – глоссы: какие-то понятия с объяснениями их значения. А шрифт и бумага создадут у вас впечатление размноженного на ксероксе самиздата.
В начале каждой главы (в журнале – только в первой), в середине страницы, помещен серо-белый квадратик – один и тот же фрагмент облачного неба. Изображение мутное, нарочито некачественное. Что бы ни описывал Коупленд: снегопад в Нью-Йорке, пикник в заброшенном поселке, очередь в супермаркете, – над всеми этими бытовыми сценками высится небо – иной план бытия. Там, как облака, движутся мысли героев, громоздятся лесенки их иронических комментариев по поводу окружающей действительности, проплывают притчи, с помощью которых они пытаются изменить свою жизнь.
Книги Коупленда – принципиально незамкнутые системы. Глоссы на полях часто не имеют прямого отношения к тексту, а просто совпадают с ним по месту и времени. Не надо чесать в затылке, пытаясь разгадать тайный алгоритм, по которому построен роман. Воспринимайте его как данность, как эклектическую соборность мусора на послепраздничной улице – и время от времени поднимайте от страниц глаза, чтобы оглядеться по сторонам.
– Прическа у нее – абсолютная продавщица-парфюмерного-отдела-магазин-Вулворта-штаг-Индиана-год 1950-й. Ну, знаешь – такая миленькая, но дура дурой и скоро-скоро найдет себе приличного мужа, чтоб в халупе больше не маяться. Зато платье – аэрофлотовская-стюардесса-начала-шестидесятых – ну знаете, тотально-скорбного синего цвета, который был фирменным знаком русских в прежние времена, пока они не начали мечтать о плеерах Сони и кепках для Политбюро от самого Ги Ляроша. А какой макияж! Натуральная Мэри Квант, 70-е; а вдобавок – маленькие полихлорвиниловые клипсы с цветочками-аппликациями-точно такие наклейки лепили на свои ванны голливудские геи, году этак в 1956-м. Ей удалось ухватить сам дух скорби – она была там самой навороченной. Никто даже рядом не стоял.
Трейси, 27 лет
– Это мои дети. Взрослые или нет, не могу же я их выгнать. Это было бы жестоко. И кроме того – они отлично готовят.
Элен, 52 года
ЧАСТЬ I
В конце семидесятых, когда мне было пятнадцать, я снял со своего счета все до последнего гроша, чтобы в Боинге-747 перелететь через весь континент в г. Брандон, провинция Манитоба, в самую глубь канадских прерий – и увидеть полное затмение солнца. Как я теперь понимаю, в юности вид у меня был странный: почти альбинос, да еще и худой как щепка. Устроившись в мотель Трэвел лодж [1], я провел ночь в одиночестве: мирно смотрел телевизор, не обращая внимания на помехи, и пил воду из высоких граненых стаканов, покрытых мелкими царапинами, – похоже, после каждого мытья их заворачивали не в бумажные салфетки, а в наждачную бумагу. Но вскоре ночь прошла, наступило утро затмения, я пренебрег туристскими автобусами и доехал на общественном транспорте до окраины города. Там, порядком отмахав по грязной обочине, я вступил на фермерское поле – зеленые, как кукуруза, неведомые мне зерновые доходили до груди и шуршали, царапая кожу, пока я сквозь них продирался. На этом-то поле, среди высоких сочных стеблей, в назначенный час, минуту, секунду наступления темноты, под слабое жужжание насекомых я лег на землю и, затаив дыхание, испытал чувство, от которого так и не сумел отделаться до сих пор, – ощущение таинственности, неизбежности и красоты происходящего – чувство, которое переживали почти все молодые люди всех времен, когда, запрокинув голову, смотрели ввысь и видели, что их небеса гаснут.
пока можешь
летай самолетами
Полтора десятка лет спустя мною владеют те же противоречивые чувства. Я сижу на крыльце домика, который снимаю в Палм-Спрингс, Калифорния, прихорашиваю двух своих собак, вдыхаю пряный ночной дурман цветов львиного зева и неистребимый запах хлорки со двора, где у нас бассейн, – в общем, жду рассвета. Я смотрю на восток, на плато Сан-Андреас, лежащее посреди долины, словно кусочек пережаренного мяса. Вскоре над плато взорвется и нагрянет в мой день солнце, как вырывается шеренга танцовщиц на лас-вегасскую сцену. Собаки тоже смотрят. Они знают, что грядет важное событие. Собаки эти, скажу я вам, весьма смышленые, но иногда меня беспокоят. К примеру, сейчас я сдираю с их морд какую-то бледно-желтую, вроде прессованного творога, гадость (скорее даже похожую на сырную корочку пиццы из микроволновой печи), и у меня возникает ужасное подозрение, что эти собаки – хотя их умильные черные дворняжечьи глаза пытаются убедить меня в обратном – опять рылись в мусорных контейнерах за центром косметической хирургии, так что их морды измазаны жиром яппи. Как им удается забраться в предписанные законами штата Калифорния койотонепроницаемые красные пластиковые пакеты для отходов плоти – выше моего понимания. Наверное, медики озорничают или ленятся. Либо и то и другое одновременно.
Вот так вот и живем.
Попомните мои слова.
Слышно, как внутри моего бунгало хлопнула дверца буфета. Мой друг Дег, вероятно, несет другому моему другу, Клэр, что-нибудь пожевать, что-нибудь, состоящее исключительно из крахмала или сахара. А скорее всего, насколько я их знаю, капельку джина с тоником. Они – рабы своих привычек.
Дег из Торонто, Канада (двойное гражданство). Клэр из Лос-Анджелеса, Калифорния. Я же, если на то пошло, из Портленда, Орегон, но кто откуда – в наши дни не имеет значения (Ибо куда ни плюнь – везде одни и те же торговые центры с одинаковыми магазинами – изречение моего младшего братца Тайлера). Мы все трое принадлежим к космополитической элите бедноты – многочисленному интернациональному братству, в которое я вступил, как упоминал ранее, пятнадцати лет от роду, когда слетал в Манитобу.
Как бы там ни было, поскольку вчера и у Дега, и у Клэр вечер не задался, они были просто вынуждены вторгнуться в мое пространство, дабы заполнить пустоту внутри коктейлями и прохладой. Им это требовалось. Каждому – по своим причинам. К примеру, вчерашняя Дегова смена в баре У Ларри (где мы с Дегом работаем барменами) закончилась в два часа ночи. Когда мы шли домой, он вдруг, не договорив фразы, устремился на ту сторону улицы и поцарапал камнем капот и ветровое стекло какого-то катласа-сюприм. Это уже не первый спонтанный акт вандализма с его стороны. Автомобиль был цвета сливочного масла, с наклейкой Мы транжирим наследство наших детей на бампере – она-то, должно быть, и спровоцировала Дега, истомившегося от скуки после восьми часов макрабства (низкий заработок, нулевой престиж, ноль перспектив).
МАКРАБСТВО:
малооплачиваемая, малопочетная, бесперспективная работа в сфере обслуживания. Пользуется репутацией удачно выбранной профессии у тех, кто подобной работы даже не нюхал.
Хотел бы я понять, откуда у Дега эта склонность к разрушению; во всем остальном он парень очень даже деликатный – однажды не мылся неделю, когда в его ванне сплел паутину паук.
– Не знаю, Энди, – сказал он, хлопнув моей дверью (собаки следом). Дег, в белой рубашке, со сбившимся набок галстуком, мокрыми от пота подмышками, двухдневной щетиной, в серых слаксах (не брюках – слаксах), был похож на падшего мормона – загулявшую половинку тандема по раздаче душеспасительных брошюр. Как лось во время гона, он немедленно ткнулся в овощное отделение моего холодильника и выудил из увядшего салата запотевшую бутылку дешевой водки. – То ли я хочу… нет, я – то не хочу, но мне хочется… проучить какую-нибудь старую клячу за то, что разбазарила мой мир, то-ли я просто психую из за того, что мир слишком разросся – мы уже не можем его описать, вот и остались с этими вспышками на экранах радаров, огрызками какими – то, да с обрывками мыслей на бамперах (отхлебывает из бутылки). В любом случае я чувствую себя гнусно оскорбленным.
Было, по-моему, часа три утра. Дег по-прежнему был готов крушить все и вся; мы оба сидели на кушетках в моей гостиной, глядя на огонь в камине, когда стремительно (и без стука) ворвалась Клзр, норково-гемная-под-бобрик-стрижка дыбом. Несмотря на маленький рост, Клэр всегда выглядит импозантно – профэлегантность, приобретенная на работе за прилавком фирмы Шанель в местном магазине Ай. Магнин.
– Мука адская, а не свидание, объявила она.
КОСМОПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛИТА БЕДНОТЫ:
социальная группа, для которой характерны беспрестанные, подрывающие карьеру и жизненную стабильность путешествия. Ее представители склонны к бесплодным) астрономически дорогостоящим романам по международному телефону с людьми по имени Серж либо Ильяна. На вечеринках увлеченно обсуждают, какая авиакомпания предоставляет больше скидок постоянным клиентам.
