Марк Дери - Скорость освобождения: киберкультура на рубеже веков
«Я не вижу ничего крутого в (…) преодолении тела. (…) В этом есть свое слабое место. Думаю, даже если бы тебе удалось сделаться киборгом ради обретения интеллектуального экстаза, в один прекрасный день, выйдя на улицу, ты бы обнаружил, что в твоей искусственной руке завелись тараканы».
Брюс Стерлинг{715}Томас Хайн считает, что «будущая эволюция человечества является одним из самых важный вопросов будущего», и он в этом не одинок. Разговоры о судьбах тела и споры вокруг положительных и отрицательных сторон постгуманима повсеместно звучат в киберкультуре.{716}
Искусствовед Джефри Дейтч утверждает, что человеческая эволюция «может вступить в новую фазу, о которой Чарльз Дарвин и не предполагал».{717} В своем каталоге «Постчеловек» к выставке работ художников на тему «я» и наше тело он пишет:
«Социальные и научные тенденции сливаются воедино, формируя новую концепцию «я», новое устройство того, что подразумевает собой «быть человеком». На смену прозаичного принятия чьего-либо «нормального» вида и чьей-либо «нормальной» личности приходит растущее ощущение того, что нормальным является вновь создавать себя».{718}
Как уже неоднократно говорилось в I главе, посгуманистическая тема также поднимается в нью-эйджевской и киберделической субкультурах. В своей книге «Будущее тела: исследования в области дальнейшей эволюции человеческой природы» Майкл Мёрфи утверждает, что «метанормальные способности» можно развить в себе с помощью многочисленных «трансформационных практик» — йогических, шаманских, атлетических, соматических, терапевтических и так далее. Мёрфи — сооснователь Исаленского Института, потенциального убежища для человечества в Биг-Суре (Калифорния),— уверен, что повсеместное практическое применение этих дисциплин создаст «трамплин» для качественного скачка в человеческой эволюции, который характеризуется телепатией, телекинезом, ясновидением, а также «изменениями в структуре тела, его состоянии и протекающих в нем процессах».{719} Точно также Майкл Хатчисон в книге «Мега мозговая сила: измени свою жизнь с помощью машин по расширению сознания и стимуляторов для мозга» пишет, что «эволюция может привести к развитию новых ментальных способностей» благодаря «мозговым машинам», умным препаратам и другим технологиям.{720}
Ученые выдвигают свои, не менее поэтичные предположения о том, какими возможностями будут обладать постчеловеки. Программист Дэниэл Хиллис предсказывает, что «машинная эволюция приведет к появлению таких вещей, какие сегодня мы даже и представить себе не можем». «Сам я вряд ли обрету бессмертие, но мои дети, возможно, смогут. Не исключено, что они будут сделаны из другого материала, чем я»,— говорит он.{721} Нанотехнолог Эрик Дрекслер, со своей стороны, считает, что те же самые микроскопические механизмы, которые, по его мнению, будут заниматься восстановлением клеток (а, следовательно, приближать наше бессмертие), «позволят людям менять свои тела, придавая им любые формы — от тривиальных до самых фантастических! Одни захотят избавиться от человеческого облика, подобно гусенице, трансформирующейся для того, чтобы обести крылья. Другие сохранят человеческую природу, но доведут ее до совершенства».{722} А компьютерщик Джеральд Джей Сассмен верит, что скоро человеческое сознание можно будет отцифровать и сохранить на диск. «Ждать осталось не долго. — говорит он писателю Гранту Фьермедалу в книге «Творцы завтрашнего дня: дивный новый мир живых мозговых машин»,— Боюсь только, что я — представитель последнего поколения, которому суждено умереть».{723}
Нынешние научные гипотезы когда-то были фантастикой. Извращенно гениальный научно-фантастический фильм ужасов Дэвида Кроненберга представляет собой ни что иное, как развернутые размышления на тему раскола между телом и сознанием в информационную эру, где, как отмечает Скотт Букатман, «на смену дихотомии сознание/тело приходит трихотомия сознание/тело/машина».{724} Если верить Мартину Скорцезе, режиссер, который ставит вопрос, действительно ли «мы только что вступили на крайне важный этап нашей эволюции», действительно ли переживаем своего рода противоестественную селекцию, катализированную техникой, «всегда говорит о Маклюэне».{725} Иными словами, Кроненберг — темный двойник Маклюэна, считавшего электронные СМИ и механические устройства не «продолжением человека», а скорее факторами морфогенезиса, которые не всегда приятно лицезреть».
В своем шедевре под названием «Видеодром» (1982) Кроненберг инсценирует аксиому Марка-Визуала: «СНАЧАЛА ТЫ СМОТРИШЬ ВИДЕО, ПОТОМ ПОГЛОЩАЕШЬ ВИДЕО, И НАКОНЕЦ САМ СТАНОВИШЬСЯ ВИДЕО».{726} Как говорит «медиа-пророк» профессор Брайан О'Бливьон герою картины Максу Ренну: «Твоя реальность уже и так наполовину видео-галлюцинация. Будь осторожнее, иначе она окончательно станет глюком. Тебе придется научиться жить в крайне странном новом мире».
Уверенный в том, что «общественная жизнь на экране телевизора более реальна, чем личная жизнь в собственном теле», О'Бливьон придумал мутагенный телесигнал. Тайно транслируемый вместе с садо-мазохистской телепередачей-убийцей под названием «Видеодром», сигнал стимулировал образование у зрителя телевизионной опухоли — «нового нароста, вызывающего и управляющего галлюцинациями до тех пор, пока не происходила полная трансформация человеческой реальности» (О'Бливьон). Как метко замечает О'Бливьон, «в конце концов нет ничего реального за пределами нашего восприятия реальности, не правда ли?» В виртуальном мире «Видеодрома» мысли всесильны. Убеждение примитивов Фрейда в том, что они смогут «изменить внешний мир одним лишь усилием мысли», неожиданно находит поддержку в кибернетической культуре, где кинетические, тактильные ощущения в большинстве своем вытеснены неподвижным потреблением образов с экрана. «Телеэкран — это сетчатка мысленного глаза»,— заявляет О'Бливьон. — «Следовательно, телеэкран является частью физической структуры нашего мозга. А значит, что бы не показывали по телевизору, это будет непосредственным переживаением для тех, кто его смотрит. Следовательно, телевидение — это реальность, а реальность — это телевидение».
Профессор верит в то, что опухоли мозга, вызываемые сигналом «Видеодрома», спровоцируют переход на следующую стадию совместной эволюции человечества и техники (совместная эволюция — это интерактивный процесс эволюционных изменений, в процессе которых вид А начинает превращаться в вид В, который в свою очередь создает необходимые условия для естественного отбора изменений в виде А, и так далее). Однако О'Бливьона убивают агенты военного подрядчика Spacracular Optical, который хочет использовать «Видеодром» для контролирования ничем непробиваемых, жадных до ощущений масс.
Между тем главный герой фильма Макс Ренн — владелец порноканала, пытающийся выследить источник загадочного сигнала,— претерпевает определенные мутации из-за «Видеодрома» и теперь страдает от странных механо-эротических галлюцинаций. То у него на животе образуется влагалище, хищно поджидающее, когда в него вставят видеокассету, то его рука становится пистолетом из плоти, то телевизор начинает вздыматься и стонать в сладострастном экстазе и жадно тянется экраном к его губам. Поддаваясь постмодернистскому безумию мира, в котором различия между этой и той стороной телеэкрана — между реальным и гиперреальным — больше не имеют значения, Ренн убивает заговорщиков и прячется на заброшенной барже.
Пустое, полуразволившееся ржавое судно — весьма точная метафора для обозначения положения тела в киберкультуре: ненужный сосуд, покинутый своим хозяином. Садомазохистка Ники Брэнд, которая была любовницей Ренна до того, как окончательно ушла в параллельное измерение «Видеодрома», появляется на телеэкране, который выглядит крайне неуместно на дряхлой посудине, чтобы сказать: «Твое тело уже достаточно изменилось, но это только начало. Теперь ты должен пройти этот путь до конца. Тотальная трансформация». Перефразируя Новый Завет («Должно вам родиться свыше», От Иоанна, 3:7), она советует Ренну: «Чтобы обрести новую плоть, тебе нужно сначала убить старую. Не бойся позволить своему телу умереть». В кульминационный момент фильма Ренн приставляет руку, снова превратившуюся в органическую пушку, к виску и с восторженным криком: «Да здравствует новая плоть!» спускает курок. Осуществив лоутечный, кровопролитный вариант перехода Марка-Визуала в киберпространство, Макс Ренн начнет новую жизнь в виде чистого симулякра — того, что дочь О'Бливьона называет «сделанным из плоти видео-словом».
Своей онтологической тошнотворностью «Видеодром» возвращает нас к статье Жана Бодрийяра «Прецессия симулякра», в которой философ утверждает, что реальность растворяется в «гиперреальности» механических репродукций и цифровых репрезентаций, «не имеющих вообще никакого отношения к какой бы то ни было реальности» и являющихся «ее собственным симулякром».{727} Также сразу приходит на ум утверждение Бодрийяра о том, что «мы живем в мире, где правят фикции самого разного рода»,— измененные цифровым способом фотографии, хирургически восстановленные знаменитости, компьютерное моделирование, операции, результат которых можно предсказать по фотографиям, разевающие рот под фонограмму поп-звезды, синтетические продукты. Их сюрреалистичность создает полное ощущение того, что подсознательное ворвалось в нашу повседневную реальность и что бодрствующий мир внезапно накрыла сумеречная зона.
