Лидия Раевская - Мама Стифлера
— Здравствуйте. — Сказала я аптекарше, и сняла бейсболку. — У меня, знаете ли, небольшая проблема…
— Вижу. — Сказала аптекарша, и отошла подальше от прилавка. — В наше время ВИЧ-инфицированные люди живут очень долго. Возьмите на стенде брошюрку «Всё что вы хотели знать о СПИДе»
Я оглянулась. В аптеке не осталось никого кроме меня и трёх подростков с баянами, которые, ничего не замечая, делили свою покупку на троих.
— Ты ошиблась, солдатка. — Я попробовала искромётно пошутить. — Мне нужна травка для гепатитных пожелтевших наркоманов. Чтобы исцелиться. Названия не помню. Но что-то связанное с каким-то супом. То ли щами, то ли бульоном.
— Ромашка? — Предположила аптекарша.
— Не уверена. — Подумав, ответила я.
— Карсил? — Подсказали подростки со шприцами, и приветливо мне подмигнули.
— Активированный уголь? — Внесла свою лепту уборщица.
— Дайте ей солянку холмовую, гыгыгы. — Послышался рядом знакомый голос. — Передознулась, гыгыгы?
Я обернулась и увидела знакомую бородёнку ревматолога.
— Живучая ты, Лидия Вячеславовна, гыгыгы. Дайте-ка мне вон те презервативы. И солянку тоже дайте. Две.
На улицу мы вышли все вместе: я, ревматолог и три наркомана.
— Есть чо? — Тихо спросил меня один из торчков.
— На жопе шерсть. — Ответила я. — Иди нахуй, у меня просто желтуха.
И повернулась к ревматологу:
— Сколько с меня за солянку?
Бородатый врач ещё раз заржал, стянул с меня бейсболку, и бесстрашно посмотрел в мои ясные оранжевые глаза:
— Пошли в кино, Лидия Вячеславовна. В малом зале щас «Реквием по мечте» повторяют, гыгыгы. То что доктор прописал.
— Не могу. — Я натянула шапочку обратно. — Я жёлтенькая. Надо мной люди насмехаться будут.
— В зале темно. Никто тебя там не разглядит. А пойдём мы на места для поцелуев, гыгыгы. Меня, кстати, Женей зовут.
— Что ж ты Женя, пидор бородатый, меня напугал до энуреза? — Я взяла врача под руку. — Хуле ты мне нагнал про инвалидность и ржал при этом паскудно, убийца в белом халате?
— А нахуя ты выскочила из кабинета в жопу раненым джигитом? — Женя наклонился, и заглянул под козырёк моей бесйболки. — Я не успел тебе сказать, что пошутил.
— И хорошо что не успел. — Я широко улыбнулась жёлтыми губами. — А то я хуй бы с тобой в кино пошла, доктор Зойдберг, блять…
Здоровье надо беречь.
Это мне с детства школьная медсестра внушала.
В отрочестве — моя бабушка-покойница.
В юности — Ершова.
Видимо, бабы на меня никогда влияния не имели. Потому что с двадцать шестого года моей жизни за моим здоровьем теперь следят только мужики. И следят, надо сказать, очень хуёво. Потому что я уже третью неделю подыхаю от аллергии на цветение и ещё ни один мужик мне не помог.
А позавчера возле поликлиники я встретила Женю…
Жаль, что он меня не признал, сука бородатая.
Извращенец
22-05-2009 15:19
Когда мне стукнуло десять лет, моя мама вызвала меня на откровенный разговор. Это я поняла сразу, как только увидела её лицо, и сложенную вчетверо газету, торчащую из кармана маминого домашнего халата. Все серьёзные разговоры со мной мама вела, зачитывая мне вслух какую-нибудь поучительную статью из газеты, и заканчивала разговор словами: «Лида, ты всё поняла?» Иногда я абсолютно нихуя не понимала, но всегда согласно кивала головой. В противном случае, мама читала мне газету ещё три раза подряд. Таким образом, к моим десяти годам я имела уже три серьёзных разговора с мамой. По статье: «В Африке голодают негры», которая должна была пробудить во мне сострадание к убогим, и, само собой, пробудила, причём, настолько, что я неделю ложилась спать, положив под подушку фото из газеты, с которого на меня смотрел грустными базедовыми глазами облепленный мухами цеце маленький голодный негроид. По статье «Курение — отрава», где подробно рассказывалось о том как курение убивает людей раком, и по статье «Маленький дьявол», где писали про девочку, которая убила свою маму кухонным ножом, за то что та не пустила её в субботу в кино, на мультик «Лисёнок Вук». Последнюю статью мне мама прочитала три раза, потому что с первого прочтения я не поняла — нахуя мне это знать? После третьего я догадалась, что моя мама таким образом намекает, что в субботу я отсосу с Лисёнком Вуком, потому что она меня собирается наказать, и предупреждает, что ножи с кухни она попрячет.
На очереди была четвёртая статья, и, судя по выражению маминого лица — читать мне её собирались раз десять.
— Лида, ты уже совсем взрослая, — начала моя мама, разворачивая газету, а я этим поспешила воспользоваться:
— Тогда купи мне лифчик. Ну, хоть на вырост…
О лифчиках я мечтала с ясельной группы детского сада, и плевать хотела, что мне не на чем их носить. Главное, чтобы они, вожделенные ситцевые лифчики, лежали в моём шкафу.
— С деньгами сейчас туго, — строго сказала мама, и разложила газету у себя на коленях, — так что я купила тебе синенькие рейтузики. А теперь слушай…
Первую читку статьи я прослушала, потому что думала о том что синенькие рейтузики — хуёвая альтернатива лифчикам, вторую читку я слушала вполуха, и поняла, что речь идёт о какой-то непослушной девочке, а третья меня заворожила никогда ранее неслыханным словосочестанием «половая щель». Так что с четвёртого раза я поняла что в статье писали о девочке, которая шла в школу, и по дороге встретила дяденьку, который оказался «извращенцем» (это слово я тоже слышала впервые, и оно мне понравилось), и дяденька тот предложил девочке пойти к нему в гости посмотреть на маленьких котят, после чего что-то сунул ей в «половую щель».
— Ты всё поняла, Лида? — Спросила меня мама, закончив читать статью в четвёртый раз.
— Да. — Ответила я, раздумывая: спросить маму про половую щель и извращенца, или нет.
— Что ты поняла? — Не успокаивалась мама, и буравила меня взглядом.
— Что нельзя разговаривать с извращенцами, которые предлагают показать котят, а сами хотят залезть в половую щель.
— Вот и молодец. — Повеселела мама, оставила мне газету, и ушла звонить тёте Марине с третьего этажа.
На всякий случай, я сама ещё раз перечитала газету, и сильно позавидовала той девочке с половой щелью, которая познакомилась с извращенцем. Фотография этой девочки была на весь газетный разворот, а это было моей второй заветной мечтой, после лифчиков: чтобы мою фотографию напечатали в газете.
На следующее утро, идя в школу, я постоянно оборачивалась назад, и останавливалась через каждые три метра, в надежде встретить извращенца. Половой щели у меня всё равно не было, так что я его совсем не боялась. Я только хотела у него спросить: кому отдать мою фотографию, чтобы её напечатали в газете? Извращенца я не встретила, но на первый урок опоздала.
— Опаздываем, Лида? — Строго спросила меня учительница, и добавила: — Дневник на стол.
Кинув на учительский стол дневник, я села на своё место, рядом с подругой Анькой.
— Проспала? — Шёпотом спросила меня Анька, пока я доставала учебник математики.
— Неа. Потом расскажу. — Пообещала я, и заткнулась до конца урока.
А уже на следующей перемене я стала звездой. Сидя на подоконнике, окружённая десятком своих и не своих одноклассниц, я, страшно вращая глазами, рассказывала:
— Этого извращенца видели в нашем районе. Он совсем старый, там было написано что ему около тридцати лет. Нападает на девочек, заставляет их смотреть маленьких котят, а потом лезет в половую щель. А девочка та после этого умерла!
Одноклассницы ахали и шептались, а я гордилась тем, как круто я их всех наебала, потому что не хотела делиться с ними правдой о том, что извращенца можно попросить отнести в газету твою фотографию. А то б они все ломанулись бы искать моего извращенца, и кто-нибудь по-любому нашёл бы его раньше меня. И у неё даже могла бы быть ненужная половая щель, которую можно было б обменять на публикацию в газете.
Правду я открыла только Аньке, когда мы возвращались с ней домой из школы.
— Круто! — Сказала она, выслушав мой план до конца. — А как мы будем его искать?
— Очень просто. — Я подтянула свои новые синенькие рейтузики. — У школы много дяденек ходит. Надо просто спросить у них — есть ли у них дома котятки, и не нужна ли им половая щель. Это ж просто.
— Ты такая умная, Лида… — С завистью сказала Анька, и спросила: — А у тебя есть половая щель?
— Нет, конечно. — Я с презрением посмотрела на Аньку и демонстративно вывернула карманы: — Куда б я её, по-твоему, могла бы положить? Мы просто обманем извращенца. Дадим ему свои фотографии, а сами пойдём в милицию, и скажем милиционерам, чтобы они посадили извращенца в тюрьму. Только не сразу, конечно, пусть сначала он до газеты дойдёт.
