Марк Дери - Скорость освобождения: киберкультура на рубеже веков
Как было сказано в главе I, микроманифесты, выдержанные в духе «болтовни про возрождение и телепортацию» были неотъемлемой чертой ранних выпусков Mondo 200. В одной из первых редакторских статей Квин Мю и Р. Ю. Сириус заявляют о том, что «с экофундаментализмом покончено», как и с «ограниченными возможностями». Отметив, что «мы живём во времена особой стадии эволюции вида», авторы заканчивают утверждением, выдержанным в духе Ницше и «Мести зануд» что массы должны вверить свою судьбу «новому поколению продвинутых мутантов и сверхгениев», в чём-то похожих на изображённый Мором авангард эктропийцев («ведущая волна эволюционного прогресса»). Как и экстропийцы, редакторы Mondo славят «человеко-технологические интерактивные мутационные формы» и «стимулирующие мозг технологии», с нетерпением предвкушая момент, когда человек «станет Бионическим Ангелом». Это, как заявляют они, будет «заря нового гуманизма». {765}
Для Эндрю Росса, не ослеплённого кибернетическими гиперболами, новая заря Мю и Сириуса выглядит как всё тот же старый добрый гуманизм, под возвышенной риторикой которого на протяжении многих веков скрывались технократические интересы западного белого человека. Гуманизм, как утверждает Росс, заложил философские основы постыдных деяний европейской цивилизации, таких как загрязнение естественной среды обитания и истребление животных. Понятно, конечно, что видоцентризм подталкивает человечество к защите окружающей среды, от которой оно до сих пор так зависит, но исключительно из эгоистических соображений. Таким образом мы приходим к выводу, что большая часть того, что называется постгуманизмом на самом деле является эгоизмом с налётом технократического аристократизма, будь то описанная в Mondo 2000 диктатура нейротариата — «продвинутых мутантов и сверхгениев», которым мы должны доверить нашу «судьбу» и передать «власть», или же экстропийский триумф сверхчеловека. В редакторских колонках Mondo и в манифестах Extropy отражается то, что Росс называет «голосом, говорящим на языке не стеснённого ничем развития, совершенно не обращающего внимания на тех, кто не поспевает за временем или кто в результате отставания попал в зависимое положение».{766}
Теология катапультируемого кресла
Поскольку эти виды философии многим обязаны Гансу Моравеку, то вполне естественно, что критика должна быть в первую очередь обращена именно к нему. В 1993 году я взял интервью у этого эксперта по роботам, в котором попытался выяснить политические и социоэкономические составляющие идей, которые всегда парили в виде описанных Спинрадом «либерально-экономических» Утопий над «планетой Третьего мира под названием Земля»:{767}
Марк Дери: Среди того, что беспокоило меня во время чтения вашей книги «Посмотрите на детей» — это прежде всего ваше представление об эволюции человека, неразрывно связанное с технологическими квантовыми скачками и, как кажется, совсем не принимающее в расчёт социоэкономические факторы вашего будущего. Вы, конечно, скажете, что такие вопросы для вас не существенны, поскольку вы размышляете в терминах гипотетических технологий, но я не могу выбросить из головы мысль о тех, кто оказался на нижних ступенях социоэкономической лестницы в вашем мире перемещаемых сознаний и «сверхразумных роботов-кустов».
Ганс Моравек: Мне кажется, что и вы бы по большому счёту назвали социоэкономические факторы придуманного мною развития не существенными, если только вы не рассматриваете взаимосвязи между самими машинами. Неважно, чем заняты люди, поскольку они всё равно остаются позади, как вторая ступень ракеты. Несчастные жизни, ужасные смерти, разрушенные планы — всё это всегда было на Земле с самого начала; в конечном итоге важным оказывается лишь то, что осталось в ходе долгого развития. Разве вас сегодня сильно волнует, что разнообразные виды тиранозавров полностью вымерли?
МД: Я бы не стал проводить аналогии между вымершими видами рептилий и теми, кто находится на нижних ступенях социоэкономической лестницы.
ГМ: А я бы стал. Понимаете, ведь многие культуры вымерли; вымерли новозеландские маори, как вымерли и большинство наших предков или ближайших родичей — австралопитек, Homo erectus, неандерталец.
МД: Ваша позиция кажется совершенно отстранённой, как позиция олимпийских богов.
ГМ: Олимпийских богов? Сочту это во многих отношениях за комплимент, потому что, согласно моему мнению, стоит только погрязнуть в сострадании, как можно испортить множество более важных вещей. Взять для примера современную американскую систему социального обеспечения; в ней слишком много сострадания к индивидам и вместе с тем она своими неправильными подачками и стимулами разрушила внутреннюю систему городской семьи. Мои принципы в основе своей либеральны, мне нравится наблюдать за тем, как происходит всё, что только может происходить. Дать людям максимум свободы, чтобы они могли испробовать всё, что угодно и при этом не спрашивать чьего-либо одобрения — наиболее эффективный способ добиться максимальных результатов за самый короткий промежуток времени.
МД: Но в более широком смысле ваши взгляды не совсем либеральные, а скорее дарвинистские; индивидуальное начало для вас обладает куда меньшей значимостью, чем для Эйн Ранд.
ГМ: Индивиды (какими они существуют сегодня) живут в течение очень короткого времени и, как следствие, оказывают очень малое воздействие на большую историю; если какой-то индивид умирает — если я умираю — то на большой истории это почти никак не скажется. Мне кажется, что идея Ричарда Докинса в его «Эгоистичном гене» — где он говорит, что мы представляем собой запутанные и нелогичные скопления генов, единственной целью которых является воспроизводство последующих генов — это очень практичный взгляд на природу человечества.
Конечно, представление о некоем «я», с его мотивациями и планами на будущее, может быть абстрагировано от живой формы, изначально (грубо) построенной с помощью генов, и перенесено в какой-нибудь другой механизм, в котором уже нет генов в качестве составных частей. Существует также понятие об абстрагировании всей биологической и культурной эволюции популяции; это уже другой уровень абстракции, на котором страхи, радости и страдания индивидов уже не играют роли, так как у общих процессов своя история. В них есть своя динамика, свои механизмы, в которые можно вмешаться, и именно этой большой историей я в данный момент поглощён. Для меня она важнее, потому что если опасности подвергается общий процесс, то теряются все мелкие части истории. В своё время всё, что было наиболее интересного в истории человечества, продолжится на новых материальных носителях.
Очевидно, что дискурс о постгуманизме, которые Моравек, экстропийцы и авторы статей Mondo воспринимают буквально, проникнут значительными политическими и философскими ассоциациями. Более того, его привлекательность среди публики предполагает, что зародившись как научное умозрение он постепенно превращается в светский миф; воображаемые технологии, способные осуществить «загрузку» сознания теоретически связаны с микрочипами, но для многих они служат метафарой и исполняют роль мифа.
Популярные в фантастической литературе образы разрушения тела посредством «загрузки» и воскрешения в «новом сверкающем и стильном теле, цвет и материал которого можно выбрать» (одно из технических предположений Моравека) — это мечты, начавшиеся с кошмара. Дэвид Скал рассуждает о том, что странного вида космические пришельцы, терроризирующие землян в научно-фантастических произведениях пятидесятых, породили информационную тревогу, постепенно пропитавшую американское подсознание. Пучеглазые инопланетяне с выпуклыми лбами «представляли собой образ невыносимой визуально-умственной перегрузки, что имеет отношение скорее к беспрецедентному уровню воздействия на публику средств массовой информации (прежде всего телевидения) в 50-х годах, нежели к возможной физиологии каких-либо внеземных существ… Эти новые создания предрекали не насильственное разрушение тела, а его увядание и атрофию. В будущем все должны смотреть изображения и обрабатывать информацию; глаза и мозг останутся единственными полезными органами человеческого тела».{768}
Ещё раньше, в 1948 году, Норберт Винер провёл параллели между организмами и машинами. Он утверждал, что как организмы так и машины имеют переключатели в своей системе обработки информации (в одном случае нейронные, в другом электромеханические) и «контуры обратной связи», то есть замкнутые процессы, начинающиеся в нервной системе, порождающие активность мышц и возвращающиеся обратно в нервную систему в качестве сигналов о внешнем мире — своего рода система ввода-вывода информации. К концу шестидесятых распространённое в кибернетических кругах определение человека как обрабатывающей информацию системы породило растущий страх перед тем, что компьютерная культура в конечном итоге оставит от людей только мозги, плавающие в питательном растворе и подключённые к проводам для связи с внешним миром. В одном из эпизодов сериала «Стар-трек» 1968 года под названием «Игроки из Трискелиона» роль злодеев исполняли мозги в стеклянных сосудах, передвигавшиеся при помощи механизмов; только мучая и истязая пленников-людей эти увядшие и бестелые создания могли хотя бы опосредованно испытывать давно позабытые чувства и телесные ощущения.
